Прония как форма условного феодального землевладения

  После победы иконопочитания в Византии начинается также подъем церковного землевладения.

  Со  второй половины IX в. в различных  районах империи — на Афонском полуострове, в округе Фессалоники, в Малой Азии, особенно в Вифинии  и в районе Милета, в Константинополе, Афинах, на островах Пропонтиды и Архипелага, возводятся новые монастыри. Правда, количественный рост монастырей в конце IX в. еще не сопровождался повсеместным созданием крупных монастырских поместий, ибо в большинстве случаев  в это время воздвигались мелкие обители, насчитывавшие нередко  по 4—6 монахов.

  Разумеется, наиболее состоятельными в этот период были столичные церкви и монастыри. «Великая церковь» Константинополя  — храм Софии — владела крупным  поместьем Мантеей и несколькими имениями на Стримоне. Вновь построенному в конце IX в. столичному Псамафийскому монастырю принадлежали на Босфоре проастий и Агафов монастырь, а также несколько виноградников. Крупные поместья в качестве императорского дара получили в это время столичные монастыри Диомида и Фоки. Однако такие монастыри в IX в. были немногочисленны, их богатства определялись их привилегированным положением в столице и близостью императорского двора. Большинство же вновь построенных и восстановленных в конце IX в. монастырей, особенно на периферии империи, еще не превратилось в крупных земельных собственников. Отсутствуют в это время и какие-либо сведения об использовании труда зависимых крестьян в монастырях: монастырское хозяйство, как правило, велось силами самих монахов.

  В X в. положение существенно меняется. Начинается расширение монастырских владений, происходившее за счет многочисленных пожертвований и вкладов, передаваемых монастырям окрестными землевладельцами, в том числе и крестьянами, а в наиболее крупных, привилегированных монастырях — в результате императорских пожалований. Помимо предоставления земельных угодий при основании монастырей, распространенным видом пожалований была передача крупным монастырям в качестве метохов мелких монастырей с принадлежащими им землями.

  Среди этих мелких монастырьков в X в. большинство  представляло собой запущенные, несостоятельные  в хозяйственном отношении обители. Были, однако, случаи, когда в качестве метохов передавались экономически крепкие монастыри — их подчинение крупным монастырям зачастую сопровождалось острой борьбой.

  Среди жалуемых монастырям земель были распространены и изъятые в общинах, выморочные и брошенные владельцами участки (класмы). В X в. монастырям было передано значительное количество пустующих  земель на Афонском перешейке и полуострове  Кассандре. Земли беглых стратиотов были розданы монастырям и в феме Армениак. Эти пожертвования, а также  денежные пожалования из государственной  казны создавали многим монастырям реальные возможности для покупки  земельных угодий. В своей страсти  к обогащению монашество ряда монастырей использовало любые средства — от всевозможных, зачастую недобросовестных сделок до прямых насильственных актов.

  К концу X в. в империи постепенно складывается характерный тип монастырской феодальной вотчины, представлявшей собой систему  поселений с центральным помещением и комплексом подчиненных владений — метохов и отдельных имений, деревень и земельных участков, населенных зависимыми крестьянами.

  Укрепление  монастырской вотчины сопровождалось интенсивным расширением хозяйственной  деятельности монахов. Монастыри значительно  увеличивали площади посевов, разбивали  новые виноградники и сады, разводили  скот. В X в. на монастырских землях появляются стада свиней, овец, коз, быков, волов, мулов; участки на Афоне, Латрской горе, в Сидерокавсийских дубовых рощах (к северу от Афонского полуострова) отводятся для пастбищ. Заботы об урожае заставляли монахов следить за тщательной обработкой земель, применять усовершенствованные сельскохозяйственные орудия, создавать оросительные системы.

  Монахи  вели оживленную торговлю, извлекая немалые  доходы от продажи вина, масла, строевого  леса, смолы. Торговые операции монастырей были столь значительными, что монахам  лавры Афанасия, например, потребовалось  построить склады на побережье и  большую морскую пристань, а затем  приобрести для перевозки грузов специальное морское судно водоизмещением в 6 тыс. модиев. Морские суда для  торговых рейсов в Фессалонику и  некоторые другие прибрежные местечки вскоре появились у Ивира и  других афонских монастырей. Монастыри  и даже отдельные монахи широко практиковали спекуляции земельными участками и  виноградниками.

