История государственного строительства Беларуси и зарубежных стран

     Как правило, вече собиралось князем, поверенным князя или самостоятельно на одном месте, главной торговой площади у храма по специальному сигналу. Правомочными участниками веча считались только лично свободные люди, не подчиненные семейной власти (совершеннолетние дети, проживавшие с родителями, и женщины не допускались на заседания вече), проживавшие в городе и княжестве. Представители власти всегда были заинтересованы, чтобы на вече собиралось как можно больше полноправных участников разных социальных слоев, т.к. это было гарантией легитимности и исполнения принимаемых решений. В условиях малочисленного и слабого аппарата управления всенародное согласие с принимаемыми решениями гарантировало их исполнение. Естественно, что главная роль на вечевых сходках принадлежала наиболее авторитетным, а значит богатым и влиятельным «мужам», боярам и т.д. Они добивались принятия выгодных решений путем подкупа, обещаний, а то и прямого силового давления на участников собраний. Тем не менее, решения должны были приниматься большинством голосов при максимальном участии горожан и жителей пригородов.

     Круг  вопросов, которые могло рассматривать  вече, был самым широким и касался абсолютно всех сторон жизни княжества. Это могло быть изменение налоговой системы, выборы князя или лишение его должности, выборы высших должностных лиц и даже иерархов церкви (пример – избрание Кирилла Туровского епископом), вопросы войны и мира, международные отношения, рассмотрение важных судебных дел и т.д. Однако для более независимого функционирования вече необходимо было наличие большой прослойки «среднего класса» – достаточно зажиточного городского торгово-ремесленного населения. В Полоцке, в отличие от Новгорода и Киева, таковых было не так много, отсюда вече достаточно быстро подпало под влияние олигархических элементов из состава нового феодального класса.

     При избрании князя вече заключало с  ним договор или ряд, представлявший из себя взаимную присягу. В случае нарушения ее вече могло отказать князю в занятии стола, в результате чего появлялись князья-изгои, вынужденные искать «долю» на окраинах государства. Впервые полоцкое вече отказало своему князю в доверии в 1151 году, когда из Полоцка был изгнан Рогволод Борисович. Далее такие ситуации были обычным делом и в Полоцке, и в других городах Полоцкой земли, как, впрочем и Киевской Руси.

     В X-XII веках шел бурный процесс разложения княжеской дружины. Она уже не только и не столько была военным отрядом при князе, сколько кузницей кадров для органов государственного управления. Если ранее она делилась на две части – старшую и младшую дружины и полностью зависела от князя, то теперь дружинники во всю включались в выполнение административных функций. Представители старшей дружины активно участвовали в деятельности рады (совета) при князе, они назначались наместниками князя (посадниками) в регионы и на разнообразные руководящие должности. Земли бояре получали в качестве кормлений, и если изначально срок кормления не превышал года, то постепенно кормления превращались в вотчинное, т.е. наследственное, землевладение. Из числа старшей дружины князь назначал воевод – предводителей военных отрядов, тысяцких – руководителей ополчения и первых полицмейстеров, посадников – своих представителей в других городах княжества, куда не было возможности направить члена династии. Полоцкая династия достаточно долго была немногочисленной, а значительных городов в княжестве было много. Оседая на местах, входя в родство с местной знатью, бояре все более отдалялись от князя и начинали преследовать свои личные интересы. Из военной правящей государственной элиты дружина превращается в вотчинников – региональную корпоративную боярско-дружинную верхушку. В то же время каста бояр не была замкнутой, туда за особые заслуги могли попасть представители младшей дружины, а также иноземцы на княжеской службе.

     Если  высшие государственные должности занимали в основном представители старшей княжеской дружины, то среднюю и низшую прослойку исполнителей пополняли кадры из рядов младшей дружины. Они выполняли роль слуг при князе и параллельно выполняли отдельные административные поручения: данщики собирали подати, мытники – торговые пошлины, вирники – штрафы и т.д. Из числа младших дружинников в XI–XII веках формировался и аппарат управления непосредственными княжескими владениями – доменом. Дворцово-вотчинную систему управления возглавлял огнищанин или тиун дворный. Он руководил двором князя – т.е. его отроками или слугами, домашним хозяйством князя и его финансами. Слуги князя (или тиуны) заведовали различными отраслями домашнего хозяйства: конюшие отвечали за княжеских лошадей, ключники за всевозможные склады с припасами и т.д. При этом вотчинная администрация могла комплектоваться и из зависимых от князя людей, в том числе и рабов (холопов). Кроме решения задач по управлению княжескими имуществами, представители вотчинной администрации могли получать поручения, относящиеся к выполнению государственных исполнительных и судебных функций. Происходило это в условиях дефицита аппарата управления по согласованию с вече. В итоге две системы управления – десятичная (посадники, тысяцкие и т.д.) и вотчинная (тиуны) постепенно ассимилировались в единую систему управления. За свою службу «дворяне» (т.е. слуги княжеского двора) получали денежное вознаграждение, но чаще в виде условной земельной собственности – поместья.

     Специфичными  чертами обладала система управления в Туровском княжестве. Она формировалась в условиях тотального подчинения Турова киевским князьям и участия Туровского княжества в лестничной системе престолонаследия, господствовавшей в Киевской Руси. Соответственно, самостоятельной династии в Турове долгое время (до середины XII века) так и не сложилось. В Турове до середины XII века слабым влиянием пользовалось вече, поскольку его роль в избрании князя была минимальна, князя однозначно назначали из Киева и близость мощного соседа означала скорое наказание за несогласие с политикой центра. Поскольку в Киеве великие князья часто менялись по нескольку раз в год, то положение князя в Турове так же было непрочно и непостоянно. В этой ситуации в Турове, как и в Новгороде, огромное влияние приобретает должность посадника – руководителя административно-исполнительной ветви власти и тысяцкого – исполнявшего полицейскую, военную и функцию надзора за торговлей. Таким образом, слабость, ввиду объективных обстоятельств, одних органов власти породило усиление полномочий других властных структур.

     Важнейшим субъектом управления в древнерусских  княжествах становится церковь, не смотря на то, что светская и духовная власти на Руси существовали автономно, и православные иерархи (в духе восточнохристианской концепции государства) не вмешивались непосредственно в дела светской власти. Тем не менее, церковь поддерживала власть князя, епископы и игумены обязательно входили в состав совета при князе и играли ключевую роль на вечевых собраниях (вспомним роль Ефросиньи Полоцкой в избрании князя Васильки на полоцкий престол в 1132 году). В отсутствие князя именно епископ оставался высшим должностным лицом в государстве и таким образом принимал на себя некоторые административные функции, пусть и не закрепленные законодательно. Так, от имени полоцких епископов и жителей города заключались международные договоры, епископы руководили вечевыми собраниями, на которых решались вопросы о приглашении или изгнании князей, решения вече закреплялись печатью иерарха церкви.

     Структурно  церковь в Киевской Руси представляла из себя митрополию, подчиненную константинопольскому патриарху. Митрополия эта была огромная, к началу XIII века насчитывала около 16 епархий, из которых две полностью располагались на территории современной Беларуси. В 992 году была образована епархия в Полоцке, в 1005 – в Турове. Епархии состояли из приходов, возглавляемых священниками, которым помогали диаконы и церковнослужители. Первоначально на епископские кафедры назначались греки и болгары, со временем стали появляться и свои компетентные кадры. Так, в середине XII века в Турове жители города с согласия князя и высшего церковного руководства избрали себе епископом авторитетного Кириллу.

     Высшая  власть в церкви принадлежала митрополиту  и собору епископов. Они сообща решали кадровые вопросы, основывали новые епархии. Очень часто в работе церковных соборов участвовали представители светской власти – князья и их наместники. Светская власть была очень заинтересована в помощи церкви в деле объединения древнерусских княжеств, преодолении княжеских междоусобиц и вражды. Именно церковь старалась поддерживать в массовом сознании представление о Руси и народе, ее населявшем, как о едином территориальном и духовном целом, о могуществе единого государства. И если верховная власть киевского князя уже давно оспаривалась на местах представителями местных династий, то духовная власть киевского митрополита оставалась для всей бывшей Киевской Руси непререкаемой.

     Таким образом, в X – XIII веках государственную власть в древнерусских княжествах, в том числе Туровском и Полоцком, делили между собой князья и самые знатные бояре, выступавшие в качестве ближних советников князя. Форма правления в виде «дружинного государства» сочетала в себе элементы монархической, олигархической и демократической традиций, причем ни одна из них полного преимущества так и не получила. 
 

ГЛАВА 2. ФОРМЫ ФЕОДАЛЬНОЙГОСУДАРСТВЕННОСТИ НА ТЕРРИТОРИИ БЕЛАРУСИ. СТРОИТЕЛЬСТВО МНОГОНАЦИОНАЛЬНЫХ ФