Курс лекций по "Педагогике"

      Тесная  связь физического развития с  пищей видна на примере Японии. Когда вследствие стремительного экономического развития и определенной американизации образа жизни, японцы существенно изменили рацион питания, значительно изменилось их соматическое развитие: старшие поколения значительно уступают младшим по показателям роста и веса. В то же время сохранение в рационе питания японцев большой доли морепродуктов можно считать одной из причин того, что у них самая большая продолжительность жизни. Предполагать это позволяет аналогичная ситуация с долей морепродуктов в рационе у норвежцев, также держащих одно из первых мест в мире по продолжительности жизни.

      В ситуации, когда в развитых странах  резко уменьшилась необходимость в физических усилиях человека, которые взяли на себя различные машины и механизмы, большую роль в физическом развитии людей играет спорт. В тех странах, где он стал неотъемлемым элементом образа жизни, отмечается лучшее физическое развитие людей. Естественно, что в этих странах срабатывают оба условия— и улучшение питания, и спортивные занятия, а также третье обстоятельство — улучшение медицинского обслуживания.

      Недостаточность этих условий в России привела  к высокой детской смертности и заболеваемости, плохому физическому развитию больших групп детей, подростков, юношей, сокращению продолжительности жизни. Так, по имеющимся данным, к середине 90-х годов гармонично развитых — с правильным телосложением, с соответствием роста и веса—• всего 8,5%' всех школьников q 1 по 11 классы. У 40—45% школьников — отклонения на уровне функциональных расстройств, которые при неблагоприятных условиях могут привести к серьезным заболеваниям. У 25—35%—хронические болезни. Наконец, лишь 12—15% юношей могут быть призваны абсолютно здоровыми для службы в армии.

      Может возникнуть сомнение в правомерности  отнесения этих обстоятельств к этническим особенностям. Оно вряд ли справедливо, ибо этнические особенности—следствие длительного исторического развития и объективных условий жизни. Что же касается питания и охраны здоровья, то сегодня они напрямую связаны с социально-экономическим уровнем развития того или иного этноса.

      Влияние этнокультурных условий на социализацию человека, безусловно, наиболее существенно определяется тем, что принято называть менталитетом этноса. Менталитет — это глубинный духовный склад, присущий этносу как большой группе людей, сформировавшейся в определенных природно-климатических, и историко-культурных условиях. Менталитет этноса определяет свойственные его представителям способы видеть п воспринимать окружающий мир и на когнитивном, и па аффективном, и на прагматическом уровнях. Менталитет, в связи с этим, проявляется и в свойственных представителям этноса способах действовать в окружающем их мире. Приведем несколько примеров.

      Исследования  показали, что у народов Севера, сформировавшихся и живущих в специфических природно-климатических условиях, образно названных Джеком Лондоном «белым безмолвием», отмечается специфическая традиция восприятия звука, своеобразный этнический звукоидеал, который влияет на особенности эмоциональных проявлений у представителей северных этносов и на поведенческом уровне*.

      Другой  пример. Художники Комар и Меламид  провели опросы жителей ряда стран, на основе которых рисовали картины, отражающие, по их мнению, эстетические вкусы того или иного народа. Различия были весьма существенны, а некоторые результаты неожиданны. Так, Комар и Меламид, интерпретируя результаты опросов в виде картин, пришли к выводу, что эстетические вкусы русских весьма близки вкусам американцев и в то же время существенно различаются со вкусами украинцев. Если это действительно так, то возникает много любопытных исследовательских вопросов о том, каким образом у двух близкородственных народов могли сформироваться большие различия з эстетическом восприятии мира, отражающем довольно глубинные пласты национального менталитета, в то время как по ряду других характеристик они достаточно близки друг к другу.

      И еще один, в отличие от предыдущего, бесспорный факт. Финны стали употреблять  в пищу грибы лишь во второй половине XIX в. Исследователи объясняют это следующим образом. В течение нескольких столетий финны, живя в суровых климатических условиях, считали, что человек добывает все необходимое для жизни тяжелым трудом в борьбе с природой. Грибы же — творение природы — можно было собирать легко и просто, а раз так, то финский менталитет не рассматривал их как; нечто пригодное для жизни человека *.

      Очень интересные соображения о влиянии  природно-климатических условий на национальный характер русских мы находим у В. О. Ключевского. Он писал: «... своенравна ... природа Великороссии. Она часто смеется над самыми осторожными расчетами великоросса; своенравие климата и почвы обманывает самые скромные его ожидания и, привыкнув к этим обманам, расчетливый великоросс любит подчас, очертя голову, выбрать самое, что ни на есть безнадежное и нерасчетливое решение, противопоставляя капризу природы каприз собственной отваги. Эта наклонность дразнить счастье, играть в удачу и есть великорусский авось...

      ... природа отпускает ему мало  удобного времени для земледельческого труда и ... короткое великорусское лето умеет еще укорачиваться безвременным нежданным ненастьем. Это заставляет великорусского крестьянина спешить, усиленно работать, чтобы сделать" много в короткое время и впору убраться с поля, а затем оставаться без дела осень и зиму. Так великоросс приучался к чрезмерному кратковременному напряжению своих сил, привыкал работать скоро, лихорадочно^ и споро, а потом отдыхать в продолжение вынужденного осеннего и зимнего безделья. Ни один народ в Европе не способен к такому напряжению труда на короткое время, какое может развить великоросс; но и нигде в Европе, кажется, не найдем такой непривычки к ровному, умеренному и размеренному, постоянному труду, как .в той же Великороссии...

      Невозможность рассчитать наперед, заранее сообразить план действий и прямо идти к намеченной цели заметно отразились на складе ума великоросса, на манере его мышления. Житейские неровности и случайности приучили его больше обсуждать пройденный путь, чем соображать дальнейший, больше оглядываться назад, чем заглядывать вперед. В борьбе с нежданными метелями и оттепелями, с непредвиденными августовскими морозами и январской слякотью он стал больше осмотрителен, чем выучился больше замечать следствия, чем ставить цели, воспитал в себе уменье подводить итоги насчет искусства составлять сметы. Это уменье и есть то, что мы называем задним умом» *.

      Следует, однако, иметь в виду, что выводы В. О. Ключевского не проверялись строго научными методами (да и не могли быть проверены). Поэтому они интересны как размышления крупного историка, иллюстрирующие, но не доказывающие, влияние природных условий на психический склад русского этноса.

      Каким образом человек воспринимает, усваивает  и воспроизводит менталитет того этноса, к которому он принадлежит?

      В первую очередь, следует сказать о роли национального языка, усваивая который, человек с раннего детства приобщается к этническому менталитету. Язык народа отражает его историю, жизнедеятельность, восприятие мира, канон человека, мировоззрение, культуру и проч., влияет на склад мышления человека, на его ценности. Согласно гипотезе американских ученых Э. Сепира и Б. Уорфа, восприятие и мышление человека обусловлены структурами его родного языка. Языковые навыки и нормы бессознательно определяют, образы, «картины» мира, присущие носителям того или иного языка, поскольку его грамматический строй «навязывает» человеку способ членения и описания окружающей действительности.

      Следующим условием бессознательного усвоения человеком менталитета этноса является то, что в нем присутствуют имплицитные концепции личности и ее воспитания.

      Имплицитные (т. е. подразумеваемые, но не сформулированные) теории личности, присущие каждому этносу, есть совокупность неких представлений, несущих в себе ответы на ряд вопросов: каковы природа и возможности человека? Чем он является, может и должен быть? и др. Ответы на эти вопросы образуют имплицитную концепцию личности *.

      Естественным  следствием наличия имплицитной  концепции личности является наличие в менталитете этноса также имплицитной концепции воспитания. Именно она во многом определяет то, чего взрослые добиваются от детей, подростков, юношей, и каким образом они это делают, ее можно рассматривать как центральную ценностную ориентацию взрослых в сфере социального поведения по отношению к подрастающим поколениям.

      И, наконец, восприятие менталитета идет благодаря тому, что в процессе усвоения родного языка и под влиянием ближайшего окружения, в том числе и в ходе реализации -близкими имплицитных концепций личности и воспитания, у человека формируется национальное самосознание, основы которого закладываются уже в детстве на неосознаваемом человеком уровне. Именно в детстве и в юности начинается осознание человеком совокупности своих этнических связей и складывается его отношение к этим связям. В чем это проявляется?

      В первую очередь, в национальной идентификации, т. е. осознании своей принадлежности к определенной этнической группе. Во-вторых, в формировании (преимущественно неосознанном) представления о типичных чертах своей этнической общности, о свойствах ее как «целого». Затем постепенно, с возрастом появляется осознание общности исторического прошлого своего народа (в одних этносах более обостренное, в других—почти «смазанное»). И, наконец, появляется представление о родной земле.

      Этническое  самосознание (как и любое групповое), чувство «мы», обязательно предполагает /соотнесение (и в этом смысле — противопоставление) этого «мы» какому-то или каким-то «они», т. е. другим этническим группам.

