Лексические и грамматические архаизмы как элемент поэтического стиля Беллы Ахмадулиной

Слова с корнем -брег-

1) Как тяжек день – но он не повторится.

Брег каменный, мы вместе каменеем.

«Гагра: кафе “Рица”», с. 237).

2) Этот брег – только бред

двух схватившихся зорь.

(«Этот брег – только  бред…», с. 420).

Слово брег, являясь традиционным для стихотворений, в которых звучит тема природы, служит для поэтизации речи.

Другие, единично встречающиеся неполногласные слова.

1) Близится тройки трёхглавая тень,

Пущин минует сугробы и льдины.

(«Ожидание ёлки», с.  172).

2) Лучше станем овечками. Сладок и чист

вкус травы в день закланья зловещий.

Не боишься, лукавейшая из волчиц?

Как прекрасна ты в шкуре овечьей!

(«Стихи к симфониям Гектора Берлиоза. III. Поле», с. 34).

3) И в сердце было свято-свято

от той гармошки гулевой,

от вин, от сладкогласья свата

и от рубашки голубой.

(«Бог», с. 13).

4) Сколь, нянюшка, ни пестуй, ни корми

дитя твоё цветочным млеком мёда…

(«Варфоломеевская ночь», с.  123).

5) Мольба – чрез сотни вёрст любви нечёткой.

(«В том времени, где и злодей»,  с. 125).

В примере (1) употребление архаической формы отчасти объясняется снова обращением к старине (Пущин, тройка). Кроме того, на наш взгляд, данный «архаизм» является авторским образованием с использованием славянского корня.

Несущее на себе большую эмоциональную  и смысловую нагрузку слово закланье имеет оттенок сакральности.

Пример (3) демонстрирует своего рода народно-поэтическую, фольклорную стилизацию.

В стихотворении «Варфоломеевская ночь» (4) наблюдаем употребление неполногласного слова в функции поэтизации речи.

И, наконец, последний из приведённых нами случаев привлечения Ахмадулиной архаических форм с неполногласием показывает употребление её [формы] для создания большей выразительности, усиления смысловой нагрузки.

 

 

 

б) Стилистически маркированные  полногласия.

Здесь мы имеем всего один пример – полон. Слово это не является стилистически нейтральным, в отличие от своего неполногласного варианта плен, принадлежащего к активному словарному запасу.

1) …Дин, мой друг,

славист, профессор, знаний светоч,

вполне и трогательно сведущ

в словесности, чей вкус и звук

нигде тебя, нигде меня

не отпускает из полона.

(«Письмо Булату из Калифорнии»,  с. 230).

2) Она не расцвела! – её предположенье

наутро расцвести я забрала  в полон.

            («Черёмуха», с. 283).

Полногласный вариант в данном случае гораздо выразительнее и несёт большую эмоциональную нагрузку. Кроме того, уместность употребления именно русизма подтверждается тем, что речь в приведённом контексте (1) идёт о русском языке.

в)  Начальное Е вместо О.

Единожды жила – и дважды быть убитой.

(«Памяти Генриха Нейгауза»,  с. 227).

В данном примере признаком  архаизации фонетического облика слова  является начальное Е вместо О. Необходимо отметить различия между славянским (архаическим) и русским вариантом. Русский вариант (с начальным О) имеет более конкретную семантику и является стилистически нейтральным. Славянизм же, напротив, служит для создания высокого, торжественного пафоса. (Отметим перекличку с библейским единожды солгав).

г) Отсутствие протетического согласного вопреки действовавшему закону об ограничении начала слова на гласный.

• Вам сколько лет? — Ответила:
• Осьмнадцать.

                          («Пришла. Стоит…», с. 196).

Данная архаическая форма применяется Ахмадулиной для того, чтобы показать, выразить мироощущение героини стихотворения, являющейся в какой-то мере двойником самой поэтессы, об особенностях восприятия мира которой мы уже говорили выше.

д) Доисторическое сочетание * kt перед * τ.

Здесь мы имеем три сложных  прилагательных: всенощный (3 случая), пятинощный (1 случай), белонощный (7 случаев).

Последние два примера  представляют собой авторские образования  с использованием славянского фонетического рефлекса Щ вместо Ч (* kt перед * τ). Необходимо отметить их связь со словом всенощная, имеющим сакральную семантику и являющимся частью церковного лексикона. Естественно будет отметить их функцию создания высокой экспрессии и поэтизации речи.

1) Печально озираю лепестки –

клочки моих писаний пятинощных.

(«Род занятий», с. 296).

2) А в комнате, где правит стол,

есть печь – серебряная львица.

И соловьиный произвол

в округе белонощной длится.

(«Пора, прощай моя скала…»,  с. 436).

3) Хозяюшка, звериный гений твой

в отчаянье вседенном и всенощном

над детищем твоим, о, над сыночком

великой поникает головой.  

                            («Сказка о дожде», с. 73).

е) В рамках лексико-фонетических архаизмов рассмотрим ещё один, заслуживающий внимания, пример:

В зале с чёрными колоннами

Маскерады затевал

И манжетами холодными

Её руки задевал.

(«Старинный портрет», с. 56).

Это заимствование из французского языка (во французский язык данное слово попало из итальянского языка) было воспринято русским языком в том числе в таком фонетическом оформлении и впервые появилось в эпоху Петра I.

Белла Ахмадулина использует данную архаическую форму в целях исторической стилизации, для более глубокой передачи атмосферы описываемого ею времени.

Итак, мы убедились, что архаизмы лексико-фонетические широко применяются Ахмадулиной и играют не последнюю роль в создании её поэтического стиля. В количественном отношении здесь преобладают неполногласные слова. Помимо них находим стилистически маркированные полногласия, слова с начальным Е вместо О, слова с отсутствующим протетическим согласным в начале слова, примеры с церковнославянским рефлексом Щ на месте сочетания *kti и, наконец, устаревшее фонетическое оформление заимствования.

С функциональной точки зрения интересующие нас лексемы привлекаются Б. Ахмадулиной, во-первых, для поэтизации речи и создания высокой экспрессии. Также можем отметить следующие функции:

- создание иронии,

- историческая и фольклорная стилизация,

- создание большей выразительности,

- версификационная функция,

- реминисценция конкретного источника и создание общелитературного контекста.

 

3.2 Архаизмы лексико-словообразовательные

 

Следующий пункт нашего анализа  посвящён лексико-словообразовательным архаизмам как одной из подгрупп архаизмов лексических.

а) Ведущее место здесь занимают слова с префиксом воз-(вос-). Здесь же укажем случаи употребления лексем, образованных с помощью префикса низ-(нис-). Слова из вышеуказанных групп не являются противоположными по стилистической окраске и, фактически, не различаются функционально, участвуя в создании высокой экспрессии и поэтизируя речь.

Огромное количество примеров употребления слов с префиксом воз-(вос) объясняется основной направленностью лирики Ахмадулиной, о которой уже неоднократно говорилось. Нужно отметить, что подавляющее большинство слов с указанным префиксом являются глаголами, т.е. обозначают определенное действие. Приставка воз-(вос-) в сочетании с глагольным корнем эмоционально окрашивает слово, превращая действие в некий значительный творческий или духовный акт. Обращаясь к конкретным примерам, отметим следующее:

Я завидую ей – молодой

И худой, как рабы на галере:

горячей, чем рабыни в гареме,

возжигала зрачок золотой

и глядела, как вместе горели

две зари по-над невской водой.

(«Я завидую ей — молодой…», с. 165).

Но Сириус уже в заочность  канул.

Я возлюбил его огня осанку.

Кто без греха – пусть в  грех бросает камень.

(«Печали и шуточки: комната», с. 323).

Значенье пряток сразу же постигший,

я этот взгляд воспомню в крайний час.

       («Пашка», с. 369).

