Мемуары как источник по истории Гражданской войны 1918 – 1920 гг. на территории Северной Области

«Арестованное врагами  русского народа, порядка и законности члены Верховного Управления Северной Области возвратились в Архангельск  и вступили в управление областью. Ведется следствие обо всем произошедшем» (Архангельск, 9 сентября).

Подтверждение этим сведениям  находится в воспоминаниях                    В. И. Игнатьева, который пишет: «…рабочие объявили всеобщую забастовку, отряды крестьян пошли к Архангельску на выручку Н. В. Чайковского и, наконец, не осведомленный заранее о перевороте американский посол Френсис, потребовал немедленного возвращения правительства из Соловков в Архангельск, что генерал Пуль вынужден был исполнить. Возвратившись, Верховное Управление пришло к заключению, что в Архангельске фактически осуществлена оккупация англичанами, что правительству здесь делать нечего…» (Игнатьев В. И., с. 122-123).

 

Разногласия авторов  не только в характеристике одного и того же события, но и в подведении итогов произошедшего говорят о субъективности мемуарных воспоминаний, изучаемых в качестве исторического источника.

Из воспоминаний участников тех событий можно сделать вывод, что переворот, совершенный в ночь на 6 сентября 1918 г. под руководством        Г. Е. Чаплина и Н. А. Старцева, - логический финал ухудшения отношений между ВУСО и правыми группами, пользующимися полной поддержкой союзного командования. Несмотря на то, что военные не смогли свергнуть правительство, в октябре социалистическое ВУСО само преобразовалось во Временное Правительство Северной Области (ВПСО) с включением представителей местной либеральной общественности. Правительство вновь возглавил Н. В. Чайковский, но в новом составе он оказался единственным социалистом.

Отношения правительства  с союзным командованием также  наладились с отъездом генерала Пуля. Это положило начало недолгому политическому  умиротворению в верхах.

Нужно все же подчеркнуть, что основные мероприятия правительства  так и не принесли желаемых результатов, что постепенно снизило его авторитет. Все это не могло обеспечить правительству поддержку среди населения Северной Области, что и обусловило его падение.

 

Важной для изучения остается также проблема взаимоотношения белых с союзниками, которая, как представляется, относится к числу определяющих всю историю Северной Области. Северная Область не могла быть самостоятельной и суверенной, находясь на полном обеспечении иностранцев. Союзники же оказывали помощь отнюдь не бескорыстно, контролируя все сферы жизни области и деятельность правительства.

В Архангельске в августе–сентябре 1919 года шли дискуссии о возможности  продолжения борьбы против большевиков  на Севере России после ухода союзников. Проблема обсуждалась как антибольшевистским военным командованием (воспоминания Зеленова Н. П.), так и на земско-городском совещании Северной Области (воспоминания                      Добровольского С. Ц.). Союзническое же руководство считало продолжение борьбы после своего ухода невозможным и настаивало на эвакуации Области.

Правительство находилось в трудном положении, так как  зависимость от помощи союзников  войсками и снабжением негативно  сказывалась на его авторитете в  армии и среди различных кругов населения.

По мнению Н. П. Зеленова²⁸, пишущего о формировании национальной русской армии, «неустойчивость правительства, отсутствие даровитых офицеров среди высшего командования, беспринципность и безграмотность низшего, неизжитость большевизма крестьянством, — все это не давало надлежащей веры в успех предпринятого дела, и держалась вся эта хрупкая постройка лишь на страхе перед союзниками и страхе перед русскими добровольческими частями — и все же временами прорываясь. А прорывов этих было много. Русская Армия рождалась в тяжких муках» (Зеленов Н. П., с. 210).

В армии происходили бунты и мятежи. В своих воспоминаниях Зеленов говорит о семи²⁹ восстаниях «лишь на Архангельском фронте»                  (Зеленов Н. П., с. 209-211).

О восстаниях в войсках и их причинах подробно рассказывает и             С. Ц. Добровольский³⁰. По его словам, «…восстания вывели высшее английское командование. Айронсайд стал настаивать на уходе английских войск, указывая, что на наших солдат положиться нельзя и никакая совместная боевая деятельность с нами невозможна» (Добровольский С. Ц., с. 59-60).

Подводя итог, Зеленов замечает: «Таким образом, все лето 1919 г. прошло или  в ожидании восстания, или в подавлении уже произошедшего. В таком положении  и состоянии застает нас решение  союзников эвакуировать Север России. Союзному командованию стало известно об их уходе с Севера России еще 4 апреля 1919 года, но ряд причин не позволял им начать эвакуацию немедленно» (Зеленов Н. П., с. 211).

