Шпаргалка по "Психологии"

Психология наций и  классов глубоко интересовала многих представителей общественной и политической мысли. Наиболее ярким примером является книга французского политического мыслителя первой половины XIX века Алексиса де Токвилля "Демократия в Америке", которая и сегодня остается во многом непревзойденным образцом анализа национального характера американцев. Другой пример - ранняя работа Ф: Энгельса "Положение рабочего класса в Англии" - одна из первых попыток исследования классовой психологии.

Интерес к общественно-историческим, культурным аспектам и связям-человеческой психики возрастал в среде представителей психологической науки. Так, в числе первых, наиболее значительных социально-  
психологических теорий второй половины XIX — начале XX века были "Психология народов" М. Лацаруса и В. Вундта, а также "Психология толпы" Г. Тарда и Г. Лебона.

М. Лацарус  и В. Вундт считали, что индивидуальное сознание отдельной личности есть ни что иное, как социально-психологический фрагмент общенародного явления. Это всего лишь индивидуальный продукт рассматриваемого целого. Основной задачей социальной психологии они считали познание психологической сущности народа, открытие законов, по которым функционирует душа этого народа и каждого отдельного его представителя.

Г. Тард делает попытку понять процесс волнения людей и их асоциального поведения. Он рассматривает неорганизованную, стихийную толпу (массу) и объясняет ее недовольства активно действующими психологическими механизмами подражания. Г. Лебон рассматривает вопрос о социально-психологических особенностях массы и объясняет их идеей коллективного бессознательного, иррациональными структурами психики человека. Масса хаотична, неупорядочена, не способна к самостоятельному установлению порядка, обладает взрывчатостью и вспыльчивостью. Он описывает характеристики человека в массе, такие как обезличенность (уравнивание всех), резкое преобладание эмоций; утрата интеллекта (легкость к некритичному принятию призывов) и личной ответственности. Он выделяет основные механизмы, с помощью которых порождаются вышеперечисленные свойства толпы: Во-первых, анонимность, то есть, возникновение чувства личной безответственности и всемогущества; во-вторых, заражение, то есть, распространение психического состояния одних членов массы на других, в-третьих, внушаемость, то есть, некритичность восприятия призывов; к действию и способность совершать акты насилия, жестокости, вандализма, которые находятся в полном противоречии с сознанием.

Психология масс рассматривалась  и в рамках психоаналитического направления. В начале XX века для объяснения механизмов поведения толпы 3. Фрейд использовал теорию либидо. С его точки зрения решающую роль играет лидер толпы, который выступает в роли "отца". Идентифицируясь с лидером, участники толпы отказываются от собственного Супер-эго, которое осуществляет контроль над их отношениями с обществом, и передают его лидеру. Вследствие этого они оказываются в полной зависимости от лидера и выполняют любое его указание.

Другим направлением в психоаналитическом движении стал историко-биографический анализ политических деятелей. Широкую известность получило психологическое исследование 3 Фрейдом, и У. Буллитом личности американского президента В.Вильсона, в котором авторы анализируют влияние детских конфликтов, амбивалентное отношение будущего политического деятеля к матери, отцу и младшему брату на его межличностные отношения, принятие политических решений, эмоциональную жизнь.

В России конца XIX - начала XX веков оригинальные исследования массовидных явлений проводили М. Г. Михайловский (субъективная социология), затем В. М. Бехтерев (коллективная рефлексология), А. Л. Чижевский (гелиопсихология). В частности, Чижевский впервые изучал влияние солнечной активности и ее колебаний на динамику массовых политических настроений. В 20-е годы были также получены интересные данные, касающиеся массового восприятия газетных сообщений (П. П. Блонский) и циркуляции слухов (Я. М. Шариф). В начале 30-х годов А. Р. Лурия выявил национально-культурные особенности восприятия и мышления, причем, в отличие от немецких авторов, не с этноцентрических, а с эволюционных позиций.

Результаты работы Лурия  удалось опубликовать лишь спустя 40 лет, но и тогда еще они во многом сохранили новизну. В 30-е же годы большая часть исследований в области социальной и политической психологии были сочтены неактуальными для социалистического общества и идеологически вредными. Особенно это касалось всего спонтанного, стихийного и слабо осознаваемого. Сами понятия "социология", "социальная психология" и тем более "политическая психология" были объявлены буржуазными извращениями. Если их предмет и сохранял какой-то интерес для властей, то только в плане исследования сплоченных трудовых коллективов, жестко иерархизированных и руководствующихся указаниями Партии.

С конца 20-х по начало 70-х годов лишь несколько работ  по интересующей нас тематике были опубликованы в СССР, причем в основном на грузинском языке, поскольку психологи Грузии, широко используя понятие установки Д. Н. Узнадзе, зарезервировали себе право рассуждать о неосознаваемых факторах человеческого поведения. В частности, вышла большая и яркая статья А. С. Прангишвили о массовой панике. И переводная книгу американского ученого П. Лайнбарджера о психологической войне.

Между тем в Западной Европе и в США 20 - 60-е годы ознаменованы всплеском интереса ученых, политиков и военных к проблематике политической психологии вообще и к стихийному массовому поведению в особенности. За прошедшие десятилетия наука ушла далеко вперед, и в конце 60-х годов, когда советские психологи, пробиваясь не без потерь через заслон партийных философов и чиновников, смогли вновь добиться права на исследование этой проблематики, они уже чувствовали себя робкими учениками.

Впрочем, внутренняя робость  камуфлировалась и отчасти психологически компенсировалась агрессивной риторикой развенчания "буржуазной лженауки", снисходительным признанием ее "рационального зерна" и требованиями водрузить ее на "истинно материалистическую основу". Многие ученые вполне сознательно использовали эту фразеологию как механизм "дуракоустойчивости" (fool proof) - защиты от наивных, а чаще прикидывающихся наивными редакторов, цензоров и партийных функционеров.

Но имелись в Москве и такие учреждения - в рамках КГБ, МВД, ЦК КПСС и, вероятно, Министерства обороны, - в которых для изучения массовидных явлений требовалось чуть меньше идеологического обрамления, поскольку эта работа предназначалась для конкретных инструментальных задач. Так, при Международном отделе ЦК КПСС существовал тогда еще сильно законспирированный Институт общественных наук для теоретической и практической подготовки зарубежных революционных кадров. В рамках этого института профессору Ю. А. Шерковину, психологу с большим опытом работы в области спецпропаганды (так в военной терминологии называется пропаганда на войска и население противника), удалось организовать исследовательскую и преподавательскую группу, которая в 1971 году преобразовалась в первую на территории СССР кафедру общественной психологии. В числе ее отцов-основателей были также Г. П. Предвечный, Г. Я. Туровер, В. Л. Артемьев, В. Б. Ольшанский, В. И. Фирсов и другие. Началось возрождение советской (российской) социальной и политической психологии.

Термин "коллективное поведение" для действий, скажем, агрессивной, стяжательной или панической толпы был в условиях СССР совершенно неприемлем. В одном из учебных  пособий тех лет даже использовался термин "внеколлективное поведение", но такой антиперевод выглядел совсем уж нелепо. В конце концов, после долгих обсуждений был принят термин "стихийное массовое поведение" (spontaneous mass behavior), который далее и использовался, иногда с изменением последовательности слов.

Одно общеметодологическое соображение: в обыденном представлении  хаос, беспорядок - это и отсутствие закономерностей, и неуправляемость. Между тем сегодня ученые на разнообразном материале показали, что все не столь однозначно. Хаос и порядок относительны, хаос всегда по-своему детерминирован и чем хаотичнее система, тем более простым закономерностям она подчиняется. И тем легче ею управлять - разумеется, коль скоро задача управления достаточно элементарна.

Иллюзия неуправляемости  возникает тогда, когда мы с простой  системой пытаемся обращаться, как  со сложной, и наши воздействия оказываются бесполезными. Завзятому горожанину трудно понять, как деревенский пастух управляет большим стадом. Государственный деятель растеряется, если ему доверить детсадовскую группу, с которой привычно справляется опытная воспитательница. Академик, умело руководящий научным коллективом, окажется беспомощным в компании бомжей, а если он не врач-психиатр, то любой санитар даст ему сто очков вперед в умении работать с соответствующим "контингентом" больных. Повторю: простой и глупой системой управлять легче (этому меньше надо учиться), чем сложной и умной, для этого требуются более простые приемы, которыми, однако, тоже нужно владеть.

В толпе "человек опускается на несколько ступеней по лестнице цивилизации" (Г. Лебон) и становится доступен для элементарных манипулятивных воздействий. Поведение толпы или циркулирующий слух кажутся процессами лишенными закономерностей и нерегулируемыми постольку, поскольку большинство из нас привыкли иметь дело с организованными группами, где уместны рациональные доводы, согласование мнений или хотя бы формальный приказ. В стихийном массовом поведении реализуются более примитивные механизмы и закономерности. Кто знает о них и обладает необходимыми навыками, способен управлять событиями. Цели, которые он при этом преследует, достаточно часто оказываются деструктивными. Но, как всякое оружие, политические технологии амбивалентны! и владение приемами регуляции стихийных процессов конструктивно необходимы сегодня во многих профессиях.

