Содержание
детской субкультуры раскрывают
такие составляющие, как язык (фольклор),
правовой кодекс (нормы жизни,
знаки отношений), традиционные игры,
эстетические, религиозные представления,
среда жизни (территория, места), философствование,
юмор (Н.Я. Большунова, М.В. Осорина, P.M. Чумичева
и др.). Как показывают специальные исследования,
многие взрослые даже не подозревают о
существовании особого мира детства и
не пытаются строить с ним какие-то конструктивные
отношения.
Это тот
мир, который детское сообщество
создавало "для себя" на протяжении
всего социогенеза, его составляют:
традиционные народные игры (хороводы,
подвижные игры, военно-спортивные
состязания и пр.); детский фольклор
(считалки, дразнилки, сказки, страшилки,
загадки); детский правовой кодекс (знаки
собственности, взыскание долгов, мены,
право старшинства и опекунское право
в разновозрастных группах); детский юмор
(потешки, анекдоты, розыгрыши, поддевки);
детская магия и мифотворчество ("колдовство"
против везучего, призывание сил природы
для исполнения желания, фантастические
истории-небылицы, детские молитвы, обряды,
суеверия); детское философствование (вопросы
типа "почему", рассуждения о жизни
и смерти и пр.); детское словотворчество
(этимология, языковые перевертыши, неологизмы);
эстетические представления детей (составление
веночков и букетов, рисунки и лепка, "секреты");
наделение прозвищами сверстников и взрослых.
[5]
Содержание
детской субкультуры может меняться
в зависимости от возрастных характеристик
детей, например, если до 8 - 10 лет в детских
сообществах наблюдаются преимущественно
стихотворные жанры фольклора и правового
быта. В 11 - 13 лет в общении между детьми
используются прозаические тексты демонстративного
или юмористического содержания. А в 14
- 17 лет - это песни, пародии, анекдоты, "черный
юмор" как особые средства приобретения
социального статуса среди сверстников
и удовлетворения потребности подростков
в коммуникации, а также в приобретении
стиля поведения, моды. Передача всего
богатства содержания детской субкультуры
происходит непосредственно "из уст
в уста" в условиях неформального общения
на игровых площадках, в летних лагерях,
санаториях, больницах. [2]
Остановимся
на некоторых формах детской
субкультуры. Это прежде всего игры, влияние
которых в процессе социализации трудно
переоценить. Игра как школа произвольного
поведения "школа морали в действия"
и своеобразное моделирование социальных
отношений является ведущей деятельностью
ребенка по совершенствованию и управлению
собственный поведением. Важнейшее значение
здесь приобретают групповые игры, носящие
особый интерактивный характер, предполагающие
строгие правила, смену позиции в игровом
процессе, постановку себя на место другого.
К ним относятся такие традиционные для
России игры, как "Лапта", "Горелки"
"Казаки-разбойники", "Жмурки",
"Бояре" и многие другие.
Некоторые
исконно детские игры вошли
в неотъемлемую часть детской
субкультуры, будучи до того
элементами карнавальной, игровой
или ритуальной культуры взрослых.
[1]
Многие из
детских игр вышли из календарных
обрядов взрослых, по свидетельству
активного "реставратора" народных
игр В.М. Григорьева: "Прошедшие
через века традиционные игры
доносят до нас отголоски старинных
обычаев, элементы древних магических
обрядов религиозных представлений разных
народов"
Подчеркнем
еще раз, что традиционная игра
- не просто воспроизведение детским
сообществом исторически сложившихся
отношений взрослых, а переосмысление
им этих отношений и определения
своего самобытного места в мире.
Творческая,
пристрастная переработка совокупного
опыта предшествующих поколений
в игре является условием автономизации
мира детства и возникновения
широкого круга феноменов детской
субкультуры, таких, как различные
жанры детского фольклора к ним, в частности,
относятся: считалки ("Аты-баты, шли
солдаты, аты-баты - на базар..."", "На
златом крыльце сидели: царь, царевич,
король, королевич, сапожник, портной.
Кто ты есть такой?..", "Вышел месяц
из тумана..." и др.) и другие формы жеребьевки;
дразнилки (именные - для мальчиков и девочек
типа "Андрей -воробей, не гоняй голубей...",
а также дразнилки, высмеивающие детские
недостатки и проступки: ябедничество,
хвастовство, глупость, плаксивость, жадность,
например: "Жадина-говядина, соленый
огурец, по полу валяется, никто его не
ест" или "Плакса-вакса-гуталин, на
носу горячий блин!"), благодаря которым
детское сообщество осуществляет функцию
воспитания своих членов. Дразнилки тренируют
эмоциональную устойчивость и самообладание,
умение отстаивать себя при наладках сверстников
в адекватной форме словесной самозащиты
(ответить дразнилкой-отговоркой).
