История государственного строительства Беларуси и зарубежных стран

     Советская историография однозначно позиционировала  Речь Посполитую как государство  польских феодалов, обманом захвативших  белорусские земли у Великого княжества Литовского. Более того, целенаправленная деятельность по насильственному присоединению земель Западно Руси к Польше велась со свремен Киевской Руси, достигла пика в XIV веке с заключением Кревской унии и закончилась через 300 лет окончательной инкорпорацией. Таким образом, за населением белорусской территории не призанвалась никакая более-менее значимая роль в истории государства Речи Посполитой. Однозначно отмечалось, что феодальное сословие – белорусская шляхта – полностью предала свой народ, полонизировалась, приняла католицизм и стала носителем польских идей государственности, т.е. полностью превратилась в поляков. Эту концепцию долгое время поддерживали советские белорусские историки, работавшие в рамках марксистской концепции истории (А. Игнатенко, Л. Абецедарский). Польская историография также рассматривала и рассматривает Речь Посполитую как государство поляков, которые в силу своего более высокого культурного и политического развития сумели достичь успеха в полонизации правящего шляхетского сословия Великого княжества Литовского, и это считается естественным результатом строительства польского государства для поляков.

     В современной белорусской историографии  период Речи Посполитой рассматривается  часто сквозь призму идеологических, а не научных поисков. Предпринимаются попытки возвысить роль и место Великого княжества Литовского (рассматриваемого как белорусское государство) в качестве равного участника конфедерации, историками ведутся поиски примеров того влияния, которое оказывали представители шляхты – уроженцы белорусских земель – на внутри и внешнеполитическую жизнь страны, на культуру. Одновременно продолжает существовать еще «советская» идея полного подчинённого и бесправного положения белорусских земель в составе Речи Посполитой, игнорируется такое явление, как «литвинский сепаратизм» у шляхты, который, однако, признает польская историография.

     Исходя  из этих тезисов очевидны и выводы, связанные с историческими перспективами  Речи Посполитой. В первом случае белорусские  земли видятся включенными в  западноевропейский контекст развития, разделяющие западноевропейские ценности и т.д. Второй вариант рассматривает белорусский вклад в историю Речи Посполитой исключительно как борьбу белорусов против оккупации, поиск союзника в этой борьбе в лице «единоверной» России, исходя из чего разделы Речи Посполитой позиционируются как естественное завершение истории государства, появившегося на сцене в результате обмана и насилия одного народа над другим. В данных концепциях больше идеологии, чем науки. Но с конца XVIII века эта идеологическая составляющая является превалирующей в описании истории белорусских земель и сегодня также во многом определяет позиции историков и политиков.

     В свете современных научно-идеологических баталий за наследство Речи Посполитой важно представлять, как формировалась государственная идеология и государственный аппарат такого непростого во всех отношениях государства, как Речь Посполитая.

     В рамках шляхетской республики – Речи Посполитой – правящее сословие не желало допустить многообразия в  своем составе. Единство шляхты как правящей политической элиты должно определяться по всем признакам, как в равенстве в политических правах (даже самый мелкий шляхтич равен самому богатому магнату), так и в принадлежности к одной правящей религии и использовании в общении одного польского языка.

     Процесс оформления «единства» политической элиты  всячески ускорялся и поощрялся. Только шляхтичи имели право участвовать в обороне страны через созыв «посполитого рушенья». Этим должен был воспитываться патриотизм по отношению к единому государству. Но очень быстро это право превратилось для шляхтичей в надоедливую обязанность. Так, участвовать в органах управления имели право только феодалы, перешедшие в католичество, одновременно католики получали права вотчинного владения (полное право частной собственности) имениями, получали право личной неприкосновенности и т.д. Представителей православной шляхты (или протестантской), упорствующих в верности традициям, ожидала постепенная маргинализация и понижение в социальном статусе. Шляхетская корпорация выдавливала, выбрасывала этих «отщепенцев» из своих рядов. Очень болезненно реагировали идеологи создания единого «польского» шляхетского сословия на разного рода проявления «литвинского сепаратизма», особенно события, связанные с деятельностью Януша Радзивилла, Кейданской унией, попыткой ввести наследственную монархию в ВкЛ в начале XVIII века. Сторонники обособления подвергались жесточайшей обструкции.

