Шпаргалка по "Журналистике"

Глава «Тряпичкины-очевидцы»  из цикла «В среде умеренности  и аккуратности» целиком посвящена  буржуазной прессе. Положение русской  периодики глубоко волновало  сатирика. Он остро переживал почти  полное отсутствие честной, правдивой  легальной печати в России, которая  бы с достоинством служила своему народу. Тряпичкин – не присутствующий на сцене персонаж комедии Гоголя «Ревизор» – был не кем иным, как обобщенным образом продажного писаки, щелкопера, одного из членов «журнального триумвирата» 30-х годов, который  составляли Булгарин, Греч и Сенковский. И в названии газеты («Краса Демидрона» – несколько измененное название публичного дома в Петербурге), и  в поведении корреспондентов  Щедрин настойчиво подчеркивает общую  черту буржуазной прессы – продажность.

Горькой и злой иронией  звучит название главы – «Тряпичкины-очевидцы». Все три корреспондента газеты «Краса Демидрона» – Подхалимов I, Подхалимов II и Ящерицын – вместо того чтобы  ехать на театр военных действий, оказались во внутренних губерниях  России, и один из них оттуда посылал  в газету свои «фронтовые» корреспонденции.

Позднее, в условиях реакции 80-х годов, Салтыков-Щедрин еще не раз обращается к характеристикам  буржуазной и монархической прессы в России. Редактор «Красы Демидрона», бывший тапер публичного дома Иван Иванович Очищенный («Современная идиллия»), сам признается, что он не имеет  никакого влияния на газету. Все  зависит от издателей – содержателей увеселительных заведений. Скандальная  хроника, порнография, социальная демагогия  – вот основное содержание газеты «Краса Демидрона» в 80-е годы. Под  стать ей газета «Помои», издаваемая Ноздревым («Письма к тетеньке»). Сатира Салтыкова-Щедрина точно  отражала картину капиталистической  журналистики.

Но в произведениях  писателя мы найдем и образ журналиста-демократа, отдавшего силы делу освобождения народа. У него есть свой читатель, читатель-друг, способный не только посочувствовать  литератору в трудную минуту, но и готовый претворить в жизнь  идеи народного счастья («Мелочи  жизни»). Трагический образ журналиста-демократа  изображен в сказке «Приключение с Крамольниковым». Он сожалеет о  том, что не принял непосредственного  участия в революционной борьбе, а лишь в литературе, в журналистике боролся с неправдой.

Таким журналистом-борцом был  и сам Салтыков-Щедрин. Его публицистика 70–80-х годов – это подлинная  революционно-демократическая летопись всей пореформенной России. Резкость и непримиримость сатиры были отражением убежденности писателя в том, что  необходимо решительно покончить с  царизмом и эксплуататорами. Все  симпатии писателя на стороне истерзанного, забитого хищниками трудящегося  человека. Во имя освобождения народа и разоблачал он так беспощадно все  язвы русской жизни.

Салтыков-Щедрин был и  остается непревзойденным мастером публицистической сатиры, замечательным  художником слова. В своем творчестве он часто прибегал к иносказанию, гиперболе, иронии, фантастике. Не менее  любил он и пародию, в совершенстве владел юмором. Писатель удивительно  быстро и верно умел подметить  новое в экономике, политике, литературе. Это уменье позволило ему раньше других, уже в начале 70-х годов, создать яркие, типические образы нового капиталистического хищничества в  лице Колупаевых и Разуваевых, в  лице Чумазого. Огромная сила сатирического  обобщения, типизации – яркая  индивидуальная особенность стиля  Салтыкова-Щедрина. Он мог схватывать явления в их становлении, росте. Недаром Гончаров говорил, что для  изображения не установившегося  в жизни нужен талант Щедрина, признав тем самым способность  сатирика верно и своевременно улавливать новое в жизни.

Салтыков-Щедрин был мастером эзоповского языка. Немного найдется писателей и публицистов, которые  могли бы сравниться с ним в  искусстве обходить цензурные рогатки. Вслед за Герценом и Чернышевским он блестяще пользовался в подцензурной печати иронией и по праву мог  повторить слова Герцена, назвавшего иронию «утешительницей» и «мстительницей».

Несмотря на многочисленные иносказания, на условность употребления ряда слов и оборотов речи, читатель, по свидетельству самого сатирика, хорошо понимал его. «...Литература до такой степени приучила публику  читать между строками, что не было того темного намека, который оставался  бы для нее тайной», – признавался  писатель (V, 177). Но все же такая форма  выражения была горькой необходимостью, которой невольно подчинялся литератор-демократ в самодержавной России.