Жанр считалка
является уникальным, не имеющим
аналогов во взрослом фольклоре
и представляет собой вместе
с жеребьевками своеобразную прелюдию
к игре, необходимый ее атрибут и культурно
оформленную реализацию параигровых отношений.
Именно благодаря
считалке устраняются нежелательные
конфликты в детской среде
по поводу игры и обогащается
репертуар традиционных текстов.
По определению
М.В. Осориной, "детский фольклор - одна
из форм коллективного творчества детей,
реализуемого и закрепляемого в системе
устойчивых устных текстов, передающихся
непосредственно из поколения в поколение
детей и имеющих важное значение в регулировании
их игровой к коммуникативной деятельности".
Фольклорная традиция, вобравшая в себя
социальный и интеллектуальный опыт многих
детских поколений, предоставляет ребенку-дошкольнику
или младшему школьнику готовые способы
решения жизненных проблем в детском сообществе,
а в подростковом возрасте -- приобретение
психологической независимости от взрослых
и отстаивание своей позиции.[6]
Одна из
важнейших черт детской субкультуры
- наличие собственного языка
общения между детьми, отличающегося
особым синтаксическим и лексическим
строем, образностью, зашифрованностью.
Д.Б. Элъконин при изучении устной и письменной
речи учащихся обнаружил своеобразие
не только лексических значений и грамматических
форм, но и синтаксиса детского языка,
например, при несовпадении грамматического
и психологического подлежащего.
В процессе
коммуникации дети придумывают
"тайные языки", недоступные
пониманию непосвященных, прежде
всего взрослых, зачастую это
может быть прибавление к слову
какой-либо тарабарской приставки
или окончания, типа "ус", тогда
обычная фраза принимает странное звучание:
"Мамаус ушлаус наус работус, приходиус
коус мнеус" (мама ушла на работу, приходи
ко мне). Более старшие дети пользуются
особым сленгом в устном общении и разработанной
тайнописью -- в письменном. Все эти ухищрения,
иногда довольно наивные, необходимы детям
для создания покрова романтической таинственности
и свидетельствуют о стремлении к автономизации
детской субкультуры.
В отличие
от взрослого, ребенок свободно
экспериментирует с языковым
материалом, чувствует скрытую энергию
слова, которая осела в нормативном словаре;
подобно поэтам, дети снимают с родного
языка закостенелые напластования и ищут
первозданные его смыслы, делая слово
живым и предметным, пластичным и вбирающим
все возможные оттенки значения .
Детское словотворчество,
подобное: "копатки, красняк, кустыня",
сродни народной этимологии -- "полуклиника,
гульвар, мимо-юбка"; но особенно
эти параллели напрашиваются
при знакомстве с перевертышами:
"Ехала деревня мимо мужика,
а из-под собаки лают ворота" -- столь
любимыми детьми. Перевертыши -- особые
словесные микроформы, в которых наизнанку
выворачивается норма, явление, очевидное
становится невероятным, проблематизируются
общепринятые представления. Своими корнями
эти "лепые нелепицы" (К.Чуковский)
уходят в народную смеховую культуру как
средство расширения сознания, переосмысления
мира, творчества. Игра в перевертыши позволяет
ребенку осмыслить относительность самой
нормы, но не в целях ее отрицания, а в целях
творческого применения к конкретным
жизненным ситуациям -- всегда уникальным
и неповторимым. В своих словотворческих
опытах ребенок фиксирует резервный потенциал
родного языка, возможности его развития,
не ведая об этом, вот почему К.И. Чуковский
и Р. Якобсон называли детей гениальными
лингвистами.
Еще одна
важная черта детской субкультуры
-- табуирование личных имен в
детских сообществах и наделение
сверстников прозвищами и кличками.
Эта сторона проявления автономизации
детской группы, особенно характерная
для подростковой и юношеской среды,
к сожалению, до сих пор не стала предметом
внимания исследователей. Между тем именно
прозвища представляют собой своеобразное
проявление самого содержания детской
субкультуры и богатый материал для уяснения
механизмов функционирования детских
сообществ в онто- и социогенезе.
Прозвище, в
отличие от собственного имени
ребенка, всегда эмоционально
насыщено, оно несет в себе
момент оценки (позитивной/негативной,
либо амбивалентной). Однако смысловые
акценты могут быть различимы,
лишь исходя из внутреннего социокультурного
контекста детского сообщества. Если в
младшем школьном возрасте прозвище -
это, как правило, печать яркой индивидуальности,
а отсутствие его обидно, то у подростков
оскорбительные прозвища - признак аутсайдера,
но в любом случае: иметь прозвище - значит,
быть замеченным сверстниками.[3]
Детская магия
(гадания, "вызывания", "секретики")
стала объектом внимания исследователей
культуры совсем недавно - в
конце прошлого века. Склонность
детей к таким таинственным
процедурам естественна - им так хочется
переступить через границу реальности
и оказаться на время "по ту сторону".
Именно поэтому
они так любят рассказывать
друг другу страшилки, сюжетом
которых является вторжение мрачных
сверхъестественных сил в привычный
быт. Кроме того, у ребенка часто возникает
желание интерактивного общения с "другим
миром" и его фантастическими обитателями.
Для этого взаимодействия он обычно использует
обрядовые предметы: зеркальце, шоколадную
конфету, одеколон, губную помаду и др.
Особенно часто применяется зеркало: его
завораживающая способность создавать
копию реальности, издавна побуждала мистически
настроенных граждан считать этот посеребренный
лист стекла входом в иное, инвертированное
измерение (вспомните хоть повесть о приключениях
Алисы в Зазеркалье). А ребенку, с его живым
воображением и не закостеневшей пока
картиной мира, граница между "здесь"
и "там" представляется особенно
тонкой и преодолимой.
Интересно,
что дети часто называют "вызывалки"
гаданиями - для них эти 2 понятия
практически идентичны. И то и другое является
способом получить "оттуда" некое
знание. Таким образом, в ядре магической
практики современных детей лежит желание
самостоятельного управляемого контакта
с таинственным и опасным "другим"
миром.
Древнее колдовское
искусство трансформируется в игру (некоторые
ученые даже придумали специальный термин
"игровая магия"). На формирование
игровой магии большое влияние оказывает
фольклор, литература, СМИ и прочие факторы.
Неслучайно в списке "вызываемых"
персонажей наряду с порождениями детской
фантазии оказываются герои фильмов, сказок,
мультиков и книг (Пиковая Дама, Золушка,
Белоснежка, Русалочка).
Миф - это
то, что создается внутренним
взором самого ребенка, а не
навязывается ей извне. Согласно
с А. Лобком, это "тот инструмент,
который ребенок не может взять из внешнего
мира, а вынужден находить сам, чтобы защититься
от семантического шока, связанного с
разнообразием культурной семантики".
Именно миф как иллюзорное понимание и
объяснение окружающего мира позволяет
ребенку вступить с миром в диалог.
Центральной
проблемой, порождающей всю систему
детской мифологии, и ее жанры
(в частности "страшилки"
и "садистские" стишки), является
осознанием смертности человека.
М.П. Чередникова в монографии
"Современная русская детская мифология
в контексте фактов традиционной культуры
и детской психологии" заявляет: "Страшные
сказания, подобно архаическим мифам,
возникают из естественных потребностей
ребенка, из необходимости побороть психическое
и интеллектуальное противоречие".
Все сказанное позволяет определить "страшные
повествования" и комплекс представлений
о мире как современную детскую мифологию.
Основная
характерная черта детских страшных
историй, представлящих собой
повествования с однотипными
сюжетами и развязкой, состоит в том, что
те тайные и необъясненные действия, которые
в них происходят, являются результатом
действия сверхъестественных сил, вещей,
предметов. Именно верой, суеверными представлениями
про сверхъестественных существ и явления
определяются такие жанры традиционной
несказочной прозы как бывальщины. В подавляющем
большинстве сверхъестественные силы
"страшилок" не просто вредные, но
и в 90% случаев смертоносны. Детское сознание
обращена к одной из метафизических проблем,
которая наряду с тайной рождения не давала
покоя человечеству с незапамятных времен:
что есть смерть и почему она приходит?
По мнению выдающегося психолога Жана
Пиаже, "смерть вызывает особенную заинтересованность
у ребенка", потому что в его картине
мира она - явление случайное, таинственное
и непонятное, "требующее особенного
объяснения".
Обязательность
смерти или ее угроза в детских
страшных историях позволяют
говорить о них не только
как о рассказах про страшное,
а как о рассказах про смерть,
настающую как наказание за нарушение
запретов.