  Как же осуществлялась эксплуатация вотчинных  земель? Прежде всего, византийские динаты не отказались от использования в  своих поместьях труда рабов. На рубеже IX—X вв. наблюдалось даже некоторое укрепление рабовладельческого уклада и относительное (хотя и временное) расширение применения рабского труда в сельском хозяйстве²⁸. Эта тенденция была закономерной в условиях, когда система частновладельческой эксплуатации еще только начинала складываться и кадры феодально-зависимого, крестьянства были ограничены. Нужда в рабочих руках заставляла господствующие круги Византии предпринимать попытки еще более урезать ничтожные права рабов. Это нашло отражение в стремлении законодательным путем восстановить некоторые старые нормы римского права, утверждавшие господина в качестве полного собственника раба. В конце IX в. было отменено постановление Юстиниан» о том, что раб обретает свободу, если станет монахом или клириком. Господину разрешалось возвращать беглого раба в любое время, независимо от срока давности. Бесправность раба усугублялась и тем, что рабам запрещалось выступать в суде.

  В конце IX—X вв. рабы как сельскохозяйственные работники использовались преимущественно  в поместьях светских феодалов; церковь, наоборот, выступала противником  рабства, считая освобождение рабов  делом богоугодным. Особенно широко использовались рабы в качестве домашней челяди.

  Вместе  с тем рабы нередко получали свободу, причем обычно отпуск на волю сопровождался  предоставлением рабам легата —  определенного имущества или  земли. Хотя отпуск на волю превращал  раба в свободного человека, фактически в условиях развивающегося феодализма вольноотпущенники быстро становились  феодально-зависимыми людьми своего прежнего господина или другого феодального собственника²⁹.

  Наряду  с рабами для обработки вотчинных земель использовались мистии. Характерная особенность положения мистиев — отсутствие у них собственности. Как правило, мистии были чужаками, пришлыми людьми, вербовавшимися преимущественно из внеобщинных элементов, потерявших в родных местах средства к существованию. Юридически оставаясь свободными людьми, мистии были одной из наиболее бесправных и обездоленных групп сельского населения, чье подневольное положение легко ставило их в зависимость от нанимателей.

  По-видимому, трудом мистиев осуществлялась обработка  новообразованных владений динатов  в первое время, когда в распоряжении владельцев не было еще достаточного количества зависимых крестьян. Наряду с рабами, византийские документы X в. упоминают мистиев в качестве основного трудящегося населения  проастиев, принадлежавших как светским, так и церковным собственникам.

  Труд  мистиев, как и труд рабов, был  непроизводительным. Будучи лично свободными, мистии могли нарушать заключенные  с ними договоры, бросать предусмотренную  договором работу и уходить и» поместий. Отсутствие личной заинтересованности мистиев в труде делало их использование  для обработки земли невыгодным. Поэтому с увеличением на землях поместий числа феодально-зависимых  крестьян, наделенных средствами производства, мистии как социальная категория  постепенно начинают исчезать, превращаясь  в обычных зависимых крестьян.

  Рабы  и мистии, естественно, не могли играть решающей роли в феодальной вотчине. Главную рабочую силу на частновладельческих  землях представляло феодально-зависимое  крестьянство.

  Формирование  феодальной зависимости крестьян в  Византии происходило различными путями. Как и в большинстве стран  Западной Европы, основным был путь, когда феодальное подчинение крестьян осуществлялось параллельно с присвоением  феодалами крестьянской земли, т. е. в процессе формирования феодальной вотчины. В этом случае крестьяне  не отрывались от своего надела и обычно не теряли связи с общиной.

  Личная  зависимость при сохранении крестьянами  владельческих прав на свои наделы возникала в Византии и на основе прекарных отношений. Византийский крестьянин нередко должен был искать «помощи и защиты» сильного человека и, следовательно, вступать в разного  рода сделки с динатами. В Византии прекарий чаще всего приобретал форму, напоминающую западную precaria oblata: крестьянская земля переходила в собственность  феодала и возвращалась на правах держания, обычно пожизненного, прежнему владельцу, который продолжал ее обрабатывать уже в качестве зависимого человека, обязанного господину определенной рентой.

  Прекарий  особенно распространился на землях монастырей, став одним из основных источников расширения монастырской земельной  собственности. Разумеется, дарения  и продажи земли крестьянами, частым следствием которых становился прекарий, отнюдь не всегда были добровольными актами, продиктованными благочестием и заботой о спасении души. Они были вызваны тяжелым экономическим положением крестьянства, его разорением, тяжестью налогов, отсутствием возможностей обрабатывать имеющуюся землю, неизбежностью ее потери под натиском феодалов.

  К подчинению крестьян вела и передача ими своей земли во временное  пользование феодалу (χρησις). Императорским  законодательством X в. такая передача предусматривалась в тех случаях, когда крестьянин не имел возможности  вернуть динату долг. В соответствии с суммой долга динат мог использовать крестьянскую землю и получать доходы с нее в течение 3—10 лет. Впрочем, иногда земля оставалась в руках  крестьянина, но рассматривалась как  находящаяся в залоге у феодала, которому поступала большая часть  дохода с нее, а крестьянин имел право  оставить себе только то, что необходимо для его жизни и обработки  земли. И хотя законодательство специально предписывало должнику и кредитору  давать взаимные обязательства в  том, что земля по истечении срока  договора вернется к крестьянину  и последний не будет лишен  права собственности 38, жизненная  практика предоставляла достаточно поводов, чтобы превратить временное  пользование крестьянской землей в  постоянное, а крестьянина — в  зависимого человека.

  Часть византийских крестьян вовлекалась  в феодальную зависимость, не разрывая своих связей с общиной и оставаясь  на вскормившем их участке земли. Но в Византии не менее распространен  был и другой путь возникновения  феодальной зависимости, при котором  подчинению крестьян предшествовало их обезземеление и отрыв от общины. Будучи согнаны с земли в ходе наступления феодалов на сельскую общину, крестьяне лишались общинных прав и  были вынуждены покидать родную деревню, искать счастья на стороне. Поиски средств  к существованию обычно приводили  этих крестьян к тому, что они  поселялись на землях динатов, где со временем превращались в зависимых  людей.

  Значительное  число крестьян-присельников оседало  на домениальных землях первоначально  в качестве арендаторов. Их отношения  с собственниками земли фиксировались  арендными договорами и на первых порах не содержали элементов  личной зависимости феодального  характера. В практике X в. в Византии применялось два вида аренды земли: эмфитевтическая, т. е. долгосрочная, и  аренда, определяемая термином μισδωσις — на более короткий период времени. Оба вида аренды широко практиковались как на церковных землях, так и  в поместьях светских феодалов. В  аренду сдавалась не только пахотная земля, но и виноградники, сады, масличные  плантации, пастбища, дубовые рощи. Арендаторы в X в. пользовались известными правами на арендуемую землю —  в частности предусматривалась  возможность расторжения арендатором  арендного соглашения, а также  передача земли в субаренду. Арендная плата — пакт — взималась в  размере одной номисмы с 10 модиев земли.

  В течение X в. аренда в Византии переживает существенную трансформацию: с углублением  процесса феодализации все более  отчетливо проявляется тенденция  к превращению арендных отношений  в феодальную зависимость арендаторов  от собственников земли. Эта новая  форма аренды получила наименование парического права.

  Согласно  постановлению видного византийского  юриста X в. магистра Косьмы, парическое держание в отличие от обычной  аренды, которая гарантировала арендатору землю на срок, зафиксированный в  арендном договоре, имело «силу, прочность  и твердость, пока на то была воля и  согласие господина земли». По воле последнего парик мог в любой  момент быть изгнан с переданного  ему надела; он не приобретал на него никаких прав, не мог ни передавать, ни, тем более, продавать участок³⁰. Парики, однако, сохраняли право беспрепятственно покидать господскую землю, и земельные собственники в этом случае были обязаны вернуть им материал для постройки жилища.

  Парическое  право, понятие о котором возникло, очевидно, еще в IX в., получило юридическое  оформление в первой половине X в. и  в дальнейшем постепенно стало основным фактором, регулирующим взаимоотношения  собственников земли и приселяющихся  крестьян. Термин «парик» в X в. решительно теряет свое старое, восходящее к библейской и агиографической традициям  значение «присельник» и, приобретая четкий социальный смысл, становится обычным наименованием феодально зависимого крестьянина.

  К сожалению, мы не располагаем сведениями о различных категориях феодально-зависимых  крестьян в Византии X в., хотя в документах наряду с термином «парик» встречаются  и другие их наименования — «проскафимены», «дулопарики». Можно лишь говорить о специфических особенностях возникновения  феодальной зависимости в монастырских вотчинах. Здесь фактически на положении  зависимых крестьян находились низшие слои монашества. Они выполняли не только основную часть сельскохозяйственных работ на монастырских землях (обработка  земли, уход за скотом, приготовление  сельскохозяйственных продуктов), но и  несли в пользу игуменов «так называемые ангарии», т. е. специальные барщинные повинности.