Великий шёлковый путь. Существовала ли такая дорога в действительности и где она проходила?

Стратегический разворот Казахстана в сторону Китая произошел  в середине 2000-х гг. под влиянием нескольких совпавших факторов. Цветные  революции 2003 – 2005 гг., пересмотр Казахстаном  нефтегазовых контрактов с западными  корпорациями в условиях роста мировых  цен на нефть и череда громких  коррупционных скандалов в США  и Европе с участием первых лиц  республики (включая нашумевший «Казахгейт») привели к заметному охлаждению отношений страны с Западом. Возникла необходимость диверсификации как  рынков сбыта энергоносителей, так  и прежних внешнеполитических ориентиров. В Астане посчитали, что опираться  исключительно на Москву в этих условиях чревато ростом зависимости от северного  соседа, сужает возможности для «многовекторной» игры на противоречиях ведущих держав и ограничивает перспективы, которые  открывает сотрудничество с Китаем. Последний же традиционно не афишировал подробности зарубежных сделок, терпимо относился к различным политическим режимам, сулил масштабные кредитные вливания, а главное – усиленно искал пути продвижения своих интересов в регионе. Все это делало его весьма привлекательным партнером для Астаны.

В результате принципиального  решения происходит общий рост частоты  и насыщенности межгосударственных и межведомственных контактов двух стран, что, несмотря на сохраняющиеся  стереотипы, повышает доверие к Китаю  казахских элит. За 7 лет (с 2005 по 2011 гг.) президент Казахстана Нурсултан  Назарбаев и председатель КНР  ХуЦзиньтао провели более 20 встреч . Республика, имеющая самую протяженную  из стран ЦА границу с КНР (около 1740 км), подписала  Протокол о демаркации линии общей границы от 10 мая 2002 г. и Соглашение о режиме границы  от 20 декабря 2006 г., в основном сняв острую пограничную проблему с повестки дня.  Начинается принципиально новый  этап двухсторонних отношений, ознаменовавшийся установлением в июле 2005 г. стратегического  партнерства. В качестве институционального механизма для реализации совместных проектов в июле 2004 г. создан межведомственный Комитет по сотрудничеству, состоящий  из десяти профильных подкомитетов (по безопасности, энергетике, геологии, железнодорожному транспорту, торговле, финансам) и одной  Совместной комиссии по использованию  и охране трансграничных рек.

Для Пекина республика представляет интерес, с одной стороны, как  ворота в Центральную Азию, через  которые должны пройти основные транспортные и энергетические коридоры, связывающие  КНР с регионом, с другой –  как источник природных ресурсов, столь необходимых для развития китайской экономики (нефти, металлов, урана). Одновременно Китай рассматривает  Казахстан с его более чем 16-миллионным населением как важный рынок сбыта  своих товаров и канал их последующего транзита в Россию . Сконцентрировавшись  на указанных направлениях, китайская  сторона стала вести в Казахстане системную работу, используя свои традиционные инструменты – льготное кредитование, возможности госкорпораций, «персональный подход» к местному истеблишменту.

Нефть

Сотрудничество в нефтегазовой сфере – главный приоритет  двусторонних отношений Астаны и  Пекина.

Его оживление началась еще  в 1997 г., когда было подписано Соглашение о сотрудничестве в области нефти  и газа между Министерством энергетики и минеральных ресурсов РК и компанией CNРС, а также Соглашение по строительству  нефтепровода из Казахстана в Китай. Основные приобретения в нефтегазовом секторе были сделаны китайскими корпорациями (CNPC, Sinopec Engineering, CITIC Group) позже, на волне экономического кризиса.

Астана рассматривает  сближение с КНР как способ уйти от монополии России на транспортировку  центральноазиатских углеводородов  и снизить зависимость от западных ТНК, активно осваивающих ресурсы  Казахстана с 90-х гг. прошлого века. Также некоторые представители  казахского истеблишмента ожидают, что в будущем республика сможет стать удобным коридором для  транзита в Китай энергоносителей  из Ирана, хотя многие эксперты скептически  оценивают такую возможность.

Для Пекина, поставившего цель диверсифицировать источники сырья, ЦА представляет интерес как одна из нескольких резервных сырьевых баз, наряду с месторождениями в Юго-Восточной  Азии, Латинской Америке и России, а также проектами наращивания  собственной добычи. В сравнении  со странами Ближнего и Среднего Востока, на которые приходится более половины китайского импорта нефти, возможности  ЦА ограничены. Доказанные запасы нефти  здесь составляют 5,7 млрд т или  около 3% общемировых, газа – 11,4 трлн куб. м или 6,1% общемировых . Однако на фоне обостряющейся геополитической  борьбы Пекина с Западом за контроль над морскими маршрутами доставки углеводородов, главным преимуществом региона  становится его удаленность от морских  путей и связь с Китаем посредством  более безопасных континентальных  трубопроводов.

