Российско-германские отношения в 1992-1999 годах

В контексте интернационализации  повестки дня российско-германских отношений следует рассматривать  и шаги по налаживанию трехстороннего сотрудничества между Россией, Германией  и Францией, получившего оформление в виде ежегодных встреч лидеров трех стран после проведения их первых встреч в октябре 1997 г. в Страсбурге и в марте 1998 г. в Москве.⁶¹ Хотя мотивация участников такого сотрудничества различается и вызывает противоречивые оценки, потенциально оно может способствовать преодолению старого стереотипа игры на противоречиях между европейскими державами, все еще характерного для мышления многих российских политиков, в особенности применительно к использованию противоречий между Европой и США. Становясь одним из элементов системы многосторонних механизмов взаимного согласования интересов между государствами, новый «треугольник» может способствовать формированию единой Европы, интеграции России в европейские процессы.

Характерной чертой российско-германских отношений является также обоюдное осознание общей заинтересованности сторон в поступательном развитии и даже в установлении партнерских отношений, а также в обеспечении долгосрочной интеграции России в европейские процессы. Хотя за таким выводом в России и в Германии стоят порой различные мотивы, интересы и ожидания, само по себе осознание общей заинтересованности в дальнейшем развитии взаимных отношений в обозримой перспективе должно способствовать обеспечению преемственности нынешних позитивных тенденций. Так, немецкие эксперты отводят отношениям с Соединенными Штатами и с Россией центральную роль во внешней политике и политике безопасности Германии.⁶² России такое значение придается в силу того обстоятельства, что «изменения в Восточной Европе и в будущем в большей степени будут сказываться на Германии, чем на ее западных соседях, а отношение России к Европе будет решающим фактором в процессе обретения Старым Континентом нового облика». Ведь «Германия, разумеется, ничего не выиграет от того, что существовавшая до 1989 г. разделительная линия между Востоком и Западом просто будет отодвинута на несколько сотен километров к Востоку. Поэтому задача будет заключаться в нахождении общего знаменателя трех процессов: расширения и углубления Европейского Союза, расширения Североатлантического союза, а также развития связей, механизмов консультаций и координации между западным интеграционным пространством и европейскими странами, которые не смогут или не захотят вступить в эти интеграционные структуры». ⁶³

Характерным для немецкой элиты является ясное и далекое от альтруизма видение желательного развития России: «В первую очередь нам необходима сильная, внутренне прочная демократическая Россия с народом, являющимся полноправным сувереном страны. Только такая страна способна реализовать те важнейшие задачи, которые стоят перед ней: достижение внутренней стабильности и - как обязательное условие - интеграция большей части постсоветского евразийского пространства в единое цивилизованное экономическое сообщество». В этом смысле «Изоляция России - это прямая противоположность» интересам Запада и, в частности, Германии.⁶⁴

Российские эксперты, как  правило, также отводят отношениям с Германией центральную роль, хотя параллельно дополняют их развитием  тесных отношений с Францией. Значение Германии для внешней политики России обосновывается главным образом выводом о том, что после объединения и преодоления вызванных им временных осложнений Германия становится в экономическом и политическом плане, а также с точки зрения политики безопасности, ключевым государством Европы. Тем самым Германии по существу автоматически отводится роль лидера в европейской политике: «Судя по всему, Соединенные Штаты сохранят за собой роль собственно атлантической, заокеанской опоры блока НАТО, в Европе же эта роль перейдет к Германии с ее подавляющим экономическим весом в ЕС и подавляющим же влиянием на востоке континента. Германский магнит, видимо, будет в растущей степени притягивать к себе и прибалтийские республики, и Украину, и даже Казахстан и Узбекистан. Фактическая сфера германского влияния к востоку от Одера включит в себя, таким образом, три круга стран: «вышеградскую четверку», юго-восточную Европу, Прибалтику и Украину. Со временем это влияние может распространиться и на часть Средней Азии». Тем самым в XXI веке для Европы прогнозируется период «спокойного лидерства» Германии.

