Служилые люди Посольского приказа во второй половине XVII — начале XVIII в

     2. Меняется и стилистика: она становится  менее официальной. Но инициатива  смягчения этого официально-делового тона шла «сверху»: только думные дьяки могли обращаться к подчинённым лишь по имени и отчеству.

     3. Главы внешнеполитического ведомства начинают предоставлять своим подчинённым дьякам свободу в решении мелких вопросов, например, в выборе переводчиков и в прочих вопросах.

Глава 3. Служебный путь посла

     § 3.1. Средства решения задач дипломатических миссий 

    Перед разными дипломатическими миссиями, ставились различные задачи, которые достигались различными путями. Также от важности и цели посольства и статуса государства, в которое ехало посольство, зависел и статус послов, которые туда отправлялись. Лица, посылавшиеся с дипломатическими поручениями в иностранные государства, имели следующую градацию: послы «великие», «лёгкие» послы, посланники, гонцы, посланцы¹⁷⁶. Истоки такой градации прослеживаются ещё со второй половины XVI века, хотя окончательно она сложилась лишь к концу XVII в.

     Важность  посольства влияла и на его состав и на звание назначаемого во главе  посольства приказного человека. Так  послы и посланники были только доверенными лицами государя, с которыми можно вести переговоры и выработать проект договора, утверждение которого зависело от государя. При спорных вопросах могли не принимать конкретного решения, а поехать в Москву для разрешения недоразумения.

      Рассмотрим  три статейных списка посольства тобольского сына боярского Фёдора Исаковича Байкова в Китай в 1656 г., Петра Ивановича Потёмкина в Испанию и во Францию в 1667 г., статейному списку посольства Бориса Петровича Шереметева в Краков, Венецию, Рим и Мальту в 1697 г. и Андрея Артамоновича Матвеева во Францию в 1705 г.

     Следует отметить, что основное предназначение статейных списков как исторического  источника – информирование монарха  и его приближённых об основных событиях посольства. Однако, к концу XVII в. к данной функции добавилась и другая: статейные списки выступали и как способ выслужиться перед монархом, показывая в них своё служебное «радение».

     Обратимся к биографии авторов. Так, П.И. Потёмкин имел чин стольника и заведовал Судным приказом. С конца 1650 – начала 1660 гг. начинается его активная дипломатическая деятельность: 7 июля 1667 г. царь Алексей Михайлович отправляет его (вместе с дьяком Семёном Румянцевым) с посольством в Испанию и во Францию¹⁷⁷. Отправлялось оно с целью объявить о заключении с Польшей мира, установления и развития дипломатических отношений. Ведь угроза, исходившая от Турции, вынуждала российских монархов искать поддержки  средиземноморских держав. По этой причине в 1656 г. Россия отправила посольство в Венецию, а в 1667 г., было решено направить посольство в Испанию и во Францию, дабы найти в них союзников. Описывается, что когда послов спросили о цели визита посольства, П.И. Потёмкин ответил, что: «…Его Царское величество [Алексей Михайлович – О.М.], Брата своего, Великого Государя вашего изволил своей братскою дружбою и любовию наведить…[навестить – О.М.]…Окрестные великие Християнские Государи будут радоваться, а неприятели их Государские будут страшны»¹⁷⁸. [то есть будут их опасаться –  О.М.] В этом видно стремление Московского государства укрепить дипломатические отношения и прорвать свою изоляцию. Тем более что это было одно из первых посольств в Испанию («прежь послы и посланники Великого Государя нашего…в Испанском государстве никогда не бывали.)»¹⁷⁹. В этом источнике приводится основательное описание маршрута следования дипломатов из Москвы, откуда они выехали 7 июля и до самой Испании. Примечательно описывается прибытие послов в пункт назначения. Их чествовали «…по чину Посольскому…и в то время с иных кораблей, стрельба из пушек была великая¹⁸⁰. В дальнейшем посланники подчёркивают высокий статус своего государства в различных действиях: например, если и пьют за столом, то исключительно за здравие русского государя, его четы и за здравие государя испанского. При этом происходит постоянное акцентирование щедрости русского царя. Так, П.И. Потёмкин говорит, что «послы и посланники у Великого государя нашего бывают … и им честь бывает великая, корм и подводы им дают, и всякое вспоможение чинят…»¹⁸¹. Тем самым они говорят о щедрости русского государя.

