Прония как форма условного феодального землевладения

  Наличие сильной государственной власти заставляло фиск при пожаловании земель в собственность и при передаче физическому или юридическому лицу налогов с соответствующей территории, что оформлялось в форме пожалования податного иммунитета, фиксировать уступленную налоговую сумму, обозначаемую посотис. Частно-правовые отношения и частно-правовая рента, сходные по структуре и по социально-экономической функции с западноевропейскими чиншами также были распространены в Византии и играли немалую роль, но налоговая эксплуатация в условиях централизованной власти имела преимущественное значение, что отражено в публично-правовых документах, в которых, повторяем, наблюдалась очевидная тенденция к фиксации налогов. Данная особенность являлась важным фактором механизма функционирования и воспроизводства византийской цивилизации, поскольку сильная государственная власть и централистские тенденции составляли одну из специфических черт этой цивилизации. При этом фискальное право мало изменилось на протяжении времени, сохранялись основные его тенденции, в то же время возникали новые платежи.

  Огромная  роль фискального права в раскрытии содержания понятия прония не проясняет, однако, это понятие до конца. Правовой статус названного института, несмотря на многочисленные исследовательские усилия, остается достаточно запутанным.

  В целом, правовой и реальный статус пронии регламентировался правом прецедентов. Это означает следующее. Юридические, экономические и фискальные права каждого прониара – в отношении его пронии складывались в зависимости от его индивидуального положения в обществе, степени приближения к императору, личного могущества, занимаемой должности. Но было и много общего в положении прониаров.

  Есть  положение, согласно которому прония — это такое попечение над территорией, при котором правовой статус пронии находит свое выражение в так называемом вульгарном праве, пока еще лишь гипотеза, которую Хвостова К. пытается аргументировать. При этом, она обращается к материалу актов, содержащем, по ее мнению, сведения, необходимые для выстраивания соответствующей аргументации. Попутно рассматривает некоторые наиболее существенные суждения по данному вопросу.

  Проблема  византийской пронии отнюдь не была обойдена исследовательским вниманием. Но это, как отмечалось, не означает, что все относящееся к ней вопросы являются решенными и что существует согласованность и единообразие даже в постановке исследовательских задач. Данное обстоятельство связано с разными исследовательскими позициями, разными оценками тенденций развития империи в целом. Единственно, что на данный момент представляется бесспорным, — это убежденность исследователей в том, что прония, по крайней мере, с XIII в. (а вернее, и ранее, при Комнинах), играла в Византии огромную роль.

  В большинстве работ прония рассматривается  в рамках определенного хронологического периода, например, в Х-XIII вв., в других — изучается поздневизантийская прония⁵⁸. Но имеется и хорошо известное обобщающее исследование Г. Острогорского⁵⁹, в котором прония прослеживается на протяжении всей византийской истории и по существу трактуется как временное и условное владение землей.

  Сегодня представляется важным такой подход к изучению общественных отношений, который позволяет осуществить исследовательскую ретроспекцию, а именно делает возможным изучение института в определенный период его существования с учетом знания тех его особенностей развития, которые в полной мере и в явной форме проявились позднее. Подобный подход дает возможность обнаружить в явлении в ранний период его развития те черты, которые были исторически перспективными и имели наибольшее историческое значение.

  Возможно, что ранее эти проявления носили еще скрытый характер и не играли той роли, которую они получили в дальнейшем. Знание исторической перспективы позволяет, таким образом, выявить дополнительную информацию и с помощью ее обнаружить определяющие тенденции развития. Подобный ретроспективный взгляд на функционирование социально-правовых институтов, по-видимому, должен оказаться плодотворным в отношении изучения византийской пронии.

  Сведения  источников, характеризующие ее в ХI-ХПI вв., немногочисленны и оставляют много неясностей. В то же время в источниках от XIV в. сохранились данные, которые не только позволяют проследить развитие и изменения пронии в это столетие, но и дают возможность выявить ряд ее неясных черт в более ранний период, помогают реконструировать типологические особенности этого института. Изучение пронии, называемой в источниках также икономия, т. е. управление, целесообразно проводить в тесной связи с рассмотрением общей системы византийского управления и с учетом характерных черт византийской политико-правовой доктрины, византийской ментальности и с учетом семантики выражения «прония».

  Внимание  исследователей привлекло упоминание о пронии в так называемом трактате об обложении, опубликованном И.Караяннопулосом  и относящемся, видимо, к XI или XII в.⁶⁰.

  Исследователи полагали, что имеются в виду налоги с земли, пожалованные стратиоту или чиновнику за исполнение им государственной службы. Считалось, что отличительной особенностью пожалования является то, что оно подразумевало передачу лишь фискальных прав, т. е. тех, которые

ранее принадлежали государству. Ученые полагали, что все другие права на данную территорию не были объектом пожалований. Данная концепция предлагает наличие в Византии четкого разграничения между публично-правовыми и частноправовыми (экономическими) функциями и соответствующими доходами. Подобное этатистское воззрение, по-видимому, в точности воспроизводит византийскую политико-правовую доктрину, согласно которой различалось государственное и частное управление.

  Четкое разграничение публичных и частных прав в Византии прошло несколько этапов в своем развитии. Но и в ранней Византии, когда подобное разграничение было наиболее действенным, когда запрещался частный патронат, вряд ли можно считать, что в реальности подобное разграничение было абсолютным. Об этом свидетельствуют императорские новеллы, о которых подробно писали П. Лемерль и другие ученые. Факт издания этих новелл уже сам по себе свидетельствует о постоянных нарушениях названного принципа. Восходящий к эпохе домината характер византийской государственной власти обеспечивал централизм, существенно отличавшийся от централизма последующих постсредневековых эпох.

  Византийский  централизм, как и централизм, свойственный древним империям, был способен обеспечить разветвленный бюрократический аппарат, сборы налогов, но в социально-экономических и информационных условиях средневековья не было возможностей повлиять на характер взаимоотношений в любой провинции и в каждом домене. При этом вся политика византийского государства была направлена на сохранение разграничения частного и публичного прав.

  Смешение  форм частного и публичного управления угрожало ослаблению государственной власти, поэтому на ограничение частного патроната были нацелены многие усилия византийских властей. Однако эта политика всегда была противоречивой, так как сочеталась с мерами, способствовавшими укреплению частноправовых отношений, а, следовательно, с созданием предпосылок к переплетению частноправовых и публично правовых функций управления⁶¹.

  Особенно  характерны раздача иммунитетных привилегий и пожалование земель в полную собственность. Впрочем, последние, несмотря на многочисленные заверения в противном, содержащиеся в императорских грамотах, оформляющих соответствующие пожалования, вовсе не были прочными и снабженными настоящими правовыми гарантиями. Привилегии не только могли отменяться, но по сравнению с западноевропейским иммунитетом они были более ограниченными. На протяжении всей истории империи и особенно в XIV — ХV вв. распространялась практика возвращения монастырских земель в ранг налогообязанных и их временная конфискация.

  Сущность  самой пронии также была противоречивой. Необходимо различать ту роль, которая отводилась ей государственной властью и ее реальное функционирование. Она, видимо, рассматривалась как одно из средств сохранения и поддержания четких граней между государственным управлением и частным патронатом, сближаемым византийским правосознанием с частной собственностью, и означала пожалование лишь публично правовых функций, связанных с взиманием налога.

  Из этого не следует, что юридически прония сводилась только к пожалованию налога, хотя это непосредственно засвидетельствовано многими источниками. В рассматриваемое понятие вкладывался еще и иной смысл: делегирование некоторых прав попечения или управления (икономия), объем которых зависел от социального статуса получателя. Как некоторое попечение в отношении территории, рассматривал пронию М. Я. Сюзюмов⁶².

  Очевидно, передача какому-либо чиновнику, военачальнику или стратиоту земель являлась не только пожалованием налога, но и отчуждением некоторых принадлежащих государству прав на соответствующую территорию. Согласно византийской официальной политико-правовой доктрине, подданные платили государственные налоги в силу прав попечения, которые принадлежали императорской власти в отношении территории и живущего на ней населения, т. е. в силу императорской пронии, которая восходила к божественному провидению. Следовательно, пожалование прониару налога означало отчуждение в его пользу прав попечения, которые реализовывались во взимании налогов с населения соответствующей территории.

  В хрисовуле Михаила IX Палеолога от 1310 г., адресованном Ивирскому монастырю на Афоне, говорится об императоре как покровителе подданных в интересах общей пользы⁶³. Введение пронии, возможно, и преследовало цель образования института, который создавал бы в свете действующего права надежные юридические гарантии для распространенной в Византии и имевшей традиции форме оплаты службы чиновников и стратиотов, состоявшей в отчислении налогов с определенной территории.

  Возник, таким образом, специфический вид попечения, основанного на государственной инициативе и носящего публично правовой характер. Естественно, этот институт должен бы противостоять частному попечению и усиливать свойственную византийскому политико-правовому сознанию тенденцию к четкому разграничению функций государственного публично правового управления и частноправовой деятельности и соответствующих доходов.

  О том, что прония с самого начала предполагала попечение ее получателя над известной территорией, свидетельствует давно известное упоминание о пронии у Анны Комнины.⁶⁴ В этом фрагменте прония встречается дважды и в разных значениях. С одной стороны, это та прония, которую император осуществляет по отношению к подданным, а с другой — та, которая, так сказать, отчуждена, отделена в пользу отдельных лиц, пожалована им.

  Права попечения, реализуясь в получении налогов с крестьян, превращались в совокупность прав в отношении этих последних. В этом смысле характерны недавно опубликованные практики 1321 г., содержащие опись владений в феме Фессалоники, пожалованных в икономию членам фессалоникийского аллагия (военного подразделения) Михаилу Савантзи и Николаю Марули. Среди их владений преобладают держания зависимых крестьян-париков⁶⁵.

  Право прониаров на получение налогов  с территории позволило Н. Икономидису провести определенные параллели между пронией и налоговым иммунитетом. Но такое сходство было чисто внешним. В юридическом отношении прония и иммунитет — понятия диаметрально противоположные. Прония — это передача функций публично правового попечения, а налоговый иммунитет — привилегия, предоставляемая собственникам земли.

  Итак, представления о пронии, по-видимому, непосредственно дедуцировались византийцами из постулатов официальной политико-правовой теории. Возможно, именно поэтому она не нашла четкого юридического оформления в византийских правовых документах, но рассматривалась как институт, вполне согласующийся с существующим правопорядком. Однако то обстоятельство, что она представляла собой попечение, связанное с управленческими функциями (икономия) по отношению к населенной зависимыми крестьянами территории, привело на практике к тому, что прония эволюционировала по пути превращения в условную земельную собственность, понимаемую как таковая в рамках вульгарного, но не классического римского права⁶⁶.

  Предпосылки этой эволюции содержались уже в  пронии IX-ХП вв., отражавшей специфичность византийской социально-политической системы и противоречивый характер внутренней политики императоров.

  Распространятся случаи сочетания в руках держателя  пронии (или владения, не названного так, но по своему статусу не отличающегося  от нее) публично правовых и частноправовых функций, т.е. прав управления, которые соединяются с реальными экономическим правами.