Ответы к экзамену по курсу социологии семьи

18. Разрушение социальных норм многодетности семьи.

Семья и индустриализация. Развитие капитализма вело к глубоким переменам образа жизни населения, и не только постоянно растущего городского, но и сельского. Прежняя роль семьи как посредника во взаимосвязи общества и личности, как основной производственной и социальной ячейки общества, способной к поддержанию норм многодетности и развитию многообразных стимулов к рождению большого числа детей, стала приходить в упадок под влиянием индустриализации и промышленного производства. Переход ряда функций семьи к другим социальным институтам превращает семью в хозяйственно-потребительскую ячейку, где каждый из ее членов вовлекается в такую деятельность, в которой семейные связи утрачивают свое прежнее значение посредника.

Рождение большого количества детей постепенно теряет свое экономическое значение. Удлинение периода социализации детей и изменение социальной роли ребенка усиливают экономическую зависимость детей от родителей и ослабляют репродуктивную мотивацию, прежде всего экономические и социальные мотивы многодетности.

Спонтанному ослаблению норм многодетности, редуцированию их до ее нижней границы (5 детей) и ниже содействует постепенное уменьшение детской смертности, сближающее число рожденных детей с числом доживающих до совершеннолетия. Последнее обстоятельство окончательно разрушает запрет на вмешательство в репродуктивный цикл. Улучшение санитарно-гигиенических условий жизни, успехи медицины и здравоохранения укрепляют здоровье личности, удлиняют срок жизни и непосредственно воздействуют на уменьшение смертности. А это означает, что самосохранение населения в условиях контроля над смертностью непосредственно зависит от сокращения смертности и не нуждается в какой-либо подстраховке через высокую рождаемость.

Тем самым многодетность потеряла свою главную опору, а рождение детей, функционально никак не связанное с физическим самосохранением Я, теперь могло сокращаться беспредельно, точнее, до бездетности.

Снятие запрета с применения контрацепции и абортов привело к дальнейшей переоценке ценностей, к углублению диссонанса между всеми элементами в прошлом сбалансированной системы социального поощрения высокой рождаемости. Улучшение здоровья населения, увеличение физиологических границ репродуктивного периода жизни способствуют развалу старого "механизма" социального контроля над рождаемостью. Однако не создаются какие-либо новые социальные стимулы к рождению нескольких детей, но какое-то время инерционное действие норм многодетности в изменившихся обстоятельствах продолжает обеспечивать высокую рождаемость.

Эволюционный процесс изменения структуры социально-нормативной регуляции детности, связанный с перемещением норм регулирования рождаемости на события репродуктивного цикла и с "расщеплением" ранее созданного единства всех основных видов демографического поведения, не является сам по себе "плохим". Подобное изменение структуры регуляции репродуктивного процесса человека необратимо. Различные исторические эпохи в зависимости от особенностей общественно-экономических формаций накладывали свой отпечаток лишь на специфику содержания мотивов многодетности, не затрагивая принципов социального контроля над соединенностью всех типов демографического поведения.

Только на тех стадиях социально-экономического развития, где происходит дифференциация социальных институтов и института здравоохранения, и создается возможность целенаправленного снижения смертности, отпадает необходимость запрета на контрацепцию и, следовательно, начинается постепенное разрушение всего здания социальных норм детности.

Городской образ жизни ослабляет потребности личности и семьи в нескольких детях. И поэтому нет ничего удивительного в массовом распространении малодетности — разрушение системы норм высокой рождаемости не сопровождалось созданием нового типа социальной деятельности — семейной политики, направленной на укрепление семьи с несколькими детьми.

Если считать специфическими (для существования семьи как таковой) семейными потребностями сохранение преемственности семейных поколений, сохранение единства родительства-супружества-родства, то было бы правильно проследить, как в ходе истории эти потребности (точнее, необходимость их реализации) ищут и находят те формы социального бытия, которые способствуют устойчивости института семьи среди других институтов. Эти неспецифические функции семьи в сильнейшей степени обусловлены конкретными особенностями той или иной эпохи и могут идентифицироваться даже как атрибутивные для существования семьи. В доиндустриальные времена такова роль семейного производства, в индустриальную эру — роль наемного труда членов семьи в крупном производстве. К сожалению, недостаточно изучен вклад исторически сменяющих друг друга неспецифических функций семьи в укрепление — разрушение единства семейных отношений.