   Итоги посольства были позитивными: П.И. Потёмкину  удалось установить дипломатические  отношения с испанской короной («послов к государю нашему к Его царскому величеству послов о братской дружбе и любви слать будут непременно…»)¹⁸² и выторговать льготы для русских послов («…торговым людям из …Российского Царствия приезжать на кораблях Испанского государства в городы, которые под державою Его Величества и тем купцам в городах тех будет повольность и свобода…»¹⁸³).

    Во  Франции П.И. Потёмкин и С. Румянцев должны были встретиться с генералом – поручиком маркизом де Санпеем и, конечно же, с королём Людовиком XIV¹⁸⁴. Но в отличие от испанского, это посольство не увенчалось успехом и сопровождалось множеством неприятных эксцессов. Например, откупщики хотели взять пошлину из багажа. Так говорилось, что «посланникам сообщено было, что есть с каких даров и их Посольскаго платья, и всякой рухляди в... Баионе таможенный откупщик собирает пошлину». На что русские посланники ответили отказом платить пошлину, говоря, что «не бывает чтоб их осматривать и со всякой рухляди пошлину имать»¹⁸⁵. Также их заставили покупать подводы до Бардо за свои деньги («…по самой великой нужде велим нанять подводы до города Бурдоя за свои деньги, для того, чтоб Великого Государя нашего, его Царского Величества делу…порухи не учинилось…»)¹⁸⁶.

    Касаемо Бориса Петровича Шереметева, замечу, что принадлежал к старинному боярскому роду, имевшему общее происхождение  с царской фамилией Романовых. С 1661 г. он был стольником при дворе  царя Алексея Михайловича, а в начале 1680-х гг. стал тамбовским воеводой и командовал войсками, действовавшими против крымских татар. Обладая дипломатическими способностями, Шереметев в 1685–1687 гг. участвовал в переговорах с Польшей по заключению «вечного мира». В период борьбы между Петром и Софьей Борис Петрович стал сподвижником Петра, хотя определённая дистанция между ними всегда сохранялась. Это объяснялось 20-летней разницей в возрасте и приверженностью Бориса Петровича к старомосковским моральным устоям, его настороженным отношением к «безродным выскочкам» в окружении Петра. Как военачальник и полководец Шереметев приобрел историческую известность в годы Северной войны¹⁸⁷. Ещё до своего посольства на Мальту он командовал русским войском под Белгородом в сражении  против турок. Хотя он отправился в Италию «по своей охоте», но неофициальной целью посольства, скорее всего, было заключение военного союза против турок со «славными в воинстве» мальтийскими кавалерами. Ко времени путешествия (1697–1699 гг.) Шереметеву было 45 лет и он имел изрядный дипломатический опыт. Так в 1686 году Борис Петрович участвовал в переговорах с польским королём Яном Собесским, был в посольстве в Вене у императора Леопольда¹⁸⁸.

    Описание  путешествия Шереметева составлено одним из его участников (дьяком Михаило Гуляевым), который следил, главным образом, за всеми действиями своего господина, отмечал где он бывал и какие «изволил принимать трудности». Интересно, что если описание пути у Бориса Петровича увеличился по объёму в разы и составляет уже не один десяток. В отличие от такого же описания П.И. Потёмкина. По пути маршрут корректировался в соответствии «с путевыми нуждами», так «августа в 5 день переехали 25 верст и ночевали Гетманскаго регименту; а оттуда хотя и не по дороге, однако ж для некоторых нужд поехали на Глухов»¹⁸⁹. Интересно и то, что когда посольство пересекло русскую границу, то изменилась и система меры расстояний с вёрст на мили: « августа 10 числа переехали полмили, и в Королевце обедали, и того дня переехали 4 мили, или 20 верст, ночевали в городе Короп»¹⁹⁰. Это говорит о стремлении воспринять европейские порядки, чего до этого не было.