Подобный прогноз, в различных  вариантах встречающийся в московских политических и экспертных кругах, подводит к выводу о целесообразности «особых отношений» с Германией, преследующих различные внешнеполитические цели. В большинстве случаев, однако, если абстрагироваться от радикальных и не принимаемых всерьез геополитических проекций, речь идет о необходимости тесного взаимодействия России и Германии с целью объединения Европы при условии интеграции России в этот процесс. Так, Игорь Максимычев полагает: «Обе крупнейшие нации континента стоят перед решением - взять на себя или нет выполнение общеевропейской миссии быть мотором сближения, интеграции востока и запада Европы».⁶⁵

В любом случае поддержание  тесных российско-германских отношений, как правило, рассматривается в  качестве обязательной предпосылки  полноценного участия России в европейских  делах. Не отягощенное серьезными проблемами поступательное развитие российско-германских отношений не следует, однако, воспринимать как нечто само собой разумеющееся. Хотя их сегодняшнее состояние не дает оснований ожидать возникновения конфликтов, оно вместе с тем не дает оснований прогнозировать их перерастание со временем в более тесные партнерские отношения. Если исходить из пессимистического сценария развития событий, то можно предположить возникновение обстоятельств, способных привести к стагнации и даже отчуждению. Для того, чтобы пессимистические сценарии развития событий не реализовались, необходим трезвый анализ мотивации и процессов, определяющих развитие российско-германских связей, для своевременного выявления основных проблем этих отношений и нахождения их решений.⁶⁶

Надо четко представлять себе позиции как России, так и  Германии в 1990-х гг., чтобы избежать излишней идеализации отношении двух стран. В Германии в качестве приоритетных рассматривались задачи по углублению и расширению Европейского Союза.⁶⁷ Причем, ввиду предстоящих формирования Европейского валютного союза и первых шагов по расширению состава членов ЕС за счет вступления стран Центральной и Восточной Европы оба процесса на рубеже столетий вступали в свою самую ответственную фазу. Другим приоритетом политики Германии являлось сохранение и совершенствование трансатлантического партнерства по широкому кругу вопросов, реализуемого в рамках плотной системы форумов трансатлантического сотрудничества, включающих далеко не только НАТО. В свою очередь, приверженность идее интеграции Германии в существующие (западно)европейские, трансатлантические и глобальные структуры многостороннего взаимодействия существенно ограничивают возможности по установлению каких-либо «особых отношений» с Россией, которые могли бы способствовать появлению у соседних с Германией государств исторических ассоциаций с Рапалло или опасений по поводу возможного возврата Германии к проведению односторонней политики, не связанной общими с союзниками решениями.

Одновременно с этим политические приоритеты Германии определялись необходимостью параллельного решения двух сложных проблем: завершения комплексных процессов трансформации в новых федеральных землях (в бывшей ГДР)⁶⁸ и адаптации к динамично изменяющимся требованиям поддержания конкурентоспособности в рамках глобального мирового хозяйства.⁶⁹

В России речь шла, прежде всего, о судьбе проводимых реформ, исход которых еще далеко не определился. Перспективы модернизации в России оставались неопределенными. Ввиду слабости нарождающегося гражданского общества; незначительной роли политических партий в процессе формулирования и отстаивания групповых интересов, а также в процессе принятия политических решений; ввиду прочности авторитарных традиций в российском обществе процесс модернизации, по мнению западных политиков, мог набрать обратный ход или приостановиться.⁷⁰

В своей европейской  и более широкой международной политике Россия, несмотря на неоднократные заявления о необходимости интеграции страны в мировое хозяйство, не была готова всерьез пойти на ограничение собственного суверенитета в пользу коллективных решений, принимаемых органами многостороннего международного сотрудничества, и стремилась, наоборот, сохранить свободу действий, что не только не исключает, но, наоборот, предполагает ориентацию на односторонние действия и формирование временных коалиций. Идея самоутверждения на международной арене, при котором нехватка ресурсов компенсируется внешнеполитической риторикой, пользуется широкой поддержкой в политической элите Москвы независимо от разногласий по конкретным внешнеполитическим вопросам.

Различия в интересах и целях России и ее европейских партнеров ясно проявились, в частности, в различной интерпретации целесообразности и задач трехстороннего сотрудничества между Россией, Германией и Францией.

Таким образом, с российской стороны границы партнерских отношений с Германией были также очевидны. Хотя сценарий возрождения противостояния отвергается большинством российских политологов и политиков, возможность далеко идущей интеграции России в существующие механизмы многостороннего согласования политики также не вызывает энтузиазма. Трудно было ожидать, что в обозримой перспективе сложится ясное понимание национальных интересов и долгосрочных внешнеполитических целей России, формулируемых и поддерживаемых зрелым гражданским обществом и опирающихся на широкий национальный консенсус. Как считает Загорский А. не меньшую сложность представлял и тот факт, что практически прекратился постоянный диалог политиков двух стран, что было вызвано взаимной сменой поколений как в той, так и в другой стране, а также сложными процессами формирования новой российской элиты.⁷¹

В результате можно  сделать вывод о параллелизме интересов России и Германии в  Европе. Этот параллелизм не предполагает неизбежность конфликта интересов  двух стран, но и не создает еще  основы для их совместных действий. Различия в видении делают относительную узость границ для развития подлинного партнерства России и Германии.

При этом существуют и отдельные вопросы, способные  внести диссонанс в отношения  между двумя странами. Во-первых, это различия в подходах к формированию будущей архитектуры европейской безопасности и в особенности к роли и расширению НАТО на Восток. В ходе расширения НАТО удалось избежать кризиса в отношениях между Россией и странами альянса, в том числе с Германией, однако предкризисная ситуация была очевидна, когда решался вопрос о вступлении в НАТО стран Балтии. По всей видимости, активные консультации двух стран помогли преодолеть возникшие проблемы. Тем не менее, надо понимать, что даже сейчас в 2000-х гг., когда вопрос и вступлении в НАТО Украины и Грузии был заморожен, ничто полностью не исключает повторения сценария, что опять же может серьезно пошатнуть партнерские отношения России и Германии. Отметим, что отношения с Францией в этом смысле немного менее показательно партнерские, но гораздо более лояльные, терпимые и спокойные.

Во-вторых, это  комплекс вопросов политики в отношении  стран бывшего СССР, входящих в  состав Содружества Независимых  Государств (СНГ). Хотя в российской политике по отношению к странам  СНГ в силу объективных обстоятельств усиливаются элементы реализма и прагматизма, Москва по-прежнему с подозрением относится к расширению прямых связей стран бывшего СССР с третьими государствами. Хотя эти подозрения в первую очередь относятся к политике США, они распространяются и на сотрудничество западных стран с государствами СНГ в целом. В Москве пристально наблюдали в том числе и за политикой Германии в отношении постсоветских государств.

Взаимоотношения России и Германии в значительной степени зависели и будут зависеть от внутреннего развития и внешнеполитической ориентации России, и от того, какую внешнеполитическую стратегическую линию изберет российское руководство - линию целенаправленного сближения своей страны с Западом, политику автаркии или евразийскую ориентацию, своего рода моста между Западом и Востоком.

С германской стороны многое зависило от того, будет ли Германия признавать территориальную целостность Российской Федерации; какие отношения сложатся у Германии с другими постсоветскими государствами; будет ли она поддерживать их отход от России и разыгрывать антироссийскую карту; будет ли она считать Россию своим стратегическим партнером либо будет рассматривать ее как ненадежную и потенциальную опасную евразийскую державу.

Германия использовала ситуацию и, по существу, заполняла тот вакуум, который возник в Восточной Европе в результате роспуска СЭВ, ОВД и развала СССР, усиливая свое экономическое и политическое влияние в государствах этого региона, в том числе и в новых балтийских странах. Россия, занятая своими внутренними неурядицами, надеялась в долгосрочной перспективе выбраться из тех катаклизмов, которые сотрясали страну, и занять соответствующее место в Европе и в мире, достойное государства с огромной территорией и национальными богатствами, большим населением и солидным экономическим потенциалом.

Судьба России во все времена была связана с  Евразией, и в перспективе, выходящей  за пределы текущего столетия, обретение  Россией роли великой державы  возможно лишь в результате выхода из кризиса и развития партнерства и сотрудничества как с Европой, так и с Азией. В Европе же национальным интересам России полностью отвечает долгосрочная цель развития равноправных, полноценных партнерских отношений с Германией, вес и влияние которой в будущем еще более возрастут. Тем более, что по всей вероятности, в перспективе Германия будет играть роль связующего звена между Америкой и Европой, а в Европе - между западной и восточной частями континента.

Вместе с  тем, в России, в том числе в  кругах, причастных к формированию внешнеполитической линии, с определенной сдержанностью относятся как к интеграционным процессам в Европе вообще, так и к активной роли в этом процессе Германии. Этим политикам кажется необъяснимым, зачем такой мощной стране, добившейся воссоединения, как бы растворяться в интегрированной Европе, отказываясь от значительной доли своего суверенитета и от собственного влияния на европейские дела.⁷²

По мнению Орлова Б. ⁷³ возможно три возможных варианта развития отношений между Германий и Россией. Один вариант - надо быть психологически готовым к тому, что в один прекрасный момент почувствовав силу и влияние, ведущие политики ФРГ начнут диктовать европейцам свою волю, превратившись в своего рода гегемон, который сочтет целесообразным пересмотреть результаты Второй мировой войны, и в первую очередь послевоенные границы. В таком повороте может сыграть свою роль то обстоятельство, что к государственному рулю в ФРГ придут политики нового поколения, забывшие о тех уроках, которые извлекла Германия в результате поражения в двух мировых войнах. Отсюда вывод сторонников такого подхода - зорко следить за поведением Германии, не исключая и возможности ее новой великодержавной ориентации.