Служилые люди Посольского приказа во второй половине XVII — начале XVIII в

    Отчетным  документом посольств были статейные списки, получившие такое наименование потому, что их содержание излагалось по статьям и пунктам наказа, при чём отличались эти описания факторографичностью и подробностью. Оттого статейные списки являются ценным источником изучения международных отношений. Статейные списки, как форма дипломатических отчетов, просуществовали до первой четверти XVII  века, когда была введена система постоянных дипломатических представительств России за рубежом⁸⁷.

    В посольские книги входила также документация о приёме иностранных посольств. Сохранились описания приемов, грамоты, договоры, ратификации. Особое место занимают записи речей иноземных дипломатов, которые фиксировались в посольских книгах и служили дополнительным источником информации. Записи составителей посольских книг носят информативный характер, объясняют связь между различными документами, сообщают о приездах и отправлениях послов и гонцов, о приговорах царя и Боярской думы⁸⁸.

    Вся документация, связанная с пребыванием  дипломатов за границей, объединялась в Посольском приказе в группу «приезд» и, как правило, начиналась с ответных грамот. После того, как  царь или великий князь совместно  с думным посольским дьяком выслушивали  отчёт посла, следовали «распросные речи», текст которых фиксировался. Эти записи содержат свидетельства посла, дьяка, подьячего или переводчика и обычно свидетельствуют о поведении членов посольства, конфликтах между ними, об отдельных деталях хода переговоров. «Распросные речи», как правило, являлись продолжением статейного списка и завершали посольскую документацию группы «приезд».

    Система материального обеспечения посольств  основывалась на занимаемой должности  и зависела от размера предыдущего  оклада и чина. В конце XVII в. была предпринята попытка упорядочить выплаты посольского жалованья. 16 января 1678 г. указом царя Федора Алексеевича устанавливалось жалованье послам, отправлявшимся «к окрестным великим государям христианским и бусурманским: первому послу - 1 тыс. руб., второму - 700 руб., третьему - 600 руб.» Посланнику полагалось выплачивать 600, а гонцу - 100 руб⁸⁹.

    Не  менее тщательно готовилось и  само посольство. Самое активное участие  в подготовке российских посольств  за границу принимал глава Посольского приказа. Он составлял дипломатические документы: верительные грамоты, наказ и росписи подарков, за его приписью дипломатам выдавались подорожные грамоты. По возвращении в Москву русские дипломаты должны были явиться в Посольский приказ к думному дьяку, который принимал документацию их миссии и расспрашивал о ходе посольства. В случае если послы вели себя за границей недостойно, судьям поручалось «вычесть их вины». Не удивительно, что подготовительные работы по организации посольства длились иногда не один месяц⁹⁰.К тому же нельзя забывать о многочисленных согласованиях и об обязанности посла перед отъездом непосредственно явиться перед «светлыми очами» монарха.

    Лишь  после этого «посольский поезд» начинал свой путь. По приезду послам было необходимо передать соответствующие грамоты и документы лично монарху, иначе «государю русскому не будет оказано должной чести». Во время последнего приёма глава государства прощался с послами, передавал поклон великому князю, по мере надобности послам вручались ответные документы. Во время пребывания за границей глава посольства вел переписку с Посольским приказом. Краткий отчёт о результатах посольской миссии отправлялся с гонцом в Москву сразу же по прибытии на границу России. Эти отчёты сообщали о дате возвращения посольства и повторяли содержание ответных грамот иностранных государей. В Москве статейный список вместе с другими документами подавался в Посольский приказ⁹¹.

    Но  к началу XVIII в. процедура подготовки дипломатических миссий упростилась, чему не мало способствовал Пётр I, так указом от 22 декабря 1698 г. указал «государевых богословий не писать»⁹². То есть титулование государя упрощалось.

    Как видно из этого краткого описания, процедура подготовки и организации  посольства была затратной, долгой и  строго регламентированной. Но с конца XVII – начала XVIII в. замкнутая структура Посольского приказа стала более пластичной, вследствие упрощения ведения документации и самих видов документации (например, замены статейных списков на журналы). Это не могло не отразится и на характере подготовки дипломатических посольств и действий самих дипломатов. 

Глава 2. Сфера приказных коммуникаций

§ 2.1. Внешние коммуникации 

     Основная  задача этого раздела работы –  выделить уровни коммуникативных связей Посольского приказа. Коммуникативный процесс представляет собой необходимую  предпосылку становления, развития и функционирования всех социальных систем, потому что именно он обеспечивает связь между людьми и их общностями. Посредством коммуникации осуществляется управление, поэтому она представляет ко всему и социальный механизм, с помощью которого возникает и реализуется власть в обществе. Для изучения коммуникативных связей традиционного общества из комплекса современных теорий организации рациональнее всего использовать теорию социальной коммуникации. Выделяют несколько видов социальной коммуникации: по источнику сообщения: официальная (формальная) и неформальная. Один из примеров внешних (формальных) коммуникаций – это коммуникативная связь приказных служащих с окружением монарха. Внутренние коммуникации – это межличностная коммуникация внутри группы приказных служащих. Также можно выделить две формы вербальной коммуникации – устную (очную) и письменную.