Сам Казахстан привлекает китайских инвесторов как ключевой поставщик нефти в ЦА (на его  долю приходится более 96% доказанных запасов  нефти региона) , а также наиболее удобная равнинная и безопасная территория для транзита в КНР  газа из Туркмении, где сосредоточено 70% доказанных запасов этого сырья в пределах ЦА. В целом Казахстан стал главным центральноазиатским партнером Китая в части реализации энергетических интересов Поднебесной.

К началу 2011 г. китайский  капитал приобрел активы 22 из 79 нефтедобывающих  компаний Казахстана  и нарастил свою долю в казахстанской нефтедобыче  до 22,5%, достигнув по этому показателю второго-третьего места. Доля самого Казахстана составила 28%, США – 24%, а России – 9%.

Успехи китайских корпораций стали возможны благодаря использованной стратегии проникновения на нефтегазовый рынок Казахстана. Прежде всего, Пекин  сформировал альянс с казахстанской  Национальной компанией «КазМунайГаз» (КМГ), отвечающей за реализацию интересов  Астаны в нефтегазовой сфере. По результатам 2010 г. китайские организации являлись партнерами в 5 из 11 нефтедобывающих  предприятий с долевым участием КМГ, а их доля в общем объеме добычи КМГ составила 15,4% . Государственный  фонд «China Investment Corp.» (CIC), например, скупил на Лондонской бирже 11% акций дочернего  подразделения «КазМунайГаза» по добыче углеводородов АО «Разведка и  Добыча «КазМунайГаз». Во-вторых, Китай  выступил союзником Астаны в ее стремлении вернуть под контроль ряд стратегических предприятий отрасли, в частности  Шымкентский и Павлодарский НПЗ. Также, по ряду сделок (покупка АО «ПетроКазахстан», АО «Мангистаумунайгаз») китайской  стороной были предложены исключительные финансовые условия.

Но все же, вероятно, главным  фактором, обеспечившим китайскому бизнесу  преимущество в конкурентной борьбе с западными и российскими  игроками за нефтегазовые ресурсы республики, явилась многомиллиардная кредитная  линия, открытая Пекином в разгар мирового финансово-экономического кризиса  и в условиях падения мировых  цен на энергоносители, когда Казахстан  испытал острую потребность в  ликвидности. Крупнейшим стало соглашение, достигнутое в апреле 2009 г. во время  визита президента Н. Назарбаева в Пекин, о кредите в размере 10 млрд. долл., которое во многом предопределило продажу  «Мангистаумунайгаза» китайской CNPC . По официальной статистике на 31 декабря 2011 г., китайские банки и фонды  предоставили займы на общую сумму более 13 млрд. долл.  По экспертным же оценкам, только в 2008 – 2011 гг. Казахстан получил от КНР кредиты на сумму 18,5 млрд. долл.  В основном эти деньги пошли именно в нефтегазовый сектор, где, по данным казахстанского руководства, они обеспечивают более четверти (26%) всех текущих иностранных вложений.

При этом, как и в других странах ЦА, Пекин предпочитает закачивать в казахстанскую экономику, в  первую очередь, кредиты и в гораздо  меньшей степени прямые инвестиции, объем которых к марту 2011 г. составил только 3,35 млрд. долл.  (или менее 4% всех ПИИ). В настоящее время  Китай продолжает наращивать объемы кредитования, проникая во все новые  отрасли казахстанской экономики. Так, по итогам государственного визита Нурсултана Назарбаева в КНР 21-23 февраля 2011 г. был подписан пакет кредитных  соглашений между казахстанским  Фондом национального благосостояния «Самрук-Казына» и Государственным  банком развития Китая на сумму более 2 млрд дол., а также индивидуальное кредитное соглашение между Банком развития Казахстана и Экспортно-импортным  банком Китая на сумму 5 млрд. долл.

Несмотря на очевидные  достижения, Китай, тем не менее, пока не превзошел совокупных показателей  западного бизнеса в Казахстане. Последний гораздо раньше пришел на местный рынок энергоносителей  и успел не только накопить сверхприбыли, но и вложиться в казахстанский  топливно-энергетический и горнодобывающий  комплексы. На начало 2011 г. на тройку Нидерланды, Великобритания и США приходилось  более 66 млрд. долл. кредитов (53% валового внешнего долга Казахстана) и около 49 млрд. (57%) прямых иностранных инвестиций . Но эти результаты были достигнуты в прошлом, и тренд очевидно изменился. Китайские вложения растут большими темпами. Они носят межгосударственных характер и им в меньшей степени  свойственна спекулятивная «оффшорная»  составляющая. Они пришли во время  кризиса мировой экономики, когда  остальные инвесторы сворачивали  свои программы, и гармонично вписались  в устремления казахстанского руководства. Наконец, они ориентированы на работу, в первую очередь, с госкомпаниями, а не частными ТНК.