    Также во время своего продвижения он подвергал  себя опасности: из-за смуты и политической борьбы из-за «польского наследства»  в Польше между сенаторами и шляхтой дипломату советовали ехать «с великим опасением, утаивая сове имя». Поэтому Б.П. Шереметев повелел называть себя  «Романом Ротмистром» и царедворцев (свиту. – ОМ.) до Кракова «он взял для провожания и приказал называться равными товарищами, и есть за одним столом»¹⁹¹.

    В списке освещаются некоторые неофициальные  факты в Замойске у пана Шидловского  «банкетовали; с дочерью его и с иными паньями танцовали часу до девятаго ночи»¹⁹² На этом банкете меняется тематика разговоров. Если П.И. Потёмкин и его свита при любом удобном случае упоминали царскую особу, то Б.П. Шереметев говорили «о войсках Московских и о всем ответе чинен…»¹⁹³. Здесь основной темой разговора становится не величие монарха, а конкретная военная мощь государства.

    Андрей  Артамонович Матвеев (1666—1728)¹⁹⁴. Он был сыном крупного политического деятеля, боярина Артамона Сергеевича Матвеева и Евдокии Григорьевны Хомутовой, которая ранее в историографии безосновательно изображалась дочерью обрусевшего в начале XVII в. шотландца. В 1676 г.его отец был сослан в Пустозерский острог, куда поехал и сын. После смерти царя Фёдора Алексеевича они оба вернулись в Москву, и Андрей Артамонович был приближен ко Двору.¹⁹⁵. В 1699 г. он поехал послом в Голландию, став одним из первых постоянных представителей России за границей, и пробыл там до 1712 г.

    Сам статейный список имеет форму  подробного путевого дневника: от Гааги  и до Парижа А.А. Матвеев записал  свой маршрут. После приезда в  Париж он стал включать в дневник  множество сведений, заимствованных из различных книг. Труд А.А. Матвеева остался незаконченным и автор собирался его продолжить: в самом конце он пишет: «О чем на своем объявлено будет месте»¹⁹⁶. Это был неофициальный отчёт: на переплете чернового автографа рукой А.А. Матвеева выведено латинское заглавие, сделанное, вероятно, в начале поездки: Diarius privatae legationis ad Aulam Galliae (Дневник неофициальной миссии к французскому двору)¹⁹⁷.

    Главой  задачей дипломатической миссии А.А. Матвеева было склонить французское  правительство к посредничеству в заключении мира между Россией и Швецией. Эта задача была сложной, так как Франция в это время находилась в трудном положении. Миссия А.А. Матвеева в Париж потерпела неудачу. Русскому послу было вручено письмо, где указывалось, что война препятствует заключению торгового договора, но что последний может быть осуществлен после заключения мира: «...ни мочно никакой прибыли от торговли иметь, когда война мешает проходу корабельному в край северный» и подписание договора было отложено. Здесь же сообщалось, что французское правительство высоко оценило деятельность А.А. Матвеева в Париже: «Его величество рад был о вашем разумном поведении, в котором вы себя вели при его дворе. Я есмь увещан, что никто больши не был способен, как вы, заключить сей договор».¹⁹⁸

          Так постепенно, в  течение полувека, трансформируется образ дипломатических агентов: к середине XVII в. он менее самостоятелен и чётко следует указаниям монарха, стараясь не выставлять на показ свои заслуги. Посол конца XVII в. уже более инициативен и старается показать свою личность. Эта трансформация была отчасти вызвана внутриполитической обстановкой в стране в середине и в конце XVII века. Алексей Михайлович внедрял первые европейские заимствования (например, он привёз в Россию первый европейский театр), Пётр I же внедрял их более радикально, что способствовало кардинальному изменению облика представителей внешнеполитического ведомства.