Н. П. Зеленов пишет о разложении союзных войск от действия большевистской пропаганды, в связи с чем перед  английским командованием стала ясна возможность «бесчестной капитуляции», при которой «все склады провианта и большие запасы оружия и снаряжения попадали бы в руки врага» (Зеленов Н. П., с. 212-213).

«Поэтому английское командование затребовало присылки свежих войск из Англии, преследуя две цели: во-первых, дабы ими заменить расшатавшиеся части, и второе — нанести свежими силами большевикам сильный удар с тем, чтобы их лишить возможности преследовать и отойти спокойно к Архангельску для посадки на суда» (Зеленов Н. П., с. 213).

Далее и Зеленов, и Добровольский  сходятся во мнении по поводу отношения  антибольшевистских сил к эвакуации  союзников. Добровольский, в частности, говорит о том, что генерал  Миллер (занимавший на тот момент пост генерал-губернатора Области) созвал совещание, на котором выдвинул следующие вопросы: «1) следует ли оставаться в области после ухода англичан, 2) можно ли будет впоследствии благогополучно эвакуироваться без них и 3) возможно ли провести наступательную операцию без поддержки союзников. Представители строя единодушно дали отрицательный, ответ на все поставленные вопросы» (Добровольский С. Ц., с. 62-63).

Зеленов подтверждает: «…начальники отдельных частей заявили, что с  уходом союзников борьба на Севере становится бессмысленной и обречена на неудачу» (Зеленов Н. П., с. 214).

Генералы союзных войск, Роулинсон  и Айронсайд, «были уверены, что  всякая попытка одними русскими силами оборонять Архангельск в течение  неопределенного периода – обречена на неудачу» (Зеленов Н. П., с. 215).

По словам Добровольского, в сложившейся ситуации английское командование: «предложило нам эвакуироваться на любой из других фронтов, считая наше оставление в Архангельске после их ухода чистейшей авантюрой. План эвакуации был подробно разработан, ген. Айронсайд ручался за полную безопасность эвакуации, как наших вооруженных сил, так и тех жителей, которые пожелали бы покинуть Архангельск» (Добровольский С. Ц., с. 74).

«…предлагали: распустить ненадежный элемент по домам, а лучшую часть  — перевезти с Архангельского фронта, усилить Мурманский. Но иного  мнения был ген. Квецинский, назначенный нач. штаба главнокомандующего: отказаться от предложения союзного командования в переброске войск на другой фронт» (Зеленов Н. П., с. 214-215).

«…командование категорически  отказалось и тем приняло всю  ответственность за дальнейшую судьбу оставшихся войск на себя» (Добровольский С. Ц., с. 74-75).

Главнокомандующий русскими силами «ручался за устойчивость фронта», призывая «не поддаваться панике» (Зеленов Н. П., с. 216).

«Но в течение пятимесячного  самостоятельного существования области после ухода англичан не было принято никаких разумных мер к обеспечению в нужный момент эвакуации войск и лояльных элементов населения» (Добровольский С. Ц., с. 74-75).

В воспоминаниях обоих авторов  прослеживается «истинное» отношение  союзников к событиям на Северном фронте.

«Уход англичан производился постепенно и окончательная эвакуация Архангельска предполагалась в средних числах октября, но в ночь с 26 на 27 сентября они незаметно исчезли» (Добровольский  С. Ц., с. 92).

«27 сентября англичане покинули Архангельск, а 12 октября Мурманск. Северная Область была предоставлена сама себе» (Зеленов Н. П., с. 219).

С. Ц. Добровольский отмечает: «мы остались одни против противника, располагавшего колоссальными силами» (Добровольский С. Ц., с. 161).

К этому периоду относится  и неожиданно создавшийся правительственный  кризис: «члены Временного Правительства, не находя поддержки в своей среде, решили сложить свои полномочия и  вручили свои портфели Главнокомандующему» (Добровольский С. Ц., с. 164). Правительство к этому моменту не располагало властью и вооруженной силой.

«Правительство Северной Области бежало… некому стало  распоряжаться, некому приказывать… Главнокомандующий  решает войти в переговоры с большевиками о сдаче Сев. Области» (Зеленов  Н. П., с. 226).

После известия о падении  Архангельска на совещании командиров полков Мурманского фронта мнения участников разделились: офицеры, приехавшие из Финляндии, заявляли, что «следует наметить отход  на запад, на Финляндию»; меньшинство  же было за отход на север и продолжение борьбы. «В результате дебатов было решено начать отход не ранее 26 февраля, т. к. только к этому времени могли подойти к с. Сороки головные части архангельского фронта» (Зеленов Н. П., с. 232).

22 февраля было созвано  еще одно совещание, на котором «был роздан приказ с планом отхода на Финляндию. Срок отхода остался прежний» (Зеленов Н. П., с. 233).

Но буквально на следующий  день «штабом командующего была разослана  шифрованная телеграмма с приказанием, вопреки ранее установленного срока, приступить к исполнению приказа, полученного накануне». Сам же штаб, «отдав распоряжение об отходе частям фронта, этого распоряжения в тыл не передал» и «спешно ушел в направлении Финляндии», не дожидаясь подхода архангельских групп, которые успели только к 27 февраля (Зеленов Н. П., с. 233-234).

 

Таким образом, противоречия, возникшие в кругах антибольшевистского  командования в заключительный период присутствия союзников на территории Северной Области и рассмотренные через воспоминания бывших участников военного вмешательства в предыдущем параграфе настоящей работы, находят отражение и в мемуарах самих участников антисоветского движения на территории Северной Области 1918-1920 годов.

 

Ценными также представляются суждения Б. Ф. Соколова³¹, вошедшего в феврале 1920 г. в состав последнего Северного белого правительства, о военной диктатуре, иллюстрирующие изменение взглядов демократии на эту проблему.

Б. Ф. Соколов утверждает, что «для победы необходима диктатура… Процесс кристаллизации твердой  военной власти, который имел место на Севере — отвечал желаниям англичан и находил в них во всех тяжелых случаях поддержку и одобрение. Но вот решен уход англичан. Этот момент совпадает с появлением известной холодности между русским и английским генералитетом. И тогда совершенно неожиданно генерал Айронсайд находит, что нужно реорганизовать Правительство» (Соколов Б. Ф., с. 356).

Далее Соколов говорит: «Правительство… оказалось несовместимым с принципами «военной диктатуры». Правительство изредка собиралось, обсуждало кое-какие дела, но не имело уже даже и тени авторитета. В газетах прямо писалось, что «Правительства у нас, слава Богу, нет, а есть Главнокомандующий». Победы на фронте еще более укрепили военную диктатуру, сведя совершенно на нет гражданскую власть. Общественное мнение, демократия и политические партии, по-видимому, считались как с совершившимся фактом с упразднением Временного Правительства Северной Области и окончательным укреплением военной диктатуры.

Так продолжалось четыре месяца до того времени, когда падение Области стало очевидным, когда оно стало фактом завтрашнего дня.

Тогда генерал Миллер снова обратился к общественности и вспомнил о правах Правительства» (Соколов Б. Ф., с. 357-358).

Б. Ф. Соколов ссылается  на пример большевиков: «для меня стало более чем очевидным, что сила большевиков не только в их активности, которой были лишены их противники, но и в твердой, не отступающей ни перед чем, властью» (Соколов Б. Ф., с. 355).

Однако Б. Ф. Соколов, анализируя феномен российской военной диктатуры, характеризовал его следующим образом: «…погоня за призраком твердой власти, а не за ней самой, не затем, чтобы быть сильными, а чтобы казаться таковыми» (Соколов Б. Ф., с. 355).

«Условия гражданской  войны требуют от ее вождей тех  качеств, которыми генералы отнюдь не обладали: они требуют широкого ума, умения понять интересы и желания населения, умения повести их за собой — и все это наряду с существенно необходимым талантом стратегическим»    (Соколов Б. Ф., с. 356).

По мнению Б. Ф. Соколова, на примере большевиков можно убедиться, что «русский генерал хорош тогда, когда его роль ограничивается исполнением. Они могут быть только, но не более, чем правая рука диктатора, - последним может быть отнюдь только не российский генерал» (Соколов Б. Ф., с. 356).

Но кто должен быть диктатором? Русский интеллигент? «Но интеллигент русский — преисполненный пассивности, в эти годы гражданской войны не мог этого понять. Находясь под гипнозом ореола генеральских погон, он уступает без сопротивления, часто изумленному этой пассивностью генералу всю власть» (Соколов Б. Ф., с. 356).

 

Представляется, что Соколов, таким образом, предсказывает неудачу антибольшевистского движения, делая акцент на отсутствии у белого командования не столько самой «твердой, не отступающей ни перед чем» власти, сколько верного ее понимания. Тот «призрак», что существовал какое-то время, держался за твердую основу «поддержки и одобрения» союзного и, прежде всего, английского командования.

В своих рассуждениях Соколов также затрагивает «проблему пассивности» как русской интеллигенции, так и всего остального общества³² Северной Области. Представляется, что, объясняя специфические особенности «интеллигенции местного населения» исторически сложившейся «демократичностью» и даже «какой-то антиобщественностью», Соколов как бы предодпределяет доминирующее положение союзников в Области, занятое ими в условиях ожидания местного населения той твердости и определенности управления, которую они (союзники) привнесли.