Неистощимо языкотворчество  Салтыкова-Щедрина. Он был очень  чуток, внимателен к структуре родного  языка, идиомам и поговоркам и  негодовал на либерально-буржуазных газетчиков, коверкавших речь в угоду  своим невзыскательным читателям. У него чрезвычайно сильно развито  чувство слова, огромен словарный  запас, поразительно умение использовать многозначность слов. Как никто, писатель умел выявить нужный смысловой оттенок в слове и с его помощью охарактеризовать любое жизненное явление, поведение отдельного человека или целой социальной группы.

Сатирик в совершенстве постиг язык так называемого «образованного»  общества, язык чиновников, адвокатов, либеральных писателей и журналистов, законодательных учреждений и пародировал  его в своих произведениях. Столь  же хорошо знал он речь народа, крестьян, язык русских летописей.

Для характеристики различных  сторон русской жизни 70–80-х годов  Салтыков-Щедрин охотно вводил в свои произведения литературных персонажей: Молчалина, Чацкого, Рудина, Глумова, Ноздрева и многих других и заставлял их действовать. Это избавляло сатирика от необходимости подробно характеризовать  прошлое «героев» своего времени. Сохраняя первоначальный портрет, литературные персонажи жили в произведениях  Салтыкова-Щедрина второй жизнью. В  изменившихся исторических условиях их характеры и поведение раскрывались с новых сторон, а литературное прошлое помогало уяснить классовую  сущность и общественную роль живых  представителей различных сословий в 70–80-е годы, делало ощутимой связь  эксплуататоров и угнетателей капиталистической  эпохи с крепостниками.

Во всех сатирических очерках  Салтыкова-Щедрина встречается образ  рассказчика или корреспондента, который в иных случаях становится рупором авторских идей и оценок. Этот образ является самостоятельным  персонажем произведений сатирика. Чаще всего он олицетворяет собой колеблющегося, трусливого русского либерала-обывателя, примкнувшего к реакции, который  разоблачает себя речами и поступками. Таков, например, корреспондент «Писем к тетеньке», от имени которого ведется  повествование.

Писатель постоянно стремился  сделать своих противников смешными, ибо смех – великая сила «в деле отличения истины от лжи», как говорил  еще Белинский (X, 232).

«Насмешки боится даже тот, который уже ничего не боится» [120], – считал Гоголь. И Салтыков-Щедрин, верный школе критического реализма, традициям гоголевской сатиры, признавал, что смех – «оружие очень сильное, ибо ничто так не обескураживает порока, как сознание что он угадан и что по поводу его уже раздался смех» (XIII, 270).

В подцензурных же условиях этот способ борьбы оставался подчас единственно возможным, ибо кто  мог позволить себе в легальной  прессе патетический гнев или прямое осуждение позорящего Россию самодержавия?! Смех сатирика, злой и безжалостный, был направлен на расшатывание основ  существующего строя, что прямо  соответствовало тогда интересам  народа.

Творчество Салтыкова-Щедрина  в целом и публицистика в частности  широко знакомят нас с эпохой самодержавного деспотизма, помогают полнее понять и  оценить революционный подвиг русского народа, сбросившего под руководством пролетариата иго царизма и капитала. Марксисты часто обращались к  наследию великого сатирика, а В.И. Ленин  советовал «вспоминать, цитировать и растолковывать... Щедрина...» [121].

Билет №16

1.  Особенности  развития  русской прессы в  80-ые годы 19 века

В 70-е и особенно в 80-е  годы развитие газетного дела в России далеко шагнуло вперед, что было связано с превращением страны из феодальной монархии в монархию буржуазную. Все большие массы населения  втягиваются в общественную жизнь. Растет потребность в широкой  и разносторонней информации, в увеличении числа еженедельных и ежедневных изданий. Временные правила о  печати 1865 г. поощряли возникновение  буржуазных газет. Технический прогресс в свою очередь облегчал их организацию  и выпуск: увеличилось производство бумаги, появились мощные печатные машины, телеграф во много раз ускорил  поступление информации. Фотография, исполненная способом автотипии, с  конца 80-х годов пришла на смену  рисованным иллюстрациям. И если в 1871 г. в России выходило 14 журналов разного  содержания и 36 газет общественно-политического  характера, то в 1890 г. было 29 журналов и 79 газет. Так росла ежедневная пресса, причем газеты начали оттеснять журналы на второй план и становились ведущим типом периодических изданий.

