Мемуары как источник по истории Гражданской войны 1918 – 1920 гг. на территории Северной Области

Северная область первоначально играла важную роль в планах антибольшевистских сил. К весне 1919 года у них созрел поддержанный союзниками план завершения кольца блокады вокруг Советской России путем соединения в районе Вятки двигавшейся из Сибири армии                   А. В. Колчака с вооруженными силами Северной области. Однако упорное сопротивление большевиков и тяжелые природные условия (непроходимые леса и болота) не позволили реализовать задуманное, что окончательно убедило союзников в бесперспективности поддержки антибольшевистской борьбы в России и необходимости эвакуации войск с Севера, осуществленной осенью 1919 года.

Антибольшевистское правительство  было не способно без помощи союзников  отстоять территорию Северной области⁴⁶.

В это время активизируется деятельность подпольной большевистской организации. С приближением Красной Армии партизанские отряды совершают все более смелые операции. В частности, по свидетельству командира одного из отрядов И. К. Поспелова⁴⁷, к осени 1919 г. «в отряде уже находилось 35 финнов и человек 35 местных крестьян. Наш план состоял в том: мы должны были не обнаруживать себя до тех пор, пока последние иностранные войска не выедут из пределов Мурманского края, и тогда уже напасть на русских белогвардейцев» (Поспелов И. К., с. 205).

В Архангельске все было спокойно. Интервенты покинули город. Таким образом, дорога к окончательному свержению антисоветской власти на Русском Севере была открыта.

Ряд мемуаристов свидетельствует  о том, что с этого момента «гнет белогвардейцев усилился…» (Шишков А., с. 155).

По словам Голованова, Леонтьева и других, «была объявлена мобилизация и призыв в белую армию» (Голованов С. А., с. 61).

Шишков же вспоминает, что «несмотря на весь белый террор, недовольство белогвардейщиной стало все усиливалось. Насильно мобилизованное население производило восстания в своих частях, образовались партизанские отряды, которые делали налеты на железную дорогу, взрывали мосты и всячески уничтожали различное имущество» (Шишков А., с. 155).

Леонтьев продолжает: «перед концом своего существования белые, как комары перед холодом, свирепели с каждым днем. Знаменитая Иоканьга, Печенга, Торос-остров были битком набиты непокорными. Условия существования этих страдальцев становились все более нестерпимыми» (Леонтьев Н.,  с. 257).

И. К. Поспелов вспоминает, что к началу ноября 1919 года положение партизанских отрядов становилось все более затруднительным: «у нас продовольствие подошло к концу, а доставать становилось труднее, потому что белогвардейцы увезли все продовольственные грузы с линии в Мурманск и Медвежью Гору, и нам стало неоткуда пополнять запас продовольствия. 1 ноября я отвел свой отряд в деревню Конецковдозеро в 40 верстах от линии железной дороги для того, чтобы дать немножко отдохнуть, потому что в течение 2 месяцев мы жили преимущественно в лесу, у костров»           (Поспелов И. К., с. 207).

Действия антибольшевистских властей явно запаздывали в сравнении  с процессом разложения тыла и  наступления Красной Армии, которая, разгромив основные силы противника на востоке, юге и западе, получила возможность сконцентрировать свои силы на северном направлении.

Тем не менее и у партизан было немало сложностей. Поспелов вспоминает: «голод и лишения с каждым днем давали себя чувствовать все больше и больше. Людей у меня становилось все меньше, но зато оставались самые лучшие, самые надежные товарищи, на все готовые, которые поголовно умрут на своем посту, но ни перед чем не отступят. Белогвардейцы увидели, что они с нами все-таки ничего сделать не могут. Тогда белогвардейцы применили ужасный террор, и те деревни или дома, где мы останавливались отдохнуть, впоследствии после нашего ухода белогвардейцы сжигали целые деревни. В половине ноября наступила осенняя распутица, и наша деятельность прекратилась более чем на месяц, потому что здесь на Севере дорог вовсе не имеется, и можно передвигаться только на лодках, а тут озера покрылись тонким льдом, так что было нельзя ни пешком идти и ни ехать на лодках. Так мы были вынуждены сидеть без действия до 25 декабря, продовольственное положение было тяжелое… так продолжали держаться до февраля месяца, т.е. когда началось восстание на Имандре и в Мурманске» (Поспелов И. К., с. 207).

Таким образом, свержение  антибольшевистской власти, оставшейся без поддержки основных сил союзников, приближалось. Так называемое «падение Северной Области» должно было произойти после заключительного аккорда, роль которого сыграло восстание в Мурманске    21 февраля 1920 года.

