Мемуары как источник по истории Гражданской войны 1918 – 1920 гг. на территории Северной Области

Дипломаты же, напротив, возлагали вину на российское командование, включая и членов ВУСО/ВПСО. В частности, посол Франции Жозеф Нуланс вспоминает следующее: «…не однажды приходилось напоминать Северному правительству о его недостаточно определенном происхождении, нестабильности его положения и о необходимости содействия союзникам. Не зная способов управления, лица, входившие в состав правительства, …бесконечными дискуссиями, неспособностью действовать, …допускали ошибки…Казалось, что некоторые из членов правительства были ближе к большевикам, нежели к союзникам» (Нуланс Ж., с. 114-116).

Он же говорит: «Люди, поставленные у власти при определенных условиях, были совершенно не готовы к  ней» (Нуланс Ж., с. 131).

Подтверждение последнему можно найти и у бывшего  главнокомандующего союзными войсками У. Э. Айронсайда, который достаточно подробно описывает встречу с Н. В. Чайковским: «Я обнаружил безмятежного пожилого джентльмена примерно семидесяти лет, очень высокого и худощавого, но на удивление подвижного… Старик был полностью, до глубины души штатским человеком…Он продолжал спокойно жить в прошлом, оставаясь все тем же старым заговорщиком, каким всегда был. И, когда ему представился шанс, у него не оказалось никакого плана решительных действий» (Айронсайд Э., с. 238-240).

Нуланс подводит своеобразный итог, говоря о слабости российского  военного командования: «…осталось впечатление… будто какая-то пружина сломалась  внутри большинства русских, независимо от их звания или положения. Казалось, что общественные потрясения проникли в души, приведя к моральной депрессии, которая делала начальников неспособными командовать и управлять» (Нуланс Ж., с. 145).

В конечном итоге все эти причины (и стратегические, перечисленные лейтенантом Кьюдахи, и политические, названные послом Нулансом) привели к решению об окончании интервенции и последующей эвакуации союзных войск. Вследствие «занятости» генералов Айронсайда и Мэйнарда, а также отсутствия хорошей коммуникации между войсками, новым главнокомандующим и руководителем эвакуации назначался лорд Роулинсон. Об этом вспоминает сам У. Э. Айронсайд: «…из военного министерства пришла телеграмма, извещавшая о назначениия лорда Роулинсона главнокомандующим войсками в Северной России.                    Он немедленно выезжал для руководства эвакуацией из страны всех союзнических сил» (Айронсайд Э., с. 358).

Далее Айронсайд достаточно подробно рассказывает про разработку плана эвакуации. В его воспоминаниях  об этом периоде прослеживается занятость союзного командования исключительно своими интересами, мало задумавшегося о том, что будет происходить с антибольшевистскими силами после ухода союзников. В частности это заметно из следующего рассуждения: «Мы надеялись, что в лучшем случае нам удастся отступить под прикрытием русских и мирно погрузиться на корабли. Мы могли либо передать русским большую часть военных запасов, либо унитожить их – задача, которая при любых условиях потребует немало времени»     (Айронсайд Э., с. 366-367).

О самой эвакуации подробно рассказывает Ричардсон У. П.: «Начала эвакуации американских и английских войск ждали давно. Первыми должны были эвакуироваться американцы. Наши войска в архангельском секторе (железнодорожный фронт) начали отбывать в конце мая. Штаб контролировал отправку материалов и оборудования в Британию, приводил в порядок отчетность экспедиции, готовил людей для возвращения во Францию. Часть военнослужащих отплыла 3 июня из Экономии (двенадцать миль ниже Архангельска): второй контингент отплыл 15 и 16 июня, а инженерный батальон — 27 июня из Архангельска; почти все без исключения были в отличном физическом состоянии. Железнодорожные транспортные войска сели на судно в Мурманске 30 июля. Британское транспортное ведомство организовало отплытие очень хорошо. Американский штаб официально прекратил работу лишь 5 августа, а командующий (автор данной статьи) уехал только 23 августа. По просьбе Британии осталось два офицера, чтобы помогать уезжавшим гражданским беженцам. Полковник Рагглс и военная миссия уехали 3 сентября. В целом эвакуация британцев в районе Архангельска закончилась 27 сентября» (Ричардсон У. П., с. 400).

Подводя итоги вооруженного вмешательства союзников на территорию Русского Севера, можно говорить лишь о частичной реализации военно-стратегических целей. Не произошло вторжения немецких сил на территорию Северной Области. Но это явилось результатом не столько высадки союзников, сколько следствием событий на фронтах мировой войны.

Антибольшевистским силам  так и не удалось свергнуть Советскую власть, несмотря на поддержку со стороны союзников. Причины заключались не только в комплексе внутрироссийских факторов, но и в растущем нежелании союзных солдат продолжать боевые действия в России после окончания мировой войны. Следует отметить, что эти настроения поддерживались и общественными кругами тех стран, чьи войска участвовали в интервенции на Севере России.

Об этом говорит в  своих воспоминаниях лейтенант  Кьюдахи: «Война Америки с Россией  даже не была войной. Это была преступная затея, так как она не получила санкции американского народа. В течение зимы 1919 г. американские солдаты, одетые в военную форму своей страны, убивали русских и уничтожались русскими, несмотря на то, что Конгресс Соединенных Штатов никогда не объявлял войны России. Мы вели войну с Германией, но ни одного германского пленного не было захвачено за все это время постыдной войны на севере России; среди убитых врагов никогда не было обнаружено ни одного германца, никогда ничто не указывало на то, что германцы сражались в рядах русских войск или участвовали в управлении этими войсками» (Хроникер (Кьюдахи Дж.), с. 407).

В заключение хотелось бы привести еще две цитаты, каждая из которых ярко отражает позиции не только представителей разных стран, но и разного социального положения. Первая принадлежит уже неоднократно цитировавшемуся в работе Джону Кьюдахи, который в звании лейтенанта непосредственно сам принимал участие в боях на Двинском фронте, недалеко от села Тулгас: «…на Кадыше, на Онеге, на Ваге и в Тулгасе затерянные в снегах больные и изуродованные люди, страдающие от недостатка продовольствия, люди с ранеными душами… были вынуждены убивать русских крестьян в солдатской форме, …сжигать мужицкие дома и выгонять женщин и детей на ледяной покров полей… были вынуждены умирать сами» (Хроникер (Кьюдахи Дж.), с. 420-423).

В этом воспоминании отражен  весь трагизм и сознание бессмысленности  пережитых событий.

Вторая цитата взята из воспоминаний французского посла Жозефа Нуланса, который, подводя итог пребыванию союзников на территории Северной Области, констатирует: «…интервенция в Архангельск и в Мурманск, однако, оправдала себя результатами, которых мы добились с экономической точки зрения. Вскоре обнаружится, что наша промышленность в четвертый год войны нашла дополнительный ценный источник сырьевых материалов, столь необходимых демобилизованным рабочим и предпринимателям. Все это благоприятно отразилось на нашем торговом балансе» (Нуланс Ж., с. 100).

Изучив мемуары участников союзной интервенции на Русском  Севере, можно прийти к выводу, что вследствие столь ярко выраженной разницы мнений как по поводу причин и хода самой интервенции, так и в подведении итогов военного присутствия на территории Северной Области, мемуары, являясь информационно насыщенными, все же остаются источниками субъективного характера. Поэтому при изучении их в качестве источников необходим не только критический подход, но и комплексное изучение как воспоминаний участников одной группы (например, интервентов), так и в сравнении с другой (например, представителями антисоветского лагеря).

Таким образом, представляется логичным переход к воспоминаниям  представителей антибольшевистсвого  движения на территории Северной Области, с целью выяснить их отношение к событиям, происходившим в 1918 – 1920 гг.

1.2 Воспоминания представителей антибольшевистского движения как источник по истории Гражданской войны на территории Северной Области.

Российская контрреволюция вела борьбу с большевиками на нескольких фронтах. «Северный фронт с центром  в Архангельске был тоже одним  из крупных звеньев общего белого движения. Он тоже имеет свою историю, разумеется, более скромную и значительно менее других приковывающую к себе внимание, но все же полную не одних только ошибок и неудач, но и самобытного государственного творчества и незабываемых подвигов героизма» - писал, находясь в эмиграции, бывший главнокомандующий Северного фронта генерал Е. К. Миллер¹⁵.

О предпосылках создания антисоветского Северного фронта, а также Верховного Управления Северной Области говорится в воспоминаниях целого ряда авторов. Представляется важным указать некоторые особенности развития событий на подготовительном этапе антибольшевисткой борьбы как в Архангельске, так и на Мурмане.

Проект создания антисоветского Северного фронта родился вскоре после прихода большевиков к власти. Предпринимались попытки начать диалог по этой проблеме с политиками и дипломатами стран Антанты.

О создании Северного  фронта с помощью представителей союзных держав пишет в своих  воспоминаниях С. Н. Городецкий¹⁶: «…необходимость создания... диктовалась следующими обстоятельствами: как только большевики в России захватили в свои руки власть, они фактически стали как бы союзниками немцев. Почти все получаемое от союзников питание нашего фронта производилось через два пункта¹⁷ и железнодорожные пути — Мурманский и Архангельский. Немцы… в Варнгерском заливе устроили базу для своих подводных лодок, чтобы держать под угрозой сообщение союзников с севером России. Брест-Литовский мир и столь опасная для них деятельность германцев в северных водах побудили, наконец, союзников решиться на создание фронта на русском Севере» (Городецкий С. Н.,             с. 30-32).

Далее Городецкий отмечает, что при помощи вооруженных сил  союзников планировалось образовать «достаточные русские военные кадры  для защиты области» (Городецкий С. Н., с. 35).

О необходимости ускорить организацию выступления против Советской власти с помощью союзников  пишет В. И. Игнатьев¹⁸: «…стало нарастать недовольство на почве недостатка продовольствия и террора, нужно было торопиться с организацией выступления против Советской власти. Опереться на собственные силы казалось ненадежным, при отсутствии дисциплины; средств не было. На помощь пришли союзники в лице своих представителей, которые после Брестского мира зачислили Советскую власть в число своих активных противников и считали необходимым оказывать всяческую поддержку организациям, ведущим борьбу с большевиками» (Игнатьев В. И., с. 103-104).

Игнатьев говорит, что  вопрос о возможности воспользоваться  иностранной помощью «долго обсуждался с принципиальной стороны в ответственных политических кругах», которые пришли к соглашению «о допустимости воспользоваться союзническим десантом, как ядром, вокруг которого с’организуются русские боевые силы, воспользоваться материальными ресурсами союзников, но при условии невмешательства их во внутренние дела» (Игнатьев В. И., с. 104).

Также Игнатьев рассказывает и о планировании создания ВУСО: «…политический центр решил в Архангельске строить правительство временное, окраинное, без титула министров… решено было его именовать Верховным Управлением Северной области, а членов правительства не министрами, а управляющими отделами. И англичане, и французы обещали свою поддержку, настаивая на одновременной высадке десанта и переворота…» (Игнатьев В. И., с. 110-111).

Таким образом, из воспоминаний видно, что антибольшевистские силы с самого начала рассчитывали на иностранную помощь в борьбе против Советской власти.

Но двойственность в  поведении союзников начала прослеживаться еще с первых дней планирования антибольшевистских переворотов.

6 (19) января 1918 г. генерал Ф. Пуль, начальник британской миссии снабжения в России, а впоследствии первый главнокомандующий союзными войсками на Русском Севере, писал из Москвы в Лондон: «Из всех планов, о которых я слышал, больше всего мне нравится тот, в котором предлагается создать Северную федерацию с центром в Архангельске». И добавлял: «Для того, чтобы укрепиться в Архангельске, вполне достаточно одного военного корабля в гавани. Мы смогли бы получить прибыльные лесные и железнодорожные концессии, не говоря о значении для нас контроля над двумя русскими портами»¹⁹.

В обращении  к «русским людям» 1918 г. генерал Пуль разъяснял цель прихода союзников на Север так: «…Знайте, что мы не хотим ни пяди вашей земли и ни фунта вашего хлеба. Мы идем к вам как друзья и союзники для борьбы за общее дело и для защиты общих с вами интересов. Мы идем спасти Русскую землю и русский хлеб от немцев и их наемников – большевиков»²⁰.

Интерес к Архангельску и Мурманску у политических и  военных руководителей Антанты был не случаен. Эти порты оставались единственной близкой морской дорогой, связывающей союзные державы с Россией. В Архангельске и его окрестностях скопились огромные запасы военных грузов, поставленных союзниками, которые лидеры российского антисоветского движения предполагали использовать для оснащения своих вооруженных сил.

С. Н. Городецкий показывает особенность сложившегося положения  на Мурмане: «…после захвата власти большевиками во главе управления краем  стоял «Мурманский Краевой совет» под председательством ранее долго жившего в Америке рабочего Юрьева. Краевой совет, несмотря на участие в нем генерала Звегинцева и капитана II ранга Веселаго, должен был поддерживать на Мурмане Советскую власть и следовать обычным методам ее управления. Однако присутствие в Мурманском порту — для охраны плавания в северных водах — небольшой английской эскадры адмирала Кемпа и отдаленность от Красной Москвы давали возможность совету вести двойственную политику» (Городецкий С. Н., с. 35).

Первоначально большевистское правительство терпимо относилось к присутствию военных кораблей и небольших воинских контингентов Антанты на Мурмане.

Более того, у правительства  имелись определенные надежды, что  такое сотрудничество приведет к  его признанию державами Антанты и укрепит тем самым его положение.