Процесс исторического отмирания многодетности семьи, т.е. отсутствие потребности семьи в 5 и более детях, анализируемый в теории репродуктивного поведения и, будучи связан с отменой табу на контрацепцию, на искусственные аборты и т.п., имеет тенденцию к полному отказу от брака, семейности и деторождения. Можно констатировать отмирание многодетности, ведущее к сокращению рождаемости вплоть до бездетности. Среднедетность и малодетность, однодетность и бездетность — все это условные отметки процесса исторического отмирания многодетности, стремящегося к полной бездетности.

Поэтому бессмысленно говорить о каком-либо «переходе» от «высокой» к «низкой» рождаемости, от «многодетности» к «малодетности», от «традиционной» семьи к «современной»— есть просто процесс разрушения старой системы социальных норм. И в ходе этого разрушения или регресса можно лишь условно констатировать какие-то этапы, фазы, стадии, уровни. 

Если общество захочет, то посредством своих инструментов воздействия может добиться торможения кризиса семьи и рождаемости на приемлемом для себя уровне.

Вся сложность проблемы в отсутствии стремления у общества к проведению политики поощрения среднедетности, что является прямым следствием массового распространения малодетного стиля жизни.

Если ценность семьи и детей будет признана приоритетной в  европейских странах и в России, тогда крах рождаемости можно будет остановить. В противном случае институт семьи будет деградировать, ведя к дальнейшему устранению полной семьи с несколькими детьми, и к распространению внесемейных форм супружества.

Социолого-демографическая теория снижения рождаемости раскрывает причины исторического отмирания многодетности, констатируя отсутствие в современной социальной системе (пришедшей на смену фамилистическому устройству общества) каких-либо регуляторов, побуждающих к обзаведению семьей и детьми.

Напротив, в схеме демографического перехода, описывающей исторический «переход» от «традиционной, патриархальной» семьи к семье «современной, демократической» предполагается наличие латентного «социального механизма», обеспечивающего «неизменность» малосемейности, расширяющей свободу их выбора личностью

20. Потребность в детях и степень ее реализации.

Идеальное число детей не является отражением установок детности, а, скорее, характеризует осведомленность респондентов о так или иначе обсуждающихся в обществе проблемах семьи, населения и рождаемости. Идеальное число детей, фиксируя "наилучшую" детность вообще, а не для конкретного респондента, характеризует, с одной стороны, информированность о том, какое число детей признается общественным мнением "должным", и соответственно понимание значимости этой проблемы, а, с другой, — восприятие ("догадку") того, что, по мнению респондента, ждет от него интервьюер. В любом случае идеальное число детей, вопреки распространенному мнению, не отражает социальной нормы детности, а, следовательно, и потребности в детях.

Из всех показателей предпочитаемых чисел детей самым точным и надежным в смысле отражения потребности в детях является ожидаемое число детей в семье, а также ожидавшееся (планировавшееся) в момент заключения брака.

Но важно подчеркнуть еще и еще раз, что никакой отдельный показатель из предпочитаемых чисел детей не может сразу, одним числом выразить потребность в детях. Но можно попытаться понять, как именно проявляется потребность в детях в сочетании с разнооб­разными условиями жизни. Это возможно, если объединить несколько показателей предпочитаемых чисел в систему. Такое объединение (система), построение комплексного показателя — один из возможных путей повышения обоснованности измерения репродуктивной установки и потребности в детях. Этот комплексный показатель обязательно должен включать в себя и фактическую детность (например, желание иметь третьего ребенка у бездетных, однодетных и двухдетных супругов совершенно различно по своей значимости).

Более обоснованное измерение индивидуальной потребности в детях (репродуктивной установки) связано с тестами, основанными на известной в социологии технике "семантического дифференциала". Как показали результаты тех исследований, в которых применялся метод семантического дифференциала, в населении продолжает сохраняться реликтовая потребность в двух детях, которая, однако, не удовлетворяется полностью из-за действия неблагоприятных условий жизни.