Это относится, конечно, не только к экстремальным ситуациям, но ко всей общественной жизни. В комплексе задач политической психологии: объяснительная, прогностическая, проективная, инструментальная и воспитательная. Чем лучше мы знаем о механизмах своего поведения, в том числе иррациональных, и о приемах манипулирования, тем труднее нами манипулировать. И чем больше людей знакомы с азами политической психологии, тем устойчивее общество...

69. Понятие «толпа». Основные механизмы поведения толпы. Виды толп,  понятие «основное свойство толпы»

Понятие толпы. Механизмы  поведения толпы

В обыденном языке "толпой" называют большое количество людей, находящихся одновременно в одном  месте. Хотя даже интуитивно мы не назовем этим словом марширующее армейское подразделение, публику, собравшуюся в консерватории на симфонический концерт и т. д. и т. п.

Терминологически не совсем верно называть толпой и прохожих на людной городской улице. Но вот на улице произошло что-то необычное. Если ситуация развивается по какому-то из сценариев: завлекательных, драматических и даже катастрофических, может возникнуть особый социально-психологический феномен, который, при всем многообразии его форм, имеет общие черты, отличающие толпу от организованных форм социального поведения.

Исходя из этих предварительных  соображений, примем ориентировочное  исходное определение. Толпа - скопление людей, не объединенных общностью целей и единой организационно-ролевой структурой, но связанных между собой общим центром внимания и эмоциональным состоянием.

При этом общей считается такая цель, достижение которой каждым из участников взаимодействия положительно зависит от достижения ее другими участниками; наличие такой цели создает предпосылку для сотрудничества. Если цель каждого достигается вне зависимости от достижения или недостижения ее остальными, то взаимодействие отсутствует или оно минимально (при появлении второстепенной общности целей: например, веселее провести время в ожидании). Наконец, если зависимость достижения одной и той же цели субъектами отрицательна, складывается предпосылка для конфликта.

В толпе  цели людей всегда одинаковые, но обычно не бывают сознательно общими, а при их пересечении возникает острейшее отрицательное взаимодействие. Например, при массовой панике каждый страстно желает спастись, в стяжательной толпе каждый стремится что-то приобрести, и все друг для друга являются помехой.

Поэтому, используя социологические  категории агрегата (неструктурированного множества индивидов) и группы (единого субъекта деятельности), толпу следует отнести к первой категории. Но, разумеется, различие между ними не дискретно. При некоторых условиях люди, отличающиеся от остальных определенными чертами (этнос, сословие и т.д.) способны осознать единство интересов и объединиться в историческую или политическую общность; наоборот, слаженно действующий социальный субъект может раствориться в большем социуме.

В нашем случае, толпа  иногда (в редких случаях) способна структурироваться и приобрести групповое качество, а организованная группа (чаще) - деградировать в толпу. Иногда ситуативная общность сочетает в себе настолько разнородные свойства, что не может быть однозначно отнесена к той или иной категории и занимает на шкале "группа-агрегат" промежуточное положение. Например, очень хорошо организованная массовая демонстрация несет в себе в равной мере признаки группы и толпы. Перерождения группы в толпу и обратно также относятся к сфере нашего интереса...

Соотношением системных  и грегарных качеств (от греч. gregus - стадо) во многом определяется и решение старого спора между социальными психологами о том, группа или индивид склонны к более экстремальным решениям. Пока в группе преобладают нормативные отношения, она сглаживает экстремистские настроения своих членов и принимает более взвешенные решения; когда же начинают преобладать свойства толпы, мышление радикализируется. 

Циркулярная реакция  и коммуникация

Метаморфоза обусловливается  специфическими эффектами, которые  суть механизмы образования толпы. Выявлены два основных механизма: слухи и эмоциональное кружение (синоним - циркулярная реакция).

Циркулярная реакция - это взаимное заражение, т. е. передача эмоционального состояния на психофизиологическом уровне контакта между организмами. Разумеется, циркулировать может не только веселье, но и, например, скука (если кто-то начинает зевать, такое же желание испытывают окружающие), а также изначально более зловещие эмоции: страх, ярость и т. д.

В XIV веке Европу охватила "черная смерть" - эпидемия чумы, унесшая  более 20 миллионов жизней. Основным способом лечения оставались, как водится, истовая молитва, покаяние, целование креста и скрупулезное отправление всех церковных обрядов. В разгар этого бедствия наступил праздник Святого Витта, который всегда сопровождался массовыми пирами и танцами. Особенно бурно празднество отмечали в Италии. Изможденные и отчаявшиеся люди, напившись вина, принимались ритмически плясать, доводили себя до истерического состояния и, уже не в силах остановиться, падали замертво. Заразительное веселье передавалось от деревни к деревне. Этот кошмарный эпизод, зафиксированный летописцами, получил отражение в художественной литературе, а также в современной психологической и медицинской терминологии, где "пляска Святого Витта" означает известный клинический симптом.