      Осознание особенностей своей этнической группы не содержит в себе! предубеждения против других этносов, но лишь до тех пор, пока идет констатация тех или иных свойств своей группы. Однако констатацией дело никогда не ограничивается, ибо она идет в сравнении с кем-то и требует оценки своего и других этносов.

      Естественно, что сравнение и следующая  из него оценка, как правило, не бывают объективными. Уже в детстве происходит искажение образа своего этноса (в позитивную сторону) и других этносов (как правило, в негативном смысле). Вследствие этого уже в раннем возрасте нередко возникает явление, которое психологи называют этноцентризмом. Этноцентризм—склонность воспринимать все жизненные явления с позиций своей этнической группы, рассматриваемой как эталон. В крайней, форме этноцентризм проявляется в убежденности в превосходстве своей группы, в неприятии других этнических групп с допущением по отношению к ним агрессивного поведения.

      Формирование  этнических установок тесно связано  со стилем социализации, типичным для того или иного этноса, характерным для тех или иных регионов, социокультурных слоев, конкретных семей. Этнические установки связаны также с уровнем образованности человека (хотя определяются содержательно все-таки не этим обстоятельством). Л. С. Выготский отмечал, что осознание сходства вообще требует более развитой способности к обобщению и концептуализации, чем осознание различий. Осознание сходства чего-либо с чем-либо или кого-либо с кем-либо требует наличия у человека способности к обобщению, владения понятиями,, охватывающими сходные признаки ряда объектов, т. е. достаточно развитого интеллекта. А осознание различия возможно всего лишь на эмоциональном уровне. Поэтому осознать различия представителей двух этносов-можно на уровне «они мне противны», а обнаружение сходства — дело значительно более трудное и «умственное».

      Межэтнические установки могут быть весьма устойчивыми, превращаясь в стереотипы. Тем не менее,, они способны меняться в процессе исторического развития.

      Например,, в начале XVIII в. считалось, что англичане склонны к революциям и вообще к переменам в. своей жизни, а французы, наоборот, весьма консервативны. Основанием этого, очевидно, служили английская революция, активная заморская торговля британцев, смена королевских династий в Англии на рубеже XVII и XVIII веков. Прошло столетие и Великая французская революция, а также последовавшие за ней события изменили названные стереотипы на противоположные. Другой пример: в начале XIX в. немцев считали непрактичным народом, склонным к философии, музыке, поэзии, но мало способным к технике и предпринимательству. Но промышленный переворот в Германии и ее объединение сделали этот стереотип безнадежным анахронизмом.

      Менталитет  этноса, усваиваемый человеком в  процессе национальной идентификации через родной язык,, а также под влиянием имплицитных концепций личности и воспитания и социальной практики ближайшего окружения, проявляется во всех аспектах социализации. Достаточно • явно это видно, например, в следующих фактах.

      Велико  влияние менталитета этноса на семейную социализацию. Это можно проиллюстрировать на таких примерах. В Узбекистане родительская семья в значительно большей мере, чем в России и Прибалтике, служит образцом для молодежи—особенно в том, что касается воспитания детей. Различия особенно велики в брачных установках. До 80% узбеков считают согласие родителей на брак обязательным, а развод при наличии детей недопустимым. А около 80% эстонцев не считают согласие родителей обязательным, а 50% вполне допускают развод и при наличии детей.

      В центральной Азии с ее благодатным климатом и исламской культурой национальные традиции поощряют высокую рождаемость, осуждают женщин, не рожающих детей. Поэтому до сих пор счастье семьи в первую очередь в ее многодетности. И не случайно; уровень рождаемости в этом регионе в два с лишним раза выше, чем в России и в три с лишним раза выше, чем в Прибалтике.

      В то же время у грузинских горцев, столетиями живущих в суровых природных условиях, в постоянной борьбе за выживание и пропитание, обычаи и общественное мнение, отражающие национальные традиции, наоборот, порицают плодовитость женшин.

      В процессе половой социализации влияние менталитета этноса идет благодаря характерным для него эталонам «мужественности» и «женственности». Они подразумевают определенный набор черт характера, особенностей поведения, эмоциональных реакций, установок и т. д. Эти эталоны относительны, т. е. их содержание не совпадает в культурах разных этносов. Крайние варианты расхождения эталонов «мужественности» и «женственности» показала Маргарет Мид на примере трех племен Новой Гвинеи: у Арапешей оба пола кооперативны и не агрессивны — то есть феминизированы по нормам западной культуры. У Мундугу-моров оба пола грубы и некооперативны — то есть маскулинизированы. У Чамбула картина обратная западной культуре: женщины доминантны и директивны, а мужчины эмоционально зависимы *.