    Перейдём  к средствам решения задач  дипломатических миссий. Во-первых, это опора в своих действиях  на посольский обычай, комплекс норм и предписаний, которых должен придерживаться дипломат. Это выражается, например, в православии русского и иностранного монархов. Так когда к П.И. Потёмкину и дьяку Семёну Румянцеву пришёл секретарь, для уточнения точного титула российского монарха, то они поведали целую историю Российского государства со времён Владимира Мономаха. Они говорили, что «…Великому Государю нашему царское достояние Бог дал от прежних Великих государей и Великих Князей Российских. Прародитель Великого Государя нашего…Владмир Всеволодичь Мономах. С того дня Великий Государь нашъ во своихъ…Граматахъ Царем и Самодержцемх описуется»¹⁹⁹. Это подчёркивало не только величие и древность рода русского мограрха, но и показывало преемственность Романовых от Рюриковичей, а также осведомлённость послов в истории своего Отечества.

    Или гонец Фёдор Исакович Байков так показывает своё строгое следование посольскому обычаю: так монгольские туземцы «велели ему припадши на колено кланятися заставили».Но гонец ФИ Байков отговорился: говоря, что у нас «де в нашей вере того не повелось, что кланятися припадши на колено, а Царя не видеть. У нас же…обычай таков: кланяемся стоя без шапокъ своему … государю» и кланялся по – своему обычаю²⁰⁰.

    Не  забывали послы и воздавать «честь»  иностранным монархам. К гиперболизированному восхвалению польского монарха Яна III прибегает Б.П. Шереметев. Он отмечает, что благодаря польскому королю «хан Крымский с орды был не токмо отвращен и удержан, но многократно и побежден, и многие орды положены в труп…»²⁰¹.

Это довольно хитрый приём, направленный, во-первых, на прямое восхваление иностранного монарха, а, во-вторых, на одновременное возвышение авторитета собственного государства (ведь сильные государства общаются только с сильными). Часто это возвеличивание выражается в повиновении воли иностранного монарха (если это не противоречит нормам посольского обычая). Так, когда П.И. Потёмкину сообщили, что королевская чета испанского короля и королевы советует заехать из Мадрида в «славное место» город Кляштор и отмечает, что «послы от всъхъ Христiанскихъ Государей…того мъеста не смотря не проезжаютъ…». На что послы ответили, что «…раз намъ велели  ехать въ Кляшторъ…то буди на Ихъ Королевскихъ Величествъ воля…а мы въ тотъ Кляшторъ ехать готовы»²⁰². Этот эпизод показывает не только смирение послов, но и то, что они осоознают и уважают авторитет и иноземного монарха.

    Во-вторых, это акцентирование взаимовыгодности отношений с Россией. Как прямо, так и косвенно, российские дипломатические  представители должны были показать иностранному монарху, что ему выгодно иметь дело с Российским государством. Вот что Шереметев говорит о пользе русско-польского «вечного мира» польскому королю Августу Второму: «Великий Государь наш, его царское Величество [польский король Ян III – О.М.] сочинили святое дело,.. соизволили быти вечному покою, и противу врагов Креста Святого…»²⁰³. Поэтому то,  подытоживает дипломат, «на общую пользу всего Христианства» этот союз нужен²⁰⁴. В этой фразе, во-первых, возвышается роль потенциального союзника путём подчёркивания его побед над крымским ханом, во – вторых, подчёркивается общая заинтересованность, сложенная на единстве веры и целей в победе над общим врагом – иноверцем.

    Также А.А. Матвеев стремился заключить  выгодный торговый договор с французским  правительством, что ему не удалось по ряду причин. По письмам французского дипломата д'Ибервиля можно проследить, как возрастал интерес к такому договору со стороны голландцев и англичан, являвшихся главными конкурентами французов²⁰⁵. Здесь налицо не только политический, но и меркантилистический мотив и средства в решении данных дипломатических миссий.