Прония как форма условного феодального землевладения

  В афонских же документах о размежевании спорных земель на Афоне в X веке имеются ссылки на недошедшие до нас  хрисовулы императоров еще до иконоборческой эпохи, то есть VII и начала VIII века, как-то Константина IV, называемого  обычно Погонатом, Юстиниана II Ринотмета, а также первой восстановительницы иконопочитания, императрицы Ирины, и ее сына Константина VI (780-797).⁴⁶ [] Конечно, нельзя точно сказать, о чем говорили эти недошедшие до нас хрисовулы; но, на основании спора, касающегося владения афонцами известных земель, можно предположить, что в данных хрисовулах речь шла и об иммунитете.⁴⁷ []

  Эдикт императора Юстиниана II, который был  обнародован в сентябре 688 года и  который существует в тексте одной  надписи, может рассматриваться  как пример иммунитета-экскуссии  более раннего времени. Этим эдиктом  Юстиниан II гарантировал соляные копи (salina) в Фессалонике церкви св. Димитрия “на все последующие и вечные годы” в качестве ее исключительной собственности, которая была свободна от каких-либо предшествующих обязательств. В своем эдикте Юстиниан четко объяснил цель своего дарения: чтобы весь доход с соляных копей можно было бы использовать на украшение и обновление церкви, ежедневных потребностей клира, для нужд ремонта и прочих церковных потребностей. ⁴⁸[]

  Если  мы коснемся еще более раннего  времени, то увидим, что привилегированные  монастыри, эти монастырские вотчины, или, как их иногда называют, “монастыри-княжества,”⁴⁹ [] развивались еще со времени Юстиниана Великого, (527-565), то есть с VI века, и эти монастырские иммунитеты могут быть поставлены в связь с теми разнообразными привилегиями, которые были установлены еще в IV веке для христианского духовенства Константином Великим и его преемниками. ⁵⁰[] Правда, все эти отрывочные наблюдения об иммунитете в Византии касаются исключительно монастырской жизни. Но не надо забывать, что, помимо исчезновения целого ряда более ранних хрисовулов, вопрос о византийском иммунитете еще очень мало исследован вообще, особенно в стадии до XI века. С одной стороны, не разработаны и еще даже не оценены разнообразные византийские источники в виде историй, летописей, житий святых и т. д. Когда же эта предварительная работа будет сделана, тогда, почти наверное, найдется хороший материал и для постановки вопроса о светском иммунитете-экскуссии в Византии. Причем, надо думать, что византийская экскуссия своими корнями заходит во времена римского иммунитета, являясь частью того сложного социального наследства, которое христианская империя получила от империи языческой. ⁵¹[]

  Дальнейшее изучение византийских экскуссии-иммунитета должно явиться в высшей степени важным как для уяснения внутренней истории других соседних с нею, стран, мусульманских и славянских, в частности древней Руси. Ценные работы Н. И. Павлова-Сильванского, сопоставлявшего западный патронат с русским закладничеством, и иммунитет, как он пишет, с “боярским самосудом,” стали бы еще более ценными и свежими, если бы автор в состоянии был не ограничиваться лишь западными аналогиями, а привлечь и материал византийский.

  Крупное землевладение, эти знаменитые римские latifundia, является также одним из характерных  признаков внутреннего строя  Византийской империи. Могущественные магнаты были временами настолько  опасными для центральной власти, что последняя вынуждена была начинать с ними упорную борьбу, далеко не всегда заканчивавшуюся победой  правительства.

  Итак, особую категорию составляют податные привилегии, предоставлявшиеся монастырям в качестве пожалования так называемой экскуссии.

  Это византийское учреждение обычно отождествляется  с западноевропейским иммунитетом, а X век рассматривается как начальный  этап в развитии этого института, как время сложения податного  иммунитета. Характерным обстоятельством, отличавшим предоставление экскуссионных  привилегий в X в., было то, что освобождение от податей, жалуемое феодалу, в этот период относилось к его крестьянам, но не к другим объектам собственности. Преимущественно это были частичные  налоговые привилегии, освобождавшие  монастырских париков от натуральных  государственных повинностей и  ангарий (поставки продовольствия и  фуража, строительство укреплений, обязанность принимать на постой чиновников и солдат). Были, однако, случаи, когда экскуссия распространялась на основные государственные налоги — в этом случае парики вместо казны  должны были уплачивать их господину. Передача феодалу права на повинности его крестьян и — как следствие  — большая степень феодального  подчинения париков, т. е. те факторы, которые  составляли существо податного иммунитета, подтверждаются данными об экскуссии  париков лавры Афанасия. В 80-х  годах X в. 25 париков лавры, живших в  селении Хрисополь, были освобождены, по-видимому, от всех государственных  налогов и, что особенно важно, платили  подати лавре. Византийцы отлично сознавали, что освобождение частновладельческих  крестьян от уплаты налогов государству  приводило к значительному усилению их зависимости от господина. Это  понимание выдает, в частности, та заинтересованность и настойчивость, с которой Константинопольская  патриархия в X в. пыталась однажды добиться для своих зависимых крестьян освобождения от государственных налогов⁵².

  Однако, несмотря на значительную роль экскуссионных  привилегий в расширении вотчинной  эксплуатации крестьянства, византийская экскуссия X в. еще не создавала податной экзимированности крупного феодального землевладения. Развитие экскуссии как феодального института в X в. только начиналось. Экскуссионные привилегии имели ограниченный характер, и феодальная вотчина оставалась еще тесно связанной с государством. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

III. Прония как форма условного феодального землевладения

  3.1. Происхождение термина  прония 

  В течение продолжительного времени, насколько позволено нам, конечно, сказать, имея в виду несовершенство и неполноту изучения вопроса, в  Византии, по-видимому, не существовало какого-либо определенного, всеми принятого  общего термина для обозначения  царских пожалований, если только таким  термином не был харистикий; но изучение последнего именно с этой точки зрения еще не сделано, так что в данном случае мы можем высказать это  лишь в виде предположения, хотя, с  нашей точки зрения, и весьма правдоподобного. С XI же века в византийских памятниках появляется такой термин, который  раньше прилагался в виде второстепенного  эпитета к харистикию, а затем  стал употребляться специально в  смысле царского пожалованья. Таким  термином была прония.

  Грамматическое  происхождение этого слова иногда смущало некоторых ученых, которые  неправильно производили его  от немецкого слова Frohne (барщина, тягло) и, встретив этот термин в сербских памятниках раньше, чем узнали его  из памятников византийских, даже предположили, что сербы заимствовали это слово  еще в то время, когда соседствовали с готами.⁵³ [] Само собой разумеется, прония есть греческое слово (πρόνοια), означающее “забота, попечение,” а в христианском смысле “промысел.” Конечно, слово “прония,” получив специальное значение царского пожалованья, не утеряло своего первоначального, только что приведенного смысла, так что в византийских документах с определенного времени параллельно встречаются оба употребления этого слова, подобно тому, как и на Западе бенефициальная система не вытеснила слова beneficium в обычном смысле благодеяния.

  Лицо, просившее и получавшее монастырь  в пожалованье (харистикий) обещало  за это иметь о нем заботу, попечение, то есть, по-гречески, “пронию.” Поэтому  получивший такое пожалованье назывался  иногда не только харистикарием, но и  проноитом (προνοήτης), то есть попечителем. Со временем же самое пожалованное поместье стало называться пронией. Под термином “прония,” согласно Ф. И. Успенскому, в Византии “разумеется  пожалованье служилым людям населенных земель и других приносящих доход  угодий в награду за оказанную  услугу и под условием исполнения определенной службы с пожалованья.”⁵⁴ [] Причем под этой службой подразумевалась, главным образом, военная служба, обязательная для прониара. Надо также иметь в виду, что прония не является родовой или вотчинной собственностью, так как прониар не имеет права ни продавать, ни завещать, ни дарить пожалованную землю. Другими словами, прония отождествляется с теми военными участками, о которых речь была выше и которые ведут свое начало еще из времени языческой Римской империи. Прония жаловалась императорами или, от их имени, министрами. 