Если репродуктивная установка характеризует количественную определенность потребности в детях, то репродуктивные мотивы раскрывают ее качественную сторону, ее содержание.

Репродуктивные мотивы представляют собой психические состояния личности, побуждающие индивида к достижению разного рода личных целей через рождение определенного числа детей. Репродуктивный мотив характеризует личностный смысл появления на свет ребенка любой очередности. Дети при этом оказываются средством достижения тех или иных целей. Репродуктивные мотивы, будучи самостоятельной психической сущностью, являются одновременно и составной частью структуры установок (их поведенческого,  побудительного компонента). Они раскрывают содержание потребности в детях, но они же суть элементы структуры внутреннего контроля поведения, так как интенсивность побудительного компонента (сила установки) зависит от мотивационных состояний.

Репродуктивные мотивы, или мотивы рождаемости, подразделяются на экономические, социальные и психологические.

Экономические мотивы рождения детей — это мотивы, которые побуждают к рождению того или иного числа детей благодаря тому, что через это событие достигаются (или предполагается, что достига­ются) определенные экономические цели, то есть цели, связанные со стремлением приобрести какие-то материальные выгоды или повысить (или сохранить) экономический статус. Если рождение детей не ведет ни к каким экономическим выгодам или не предполагает их, то это следует понимать как отсутствие экономических мотивов рождения. Заметим, что экономические мотивы — это тоже мотивы, то есть психологические феномены. Экономическими же их делает их содержание, то есть те цели именно экономического характера, которые выражаются через соответствующие мотивы (пример – материнский капитал).

Социальные мотивы — это мотивы, которые побуждают к рождению определенного числа детей в пределах бытующих социокультурных норм детности и которые являются индивидуальной реакцией на эти нормы. Определенный конформизм по отношению к социокультурным нормам (в том числе репродуктивным), то есть свойственное большинству желание жить, "как все", является отличительной чертой всякого (и репродуктивного тоже) поведения. Социальные мотивы и отражают это стремление, подкрепляемое разного рода стимулами морального и социального (престижно-статусного) плана.

Социальные мотивы существуют там и тогда, где и когда действу­ют стимулы, означающие, к примеру, укрепление или повышение социального статуса, рост авторитета и престижа в глазах окружающих и т.д. и т.п. Напротив, там, где нет таких стимулов, льгот и "выгод", там нет и социальных мотивов рождения определенного числа детей. Скажем, в современной городской малодетной среде родители трех или более детей подвергаются негативным социально-психологическим санкциям. Они могут становиться и становятся предметом насмешек, морального осуждения и других видов негативного общественного мнения.

Психологические мотивы — это мотивы, которые побуждают к рождению определенного числа детей благодаря тому, что через это достигаются какие-то сугубо личностные, социально-психологические, как бы внутренние цели личности. Они отражают не общественную, а исключительно личную заинтересованность в рождении определенного числа детей. Психологические мотивы четко разделяются на два класса в зависимости от того, идет ли речь об отношениях, в которых родители выступают как субъекты или как объекты.

Первый класс мотивов (где родители — субъекты) связан с теми чувствами и стремлениями, которые идут от родителей к детям (же­лание проявить заботу о ребенке, любовь к нему, желание опекать его, направлять его развитие и т.п.).

Другой класс мотивов (где родители — объекты) объединяет все, что через общение с детьми удовлетворяет потребность родителей быть объектами чувств, идущих к ним от детей (потребность в любви и уважении, в смысле жизни, обретаемом через детей, стремление продолжить в детях себя или какие-либо свои качества и свойства и т.п.).

Потребность в детях управляет репродуктивным поведением, только взаимодействуя с ситуациями образа жизни, в которых происходит ее удовлетворение. В своей будничной жизни люди ставят перед собой различные цели, стремятся к их достижению, что-то делают ради этого, практически не задумываясь над тем, как все это скажется на их репродуктивном поведении.

Три уровня ситуаций:

— ситуации повседневной жизни. По своему характеру — это предметные ситуации, создаваемые конкретной и быстро меняющейся средой. В сфере репродуктивного поведения — это так называемые репродуктивные ситуации, то есть внешние фиксируемые события репродуктивного цикла (наступление/ненаступление беременности, спонтанный аборт, рождение мертвого ребенка и т.д.);