Газеты, принадлежавшие частным  владельцам, возникают не только в  столицах, но и в губернских городах  России. Особенно много их появилось  в промышленных центрах Юга и  Поволжья: Одессе, Новороссийске, Киеве, Тифлисе, Харькове, Самаре, Саратове, Казани и др. В Киеве, например, в 70-е годы существовали «Заря», «Киевлянин», «Киевский  листок», «Киевский телеграф»; в  Одессе — «Одесский листок» «Одесский  вестник», имевший несколько отделений  по всему югу России. В Харькове издавались газеты «Харьков» и «Южный край»; в Тифлисе – «Тифлисский  вестник», «Обзор», «Новое обозрение»; в Казани – «Волжский вестник», в Самаре – «Самарская газета», в  Таганроге – «Таганрогский вестник», в Воронеже – «Дон» и «Воронежский телеграф» и т.д.

Газетное дело становится выгодным коммерческим предприятием. В прессу приходят люди, не имеющие  ничего общего с литературой, – купцы, банкиры, дельцы и спекулянты. Принципиальная полемика сменяется сплетнями, пересудами, клеветой и взаимной перебранкой, погоня за подписчиками делается главной заботой  издателей. В столицах и в провинции  появляется ряд бульварных изданий  типа «Московского листка» Пастухова. Это была низкопробная, безыдейная печать, рассчитанная на вкусы российских обывателей. Многие газеты начинают печатать коммерческие объявления, что дает им значительный доход. Видное место  отводится коммерческой рекламе, биржевым таблицам, курсовым бюллетеням.

Прогресс газетного дела в России вызвал к жизни первые крупные органы информации: Русское (1866), Международное (1872) и Северное (1882) телеграфные агентства, сокращенно обозначавшиеся буквами РТА, МТА  и СТА. Все они были частными предприятиями  и принадлежали Краевскому, Суворину, Нотовичу, Трубникову.

Телеграфные агентства снабжали своей информацией почти все  провинциальные и многие столичные  газеты. Сведения агентства, как правило, черпали из газет своих владельцев, так что провинциальные печатные органы были вынуждены повторять  зады столичной прессы. Тем не менее, факт создания агентств примечателен и свидетельствует о новом  усовершенствовании газетного дела.

В мае 1878 г. в Петербурге были организованы первая «Артель уличных  продавцов произведений печати»  и «Общий склад изданий для  разносной торговли газет и журналов», объединявшие более 100 человек служащих. Розничная продажа газет заметно  увеличилась. Раньше основной тираж  газет определялся подпиской, теперь он в большей мере зависит от розничной  продажи.

Среди столичных изданий  в 70-е годы выделяется группа газет  либерально-буржуазного типа: «Санкт-Петербургские  ведомости», «Голос», издававшиеся в  столице, и «Русские ведомости», выходившие в Москве.

«Санкт-Петербургские ведомости» с 1862 г. были в руках В. Корша, который  привлек к участию в газете бойких молодых людей – А. Суворина и В. Буренина, впоследствии известных  реакционных публицистов. В 70-е годы газета «Санкт-Петербургские ведомости» была не чужда либерализму. Она поддерживала реформы правительства и высказывалась  за некоторые буржуазные преобразования в стране. Суворин и Буренин, в  то время бедные студенты, либерально и даже демократически настроенные, писали так лихо и сердито, что  газета Корша считалась даже «оппозиционной». На ее страницах время от времени  появлялись и статьи представителей демократической интеллигенции, например В.В. Стасова. Однако, несмотря на это, именно ее Салтыков-Щедрин назвал «старейшей российской пенкоснимательницей» («Дневник провинциала в Петербурге»). Газета наживала себе известный политический капитал на либеральных рассуждениях, но не желала и была не способна отстаивать интересы народа и прогресса, враждебно  относилась к революционным методам  борьбы против самодержавия. Именно «Санкт-Петербургские  ведомости» были одной из первых газет, провозгласивших лозунг: «Наше время – не время широких задач», который потом подхватила либерально-народническая печать.

После перехода к банкиру  Баймакову в 1875 г. «Санкт-Петербургские  ведомости» принимают отчетливо  реакционный характер и лишаются всякой популярности в кругах читателей.

Газета «Голос», которую  в Петербурге издавал А.А. Краевский, в 1877 г. имела свыше двадцати тысяч  подписчиков и по своему направлению  казалась либеральной. Однако оппозиционность  газеты была показной, что понимало и Главное управление по делам  печати, определившее ее следующим  образом: «”Голос” – одна из наиболее распространенных газет, как в России, так и за границей. Имея в виду боле материальные выгоды, нежели литературно-политические цели, эта газета естественно не могла получить определенного направления, которое поэтому изменялось, и  продолжает изменяться, смотря по обстоятельствам» [178].