Потенциал КНР, таким образом, далеко не исчерпан. По прогнозам Министерства нефти и газа Казахстана, если Китай  не будет наращивать свое участие  в казахстанской нефтедобыче, его  доля в отрасли начнет снижаться  уже в 2013 г. и опустится к 2020 г. с нынешних 22,5% до 11% . Это связано  со структурой активов – китайские  компании в основном приобрели старые месторождения, прошедшие пик добычи и находящиеся на этапе снижения производства. Отсюда, вероятно, Пекин  в будущем будет стремиться к  получению доступа к наиболее перспективным проектам на шельфе Каспийского  моря, что обострит конкуренцию с  работающими здесь западными  и отчасти российскими нефтедобывающими компаниями . Такой вывод вытекает и из заявлений Пекина о желании  увеличить пропускную способность  нефтепровода «Кенкияк – Алашанькоу». Решающей в этой конкурентной борьбе станет позиция Астаны. Фактором же, сдерживающим движение Китая к Каспию, могут послужить расхождения  в оценке доказанных запасов углеводородов  на западе республики (эксперты не исключают, что они завышаются казахской  стороной).

При всем сказанном, отношения  двух стран в нефтегазовой сфере  нельзя назвать абсолютно безоблачными. Они сопряжены с рядом проблем.

В казахстанском обществе, элитах и деловых кругах растут опасения по поводу возможного превращения Китая  в главного игрока на рынке энергоносителей  Казахстана. В республике появились  явные противники дальнейшего углубления энергетических связей с КНР, растет число негативных публикаций в прессе на тему возможного использования Пекином  нефтегазовых контрактов для давления на казахстанское руководство. Также  Астану беспокоит стремление Китая  покупать углеводороды по заниженным ценам. Весомым аргументом, усиливающим  позиции Китая на переговорах  по цене на казахстанскую нефть, является тот факт, что Пекин выступает  монопольным покупателем на конце  трубопровода «Кенкияк – Алашанькоу». Усиливается недовольство поведением китайских нефтегазовых компаний в  Казахстане. Отмечен рост числа митингов и протестов, призванных обратить внимание на неудовлетворительные условия труда  казахстанских граждан в китайских  и совместных предприятиях. К китайскому капиталу возникли претензии, связанные  с нарушениями экологического законодательства.

Металлы

Помимо нефтегазового  сектора КНР проявляет значительный интерес к такой отрасли экономики  Казахстана, как добыча металлов.

Государственный банк развития Китая в 2010 г. предоставил казахстанскому медному гиганту «Казахмыс» кредит в размере 2,7 млрд. долл. на освоение месторождения «Бозшаколь» и  намерен выделить займ в 1,5 млрд. долл. на разработку рудника «Актогай». Последний  является одним из самых крупных  неразработанных месторождений  в мире с содержанием меди и  попутных продуктов в 5 млн. т. Как  ожидают в Астане, с учетом собственных  затрат «Казахмыса» инвестиции в  отрасль в течение 6 – 7 лет должны составить около 5 млрд. долл.  Объем  выработки медного концентрата  по двум крупнейшим названным рудникам планируется в районе 200 тыс. т. в  год, что позволит увеличить текущее  производство «Казахмыса» сразу  на 60% . Это, в свою очередь, повысит  конкурентоспособность казахстанской  компании по отношению к российским поставщикам меди, ориентированным  на аналогичные рынки. Вероятно, в  пользу КНР изменится и пропорция  экспорта казахстанской меди (сейчас в Китай поставляется 60% продукции  «Казахмыса», в Европу – 40%).

При этом, как утверждают в штаб-квартире компании, Казахстан, по условиям сделки, сохранит контроль над обоими перспективными месторождениями. Китайская корпорация «Jinchuan Group Ltd.», с которой обсуждается создание СП, претендует на долю в 49%. Тем не менее, все это позволяет говорить о  том, что в медной отрасли Казахстана, как и в нефтедобыче, постепенно формируется альянс с Китаем.

Пекин стал новым игроком  и на казахстанском рынке ядерных  материалов. Как известно, республика занимает второе место в мире по разведенным запасам урана (21% от общемировых) , а в 2009 г. вышла на первое место в мире по объемам его  добычи (28%), потеснив здесь Канаду (24%) и Австралию (19%). Главной проблемой  отрасли для Казахстана остается то, что после распада СССР, она  обладает только двумя звеньями ядерно-топливного цикла – добычей урана и  производством топливных таблеток. Отсюда, перспективы развития сектора правительство Казахстана связывает с формированием недостающих звеньев (конверсии, обогащения, производства тепловыделяющих сборок). Несмотря на предложения России, которая в отличие от Казахстана имеет все технологии, но ограничена в доступе к дешевому урановому сырью, переговоры по интеграции «Росатома» и «Казатомпрома» и созданию объединенного атомно-энергетического комплекса явно затянулись. Наибольшие результаты пока достигнуты в кооперации по обогащению казахстанского урана на территории России, тогда как в области конверсии Астана создает совместные предприятия с канадской Cameco, а производства топливных сборок для АЭС – французской AREVA . Не исключено, что Китай станет одним из партнеров Астаны в части реализации ее планов по освоению новых технологических цепочек. В частности, Китай уже присоединился к переговорам «Казатомпрома» и AREVA.