  Уже в X веке в источниках встречается  употребление слова “прония,” которое  может быть истолковано в смысле земельного пожалованья на условии  военной службы. С полной же очевидностью специальное значение “прония” пока засвидетельствовано документами  лишь начиная со второй половины XI века. Но последнее обстоятельство отнюдь не должно служить доказательством  того, что этого значения прония не могла иметь раньше. Опубликование  новых, более ранних документов и  изучение с этой стороны других источников, может открыть специальное значение пронии и для времени до XI века. В эпоху Комнинов система пожалования  проний была уже обычным явлением. В связи же с крестовыми походами и с проникновением западноевропейских влияний в Византии, особенно во время латинофильского императора Мануила, (1143-1180), на Востоке появляются в греческой оболочке настоящие  западноевропейские феодальные названия вроде леннике (λίζιος = средневековому латинскому слову ligius). Интересно отметить, что когда крестоносцы четвертого похода, то есть западноевропейские феодалы  стали устраиваться на занятых ими  территориях Восточной империи, они нашли местные земельные  отношения весьма схожими с западными  и без труда приспособили их к  своим западным рамкам. Пожалования  византийских государей в одном  документе начала XIII века называются феодом (de toto feudo, quod et Manuel quondam defunctus Imperator dedit patri meo).⁵⁵ [] Другой документ того же времени свидетельствует, что западные завоеватели продолжали держать покоренное население в прежних условиях жизни, ничего больше от него не требуя, как только, что оно обычно делало во времена греческих императоров (debemus in suo statu tenere, nihil ab aliquo amplius exigentes, quam quod facere consueverant temporibus graecorum imperatorum).⁵⁶ [] Обильный материал для изучения феодальных отношений на территории Византии дает Морейская хроника. Институт проний просуществовал до конца империи.

  Изучение  вопроса о пронии в Византии, взятого  в связи с харистикием и  военными участками, заслуживает самого глубокого внимания и может привести к любопытнейшим результатам не только в смысле лучшего и более правильного уразумения земельных отношений и вместе с ними вообще внутренней жизни империи, но и в смысле поучительных и разъясняющих аналогий с другими странами, западными, славянскими и мусульманскими, включая сюда и позднейшее Оттоманское государство.

  Термин  “прония” является довольно обычным  в сербских памятниках. Если же обратиться к русской истории, то иногда пронию сопоставляют с русским “кормлением.”  Но в последнем случае говорится, что в русском “кормлении”  служебный характер не связывается  с территорией, и что под “кормлением” разумеется лишь управление городом или волостью с правом брать с них доходы (кормы и пошлины) в свою пользу. Поэтому византийская прония соответствует скорее поместью Московского государства, то есть земле, данной служилым людям именно за военную службу.

  Наряду  с императорскими пожалованиями  была распространена прония (забота, попечительство). Прония появляется еще в XI в. По мнению некоторых исследователей прония являлась лишь пожалованием (за службу) невещных (фискальных)прав, т.е. государственных налогов с определенной территории без права на нее как таковую. Другие полагают, что прония была условным владением земли за исполнения государственной службы. Правильная точка зрения, что прония – совокупность ряда прав, образующая некоторое попечительство над территорией и зависимым населением. Если не de jure, то de facto прония превращалась в условное земельное владение, пожалованное на срок жизни, а иногда и пожизненно при условии несения государственной службы. Прония во многом аналогична западноевропейскому бенефицию. Пожалование земли и крестьян в пронию до известной степени заменило стратиотское землевладение крестьянского типа, которое полностью не исчезло, а сохранялось до конца существования Византии. Стратиотами нередко называли и прониаров. Интенсивное развитие пронии происходило при Комнинах, когда она была пожалована многим представителям светской знати. Хотя в основном в пронию передавались земли, принадлежащие казне, но византийский историк Никита Хониат сообщает, что в правление Мануила Комнина (1143-1180) практиковалась раздача в пронию свободных налогоплательщиков. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

  3.2. Специфические черты  пронии 

  Прония, означая попечение над землей и крестьянами, может трактоваться как условная земельная собственность, но не в рамках классического, а в рамках вульгарного римского права. Однако, это пока лишь гипотеза, которую выдвинула Хвостова К.В.⁵⁷ Даже предварительное ознакомление с поздневизантийским актовым материалом показывает, что в правовую структуру, основанную на классическом римском праве и доминировании в нем полной безусловной собственности, прония никак не вписывается. Она остается загадочным феноменом для историков и правоведов. Прония как бы является пожалованием налоговой квоты  (посотис) с определенной территории. В силу этого этот институт должен был бы находиться в сфере фискального права. Однако упоминания о передаче посотис встречаются и в документах (жалованных императорских грамотах, посвященных пожалованию земли в собственность, в практиках, содержащих описание акта реального отведения земель, или же подтверждение прежних владельческих границ), относящихся к монастырскому землевладению, в отношении которого монастыри имели права полной земельной собственности, также нередко упоминается посотис, соответствующая размерам определенной земли.