     Для подробного освещения сферы коммуникаций  в период с 1660–х гг. до начала XVIII в. обращусь к источникам личного происхождения – это личные письма, которые в XVII в. назывались грамотками. Формальную сторону коммуникативной практики отражают статейные списки, а источники личного происхождения могут иметь сведения о неофициальной коммуникации, которая возникает вне строгих рамок формальных отношений. К сожалению, круг источников личного происхождения ограничивается лишь письмами и записками: в XVII–XVIII вв. В России в отличие от Европы обычай вести личные дневники широко не практиковался: исключение составляет сочинение Г.К. Котошихина «Россия при Алексее Михайловиче»⁹³.

     Особо остановлюсь на характере коммуникаций послов с монархом и вышестоящими чинами. Коммуникация государя с приказными людьми редко была очной: дипломаты  XVII в. приглашались к монарху в исключительных случаях, перед отправлением посольства или после возвращения. И чаще это касалось глав внешнеполитического ведомства. Скорее правилом была письменная форма коммуникации. Поскольку статейный список – это документ официального характера, можно предположить, что в нём отражался особый характер отношений к монарху. Интересную особенность делопроизводства Посольского приказа выделил ученик М.Н. Рогожина А.Г. Гуськов. Так в XVII в. создавался черновик любой посольской книги, который переписывался дьяками или подьячими «набело». Этот «беловик» использовался по предназначению, а черновик  подклеивался в столбец, который хранился в архиве приказа⁹⁴.

     Рассмотрим  статейные списки посольств Петра  Ивановича Потёмкина во Францию  и Испанию в 1667 г., Бориса  Петровича  Шереметева в Краков, Венецию и  Рим в 1697 г. Так, в статейном списке посольства П.И. Потёмкина в Испанию в 1667 г. послы чётко и без лишних добавлений передают слова своего монарха: «…учинилось по воле…Всемогущего…Бога, что Великий Государь наш, Его Царское Величество, Брата своего, Великаго Государя вашего…изволил своею Государскою братскою и любовию наведить»⁹⁵. В данном фрагменте односторонний характер коммуникативных связей, где задёт вопросы и даёт указания лишь государь, а дипломатический агент фактически не мог озвучить своё мнение. Так показателен пример в статейном списке поездки П.И. Потёмкина во Францию. В своём посольстве в ту страну он терпел многие обиды (обыск багажа и взятие с него пошлин, хотя там лежали лишь иконы и «посольские платья»). Но при этом они говорили следующее: «Извести о том Королевскому Величеству, если корма не велит нам давать, и великую тесноту учинить, и мы не токмо тесноту за честь Великого Государя нашего, Его Царского Величества, хотя смерть принять готовы»⁹⁶. То есть он был готов терпеть данные обиды, дабы не уронить честь своего государя. Но такие прецеденты случались не только с П.И. Потёмкиным. Так Ф.А. Головин в 1699 г. во время своего посольства в Швецию составил целую «обидную книгу» куда вошли следующие жалобы: задержка дипломатической корреспонденции рижскими почтмейстерами и пропажа у посольского дьяка П.Б. Возницына воза с его вещами на 1000 рублей, когда он возвращался из Карловицкого конгресса. И если бы государь не хотел мира со шведским королём, то и одна из этих «обид» могла быть достаточным предлогом для нарушения мира⁹⁷. К концу XVII – началу XVIII в. всё отчётливее прослеживается уже личность самого служилого человека, который имеет «свою честь» и которому иногда приходится «терпеть неудобства», о которых он  открыто говорит.

     В статейных списках рубежа XVII–XVIII в. характер связей посла с монархом меняется и становится немного свободнее. Автор (иногда посол) уже ярче высказывает своё слово, что видно с самого начала данного документа, где приводится путевая грамота⁹⁸. В ней говорится следующее:  «…по Нашему Царскаго Величества указу отпущен ближний Наш Боярин и Наместник Вятской Борис Петрович Шереметев я во Италию, в Рим и в Венецию для видения…стран и государств»⁹⁹. Здесь не только приводится описание причин поездки посольства, но и отмечается причудливое сочетание императорского повеления и личного выбора боярина, хотя известно, что ехал он с конкретной целью заключения дипломатического альянса с Италией против Турции. Подчёркивание «собственной охоты» показательно и может говорить о том, что личность посла становится весомым объектом коммуникативных связей. Также здесь подчёркивается, что государь считается с мнением своих подданных, хотя за ним всегда оставалось последнее слово.