Он сам не знал, чьи силы, чьи  труды

владеют им. Но говорят преданья,

что, ринувшись на поиски беды, —

как выгоды, он возжелал страданья.

(«Плохая весна», с. 117).

Необходимо обратить внимание на интересный случай авторского окказионального образования с рассматриваемым префиксом:

Коль нужно им, возглыбься над низиной

их бедных бед, а рыбья немота

не есть ли крик, неслышимый, но зримый,

оранжево запекшийся у  рта.

(«Таруса», с. 214).

Этот пример подтверждает активное бытование данной словообразовательной модели в языковом сознании автора.

Говоря о лексемах с  префиксом низ-(нис-), отмечаем экспрессивную размытость между ними и вышеописанными примерами.

Та, в сумраке превыспреннем  витая,

кем нам приходится? Она нисходит к нам.

Чужих стихий заманчивая тайна

не подлежит прозрачным именам.

(«Та, в сумраке превыспреннем…», с. 45).

Но снизойдет и на меня

Последнего задора тщетность.

(«Влечет меня старинный слог…», с. 17).

б) Следующую группу лексико-словообразовательных архаизмов представляют слова с префиксом СО-. Среди них отметим такие формы, как сокрывать (11) и содеять (10). Во втором случае архаическим является и сам корень слова.

Слова с указанным префиксом, обладая  повышенной выразительностью, выполняют функцию создания высокой экспрессии.

1) Мила ль ему незваная звезда,

чей голосок, нечаянно могучий,

его освобождает от труда

старательно содеянных созвучий?

(«Биографическая справка», с.  111).

2) Он тайком на свидание с теми спешит,

чьим дыханием весь его воздух содеян,

чей удел многоскорбен, а гений  смешлив.

(«Ровно полночь…», с. 386).

3) Вот было что со мной, что было не со мною:

черёмуха всю ночь в горячке  и бреду.

Сказала я стихам, что я от них сокрою

Больной её язык, пророчащий беду.

(«Смерть Французова», с. 347).

4) C ней в тяжбе о детях сокрытая мука –

виновной души неусыпная тень.

             («Как много у маленькой музыки этой…», с. 364).

в) Укажем ещё два примера, заслуживающих особого внимания. Это слова упадать (8), упасти (4) и убояться (1). Признаком их архаизации является сочетание префикса У- с этими корнями. Общеупотребительными вариантами в данном случае будут слова с теми же корнями, но с другой приставкой или же вовсе без неё.

1) Он только смотрит – в церкви, на балу.

Молитвенник иль веер упадает

из дрожи рук. Не дав им на полу

и миг побыть, её жених страдает.

(«Зачем он ходит?..», с. 355).

2) А далее всё шло само собой:

сближались лица, упадали руки…

(«Моя родословная», с. 24).

3) Я упасу их от моей печали,

от грамоты моей высокопарной

(«Гагра: кафе «Рица»», с.  237).

4) Сад- всадник свои покидает угодья,

И гриву коня в него ветер бросает.

Одною рукою он держит поводья,

другою мой страх на груди упасает.

(«Сад-всадник», с. 325).

5) Мы оба притворщики. Полночью чёрной,

в завременье позднем, сад-всадник  несётся

Ребёнок, Лесному Царю обречённый,

да не убоится, да не упасётся.

(«Сад-всадник», с. 326).

г) В заключении отметим формы глагола, образованные с помощью суффикса –ств-, а также причастий, образованные при помощи суффиксов -енн- и –ущ-(-ющ-), не входящие в активное словоупотребление, тогда как варианты тех же форм, образованные по другой модели, являются общеупотребительными. С точки зрения функционального назначения укажем выполняемую данными формами функцию создания высокой экспрессии.

1) Горестен вид этих маленьких сёл,

Рощ изведенных, церквей убиенных

(«Радость в Тарусе», с.  249).

2) Пошли мне, о Ты, на кресте убиенный,

надежду на близость пасхальной недели.

(«Суббота в Тарусе», с. 339).

3) Звук указующий, пусть велика

моя вина, но велика и мука.