Подробное описание событий  февраля 1920 года, данное в мемуарах непосредственных участников И. И. Александрова⁴⁸, П. П. Лопинцева⁴⁹ и дополненное воспоминаниями С. А. Голованова, Трифонова и А. Шишкова помогает проследить весь путь к победе, проделанный большевиками.

И. И. Александров вспоминает: «наступает февраль месяц 1920 г. В первой половине февраля местная белогвардейская газетка «Вестник» приносит сообщение о том, что на Архангельском фронте Красная Армия наступает в своем победоносном шествии, белые части отступают. Это ли не сигнал подпольной организации, подпольного резерва большевиков Мурманска и непосредственный приказ обратиться к действиям! И в ночь на 19-е число мы собираемся сделать первое наше выступление»            (Александров И. И., с. 209).

О последних днях перед  восстанием Трифонов вспоминает следующее: «с каждым днем все более мучила мысль, как лучше действовать. Наконец, все планы были готовы. Не хватало одного — оружия. Там, где сейчас Мортехникум, помещались артиллерийские склады. Охрана складов находилась в ведении тов. Орлова⁵⁰. Было решено так, что тов. Орлов снимет команду. В это время мы сорвем замки и возьмем нужное оружие. Так и случилось» (Трифонов, с. 172).

О роли, сыгранной руководителем  партизанского отряда         Поспеловым И. К. в мурманском восстании, Трифонов говорит: «…появился активный партизан — организатор Поспелов (в шутку его называли Ванька Каин). Тов. Поспелов сразу же по приходе к нам собрал митинг. Народу было полно. Тов. Поспелов поставил перед нами единственную задачу: «Интервенты под натиском Красной Армии уходят. Наша задача — как можно быстрей соединиться с частями Красной Армии и дружным натиском разбить интервентов и белогвардейцев». Тов. Поспелов призывал рабочих немедленно соорудить что-то в виде бронепоезда, на котором переправить наши части, он же и внес свое предложение. Стоявшие здесь американские железнодорожные платформы с высокими железными бортами, было решено защитить сверху сталью. Так и было сделано. Собранный бронепоезд успешно продвинулся по железной дороге за Кандалакшу, соединился с частями Красной армии. В это время на Мурман прибыли несколько наших эшелонов, которые окончательно разгромили белогвардейские и интервентские части и водворили порядок в Мурмане. Через 6 – 7 дней горячей борьбы с интервентами на Мурмане водворилась Советская власть» (Трифонов, с. 172-173).

С. А. Голованов вспоминает: «милиция города выступала на стороне восставших. Восстание закончилось быстро. Комендантская команда, милиция, военные моряки и рабочие города захватили различные канцелярии и учреждения. Во время восстания руководитель Александров (известный нам как капитан Орлов) удачно распределил задачи. Нам и военным морякам были даны свои довольно точные задания. С окончанием восстания над бывшим помещением краевого Совета был поднят красный флаг. Каждый был бесконечно рад происшедшему восстановлению Советской власти на Мурмане. Руководитель восстания Александров объявил установление Советской власти» (Голованов С. А., с. 71).

Сам И. И. Александров  рассказывает следующее: «21 февраля днем в 3 часа комендантская команда выступает. Тактически были разработаны приемы выступления, которые увенчались хорошими успехами. Датский корпус, высланный против нас, был нами почти без одного выстрела захвачен и обезоружен. Все остальные попытки сопротивляться были сломлены восставшим во всех концах мурманским революционным пролетариатом, а в конце дня 21 февраля мы уже были полными хозяевами Мурманска» (Александров И. И., с. 209-210).

Трифонов вспоминает: «…интервенты и белогвардейцы начали стягивать свои силы против нас, и медлить было ни минуты нельзя. Поэтому мы начали действовать решительно. Сразу же арестовали начальника полиции, есаула и крупного здешнего подрядчика Скрябина. Захватили связь, банк и др. пункты, а вечером сняли порядочный отряд охраны интервентов, шедших с поста» (Трифонов, с. 172).

Подтверждение этому  можно найти и в воспоминаниях Шишкова: «21 февраля 1920 г. мурманские рабочие поднялись все как один… Переворот совершился стихийно… начался около 3 часов дня и через 4 часа уже закончился. Все офицерство и администрация были арестованы и изолированы. В течение 4 дней вся линия железной дороги оказалась в руках рабочих. (Шишков А., с. 156-157).

Об окончательной победе Александров пишет: «станция за станцией присоединяются к нам. Наконец 25-го или 26 февраля получаем сообщение с фронта: белые бежали, штаб бежал в Финляндию, бронепоезд, посланный против нас, задержался у Сорок с разрушением материальных частей вооружения. …победа повстанцев на Мурмане была абсолютно полной и обеспеченной» (Александров И. И., с. 209-210).

Таким образом, сопоставив мемуарные источники, можно прийти к выводу, что восстание было хорошо подготовлено и потому прошло достаточно быстро. Большевики добились успеха благодаря своей сплоченности и отличной организации действий, подготовленной                                   И. И. Александровым – Орловым и И. К. Поспеловым.

О первых днях после установления Советской власти вспоминают Шишков, Лопинцев и Голованов.

«Немедленно после переворота был организован Ревком, и спустя некоторое время состоялся уездный съезд, на котором был избран уездный исполнительный комитет, и начало налаживаться разрушенное интервентами и белогвардейщиной хозяйство» (Шишков А., с. 156-157).

 «В Мурманске под руководством Революционного комитета, товарища Александрова, и под руководством комитета Чрезвычайной комиссии тов. Песочникова провели регистрацию всего населения города Мурманска…» (Лопинцев П. П., с. 220).

 После утверждения  на Мурмане Советской власти  в декабре 1920 г. состоялась  уездная партконференция, на которой  был поставлен вопрос о «выделении  Мурманского уезда в Мурманскую губернию и, следовательно, об отделении от Архангельской губернии», решенный «положительно и быстро» (Голованов С. А., с. 75-77).

Вообще проблема самостоятельности  Мурмана весьма своеобразно дополняет  революционный процесс. Проведение на Кольский Север железной дороги крепко связало его территорию с Петроградом и Москвой, сделав отношения Мурманска с Архангельском весьма прохладными⁵¹.

В такой ситуации еще  весной 1918 года вполне естественным оказывается  стремление мурманских властей вывести  Мурман из состава Архангельской губернии, с тем, чтобы подчинить его более «щедрому» центру.

Хотя идея самостоятельности  Мурмана, в целом, нашла поддержку  у Советского правительства, сопротивление  архангельских властей и недостаток времени не позволили реализоваться этой идее до восстановления Советской власти.

В воспоминаниях С. Г. Мазавина⁵² дается подробное описание первых дней после свержения антибольшевистского правительства и установления Советской власти.

В частности, об организации  Краевого Совета и о значении самого Мурманска Мазавин вспоминает следующее: «организуя в Мурманске краевой Совет, мы имели в виду значение Мурманска, как инициатора восстания, как незамерзающий порт, как старый центральный технический аппарат при белых, как главный склад оружия, продовольствия, медикаментов и т.п. В перевороте самое деятельное участие принимали так называемая комендантская команда в числе 500 человек и освобожденные из под ареста 120 человек. Принимали участие в перевороте и земские деятели кадеты, как-то Игнатьев, Ушаков, кои хотели использовать в первое время переворот в свою пользу, думая взять земством власть в свои руки, на что рассчитывало земство и в Архангельске, но солдатские и рабочие массы определенно выступили с лозунгом «Вся власть Советам», и этим господам пришлось в силу необходимости перекраситься и войти членами в краевой Совет под таким же лозунгом. Председатель краевого Совета Александров в первые дни, пять дней, тоже вел довольно неопределенную линию… когда через пять дней положение ясно определилось по железной дороге, что наша взяла, то Александров стал говорить «мы коммунисты» и т.п.»                   (Мазавин С. Г., с. 259).

О восстановлении связи  с центральным правительством свидетельствует  следующий факт: «около 3 марта в Мурманск прибыли первые представители центральной Советской власти на бронированном поезде тов. Чумбаров-Лучинский и тов. Иванов. По их инициативе мы перестроили краевой Совет в Ревком, а потом в уездный Совет. Эти товарищи, безусловно, явились главными организаторами Советской власти по новой ее конструкции, …как ее понимали до оккупации края англичанами 3 июля 1918 г.» (Мазавин С. Г., с. 259).

Мазавин вспоминает и  о разногласиях, возникших при  организации состава нового Ревкома: «тов. Иванов и Чумбаров в одно время создали в Мурманске такие трения, как чуть-чуть не вызвали кровопролития среди своих. Им хотелось выпереть обязательно Александрова из председателей Ревкома и поставить Поспелова… создалось такое положение, что Иванов, Чумбаров и Поспелов, имея за собой броневик, хотели арестовать Александрова. Александров, Филиппов, Сенцов, имея за собой 1 красноармейский полк, хотели арестовать Иванова и Чумбарова… мне пришлось разрядить готовящийся взрыв среди своих товарищей. Александров ушел, и поставили Поспелова…» (Мазавин С. Г., с. 259).

В дальнейшем, по воспоминаниям  Мазавина, «с приездом центровиков других создались другие трения, в основу коих главным образов входило, что каждый хотел властвовать, быть первым, больше хапнуть» (Мазавин С. Г.,   с. 259).