     К тому же статейный список Б.П. Шереметева написан одним из участников его посольства – дьяком Михаилом Гуляевым¹⁰⁰, что необходимо учитывать. Но даже при этих условиях, данный документ проходил правку и Борис Петрович всё равно читал его. Например, Б.П. Шереметев отмечает не только страх и трепет жителей польского города Рокошона перед войсками Петра I, но и то, что некоторые бытовые мелочи не по душе не царю, а ему самому. Так М. Гуляев отмечает мнение Б.П. Шереметева: «…де имеют те Рокошоне страх и опасение от войск Его Царскаго Пресветлаго Величества…» Также писец, который вёл запись этого документа, отмечал, что из-за плохих дорог «Боярин всячески старался ехать чрез страну Польскаго владения с великим опасением, утаивая достоинство свое и имя»¹⁰¹. Подчёркивается, что «…боярин изволил в том пути принимать великия себе трудности; везде своего своею особою был в заимкахъ, и в пересылках к Комендантам и к Губернаторам, для разговоров о вольном проезде»¹⁰². То есть автор решил не умолчать о своих трудностях, что раньше было бы неприемлимо.

     При этом нельзя не учитывать характер отношений Б.П. Шереметева с Петром I, которые были довольно официальными, что объяснялось не только неравным статусом, но и разницей в возрасте (Шереметев был на 20 лет старше царя), но и приверженностью Бориса Петровича к старомосковским моральным устоям, его настороженным отношением к «безродным выскочкам» в окружении Петра. Шереметев не входил в круг придворного окружения царя и в число так называемых «соборян» – участников «Всепьянейшего собора»¹⁰³.

     Теперь  остановлюсь на личности Андрея Артамоновича Матвеева. А.А. Матвеев был известным российским государственным деятелем и дипломатом нового поколения. Он родился 15 августа 1666 г. в семье одного из первых русских «западников» — боярина Артамона Сергеевича Матвеева. Тяготы ссылки и убийство отца, подробно описаны юным А.А. Матвеевым. Так он, боясь мятежных стрельцов, долго прятался под чужим именем в доме стремянного конюха Кирилла Суворова¹⁰⁴. Но вскоре А.А. Матвеева оправдали и с 1691 г. он был воеводой на Двине, где сосредотачивалась вся морская торговля с Западной Европой. Возможно, Пётр был не очень доволен деятельностью Матвеева, так как во время своей поездки в Архангельск в 1693 г. отстранил Андрея Артамоновича от воеводства, а на его место назначил Ф.М. Апраксина. Матвеев возвратился в Москву, и предался учёным занятиям — перевел с латыни «Церковные хроники» Ц. Барония и другие сочинения. Видно, что А.А. Матвеев был человеком Нового времени, получившем прекрасное образование. Но всё же он принадлежал к тем деятелям петровской эпохи, которые стояли особняком от ближайшего круга сподвижников царя, хотя и служили ему верой и правдой. Возможно, как и другого видного дипломата того времени князя Б.И. Куракина (женатого на сестре царицы Евдокии Федоровны), Матвеева отдалял от дружеской компании Петра присущий ему аристократизм. В 1699 г. Петр I назначил А.А. Матвеева постоянным представителем в столице Соединенных Штатов Нидерландов Гааге. Роль Матвеева как первого русского представителя при дворе одной из крупных западноевропейских держав была очень важной на первом этапе Северной войны. От Матвеева царь напрямую получал информацию о внешнеполитической обстановке в Европе, от чего зависело решение о вступлении в войну со Швецией. В начале Северной войны практически все европейские страны были на стороне Швеции и не скрывали своего враждебного и презрительного отношения к варварам московитам.

     К своим «Запискам» А.А. Матвеев приступил  значительно позже описываемых  событий, по крайней мере, после 1716 г. Сочинение А.А. Матвеева является одновременно произведением мемуарной, публицистической и исторической литературы. В то же время его сочинение – это источник о «косвенной» коммуникации царя, с подданным. В воспоминаниях он описывает действия и свои и будущего императора с целью его восхваления. В этих мемуарах Пётр Алексеевич предстаёт в довольно благовидном образе, что было важно для карьеры А.А. Матвеева. Но эта цель прямо не прописывалась и предназначалась не для публикации. Так, например, А.А. Матвеев описывает «великое посольство» Петра Великого: «…царь Пётр Алексеевич, познав из истории соседних чужестранных государств, что поведение тогда бывшее державы и империи его величества, которое видел при своем возвышении на тот всероссийский престол, было несходно; тако ж что и народы его не были толь обходительными, рачительными во всем и мудрыми, сколь бы им быти желал. И вымышлял всячески, как бы их в равномерное с другими государствами совершенство произвесть; однако же никаким образом того учинить и переменами чрез то свое остроумие и высокохвальное намерение исправить не обнадеживал себя»¹⁰⁵. Также в своём произведении А.А. Матвеев не беспристрастен в своих суждениях. Пером Матвеева двигала ненависть к людям, убившим его отца и угрожавшим его жизни. Так любимца Софьи, Шакловитого, он называет «вором»: «…вора Шекловитого, и сообщников его воров, полковника Семена Юрьева сына Резанова, из выборных стрельцов Оброську Петрова и Кузьку Чермного с прочими, в монастырь тот за крепким караулом привез. И в тот привоз его в монастырь у ворот бесчисленное собрание народа было…И та встреча была ему, Шекловитому, от народа с великими угрозами и ругательством»¹⁰⁶.