     Высшим  проявлением разрушительного принципа «разделяй и властвуй» в отношении  правящей элиты – феодального сословия ВкЛ стало проведение Брестской церковной унии 1596 года. К этому времені на территории ВкЛ шляхта принадлежала к трем религиозным течениям, относящимся к христианству – православию (самая массовая конфессия), католичеству (самая влиятельная конфессия, государственная религия) и новые протестантские конфессии (имели временное влияние). По итогам церковной унии самая массовая конфессия – православная – была разделена на две части, ее влияние и способность к сопротивлению разрушительным процессам, инициируемым извне, резко упала.

     Одновременно  униатство, так и не став религией правящего сословия, со временем стала народной, крестьянской религией, сыграв положительную роль в деле национального определения белорусского народа, в деле сохранения национальных традиций и становления белорусской нации. Уния мягко «отделила» будущую нацию белорусов от поляков-католиков и православных россиян. Процесс формирования белорусской нации на базе белорусского крестьянства продолжался, хоть и в ущемленном виде, без участия национальных политической и экономической элит.

     В этой ситуации маргинальное ополяченное местное шляхетское сословие «изобрело» особую сословную идеологию, объясняющую свою «непохожесть» на местное сельское население. Это идеология «сарматства», согласно которой представители шляхты на территории Беларуси являются потомками древних сарматов, завоевавших «простое» крестьянское  население этой территории и правящее им на протяжении нескольких веков. Это идеология бравирует тем, что правящая политическая элита (шляхта) оторвана от матрицы – народа, более того, этот факт ставится в достоинство элите.

     Идеология сарматства совместно с «золотыми шляхетскими вольностями», «кардинальными правами» шляхты очень близко соотносились с принципами первой классической политической идеологии либерализма, но имеет единственное существенное отличие – все эти либеральные ценности распространялись не на всех представителей человечества, а только на представителей шляхетского сословия. Но это была такая «мелочь» с точки зрения польского шляхетства. К тому же страны-родоначальницы либерализма так удачно вписались во внешнеполитическую канву Речи Посполитой, они так естественно вырисовывались в союзников аристократической республики, являясь «врагами врагов Польши». Революционная Франция дружила с революционнымим Североамериканскими Соединенными Штатами Америки, бывшими колониями Англии, и одновременно находилась в состоянии войны с Пруссией, Австрией и Россией, слишком бесцеремонно вмешивавшимся во внутренние дела Республики. Не удивительно, что видный представитель правящего сословия Речи Посполитой – Тадеуш Костюшко – является одновременно и национальным героем США и Франции.

     Принципы  классического либерализма были восприняты польской (и ополяченной) шляхтой только с точки зрения полезности служения интересам польского государства. Конституцию 1791 года незаслуженно обвиняют в либерализме, в ней отсутствует основополагающее либеральное действие – отмена крепостного права, без чего данный документ либеральным назвать никак нельзя.

     Зато  конституция упорядочила принципы и систему организации государственной  власти, заложила твердую основу для  преодоления олигархической вакханалии, а значит, для реального быстрого укрепления государства. Все, что было нужно для быстрого создания мощного государства, у Речи Посполитой имелось – и относительное единство идеологических ценностей и устремлений политической элиты, и огромные природные (потенциально – экономические) ресурсы, удачное геополитическое расположение, и влиятельные внешнеполитические союзники (Франция, США).

     Только  этим объясняются молниеносные разделы слабой Польши соседними абсолютистскими монархиями в конце XVIII века. Сильная Речь Посполитая представляла смертельную угрозу своим соседям, причем не в военном плане, как государство-агрессор, а в качестве государства, использующего альтернативную идеологическую концепцию, достаточно близкую к либеральной, а также альтернативную модель государственного устройства, построенную на полном отрицании самодержавия. Эта модель не являлась для русских и немецких дворян привлекательной в период магнатско-панской анархии и развала, но могла стать очень привлекательной, суперзаманчивой (особенно для российского дворянства, получившего некоторые личные права только в 1765 году) в случае стабилизации внутриполитического ситуации в Республике.  

     Развитие  правовой базы государственного управления и системы  органов управления в условиях феодально-аристократической республики

     К середине XVI века в Великом княжестве  Литовском сложилась устойчивая система управления, основанная на сбалансированной системе сдержек и противовесов: князь противостоял магнатской Раде, опираясь на шляхетский Сейм, в свою очередь шляхта и магнаты могли решать корпоративные вопросы в рамках Сейма, но князь мог получить поддержку городов или шляхты, когда возникали трения с магнатами. Такую систему могло нарушить только внешнее воздействие, которое должно было уничтожить или значительно ослабить одного из участников системы.

     Впервые последствия такого воздействия система управления прочувствовала в середине XVI века, тогда же произошли первые существенные изменения в принципах управления. Ливонская война, в которую вступило княжество, привело государство на грань физической гибели. В этих условиях соседняя Польша, с которой ВКЛ находилось в состоянии персональной унии, т.е. в союзных отношениях через посредство руководителя государства, стала проводить курс на полное поглощение соседнего княжества. В ходе длительных переговоров была выработана программа объединения двух государств в Речь Посполитую (т.е. республику), а также принципы построения общих органов управления.

     Во  главе нового государства находился  король, избираемый пожизненно правящим сословием – шляхтой двух государств. Право передавать власть по наследству король не имел. Главную роль в государстве играл общий для объединенного государства двухпалатный Сейм. Этим закреплялся статус шляхты как единой и единственной правящей корпорации в Речи Посполитой. Сейм состоял из Сената – представлявшего интересы магнатов и состоявшего из высших чиновников и иерархов католической церкви и Посольской Избы, в которой была представлена шляхта (по два посла от каждого повета). Численно на Сеймах преобладали представители польских воеводств, что позволяло им принимать решения, выгодные Польше и блокировать законопроекты литвинских послов. Сейм принимал для каждого государства отдельные законы, поскольку оба государства сохраняли суверенитет, а также свои внутренние системы управления, законы, государственные языки, армии, государственные финансы, таможню и судебные системы. Вопреки постановлениям Люблинского сейма, руководство княжества смогло закрепить в Статуте 1588 года ограничение на покупку земли и занятие государственных должностей в княжестве для иностранцев, к которым причислялись и поляки. Этим был ограничен доступ серьезным конкурентам – польской шляхте, рвавшейся к денежным должностям. Последние не сопротивлялись – они были заняты освоением украденных у княжества огромных плодородных просторов Украины.

     Еще одно событие происходит вскоре после  Люблинской унии и также определяет дальнейшее развитие органов государственной власти теперь уже в объединенном государстве – Речи Посполитой. В 1573 году умирает Жигимонт Август, последний прямой потомок Ягайлы, наследников по мужской линии у него нет, и династия Ягеллонов на этом прекращает свое существование. Феодальное сообщество задается вопросом – кто возглавит государство, в котором власть короля до максимума ограничена, да еще находящееся в состоянии войны с Московским княжеством?

     Если  первые выборы еще показали определенный уровень соревновательности претендентов из королевских домов Европы на трон Речи Посполитой, то в дальнейшем четко обозначился кадровый кризис. Королями становились либо неудачники в борьбе за трон в своем государстве (Жигимонт Ваза – представитель шведской королевской династии) либо, за неимением венценосных европейцев, приходилось выбирать из круга своих магнатов (Михаил Вишневецкий, Ян Собесский, Станислав Лещинский, Станислав Август Понятовский).

     Малая привлекательность трона «республики» исходила из условий, которые должен был принять будущий руководитель государства. Для вновь избранного короля магнаты приготовили так называемые pacta conventa, составной частью которых были «Генриховы артикулы» (по имени первого выборного короля Генриха Валуа). В 18-ти пунктах артикулов короля лишали права определять себе наследника, заниматься внешней политикой, объявлять мобилизацию. Король лишался также права самостоятельно принимать законы и выносить судебные решения, он обязывался поддерживать религиозный мир в стране (этот пункт был внесен специально для Генриха, организатора избиения тысяч протестантов в ходе Варфоломеевской ночи в Париже). В мирное время король должен был находиться под опекой не менее 16-ти сенаторов, без одобрения которых он не мог принимать никаких решений. Раз в два года король обязан был собирать на шесть недель Сейм для решения государственных дел. За королем оставалось право законодательной инициативы и санкционирования постановлений Сейма, кроме того, он мог самостоятельно принимать решения в отношении королевских городов, евреев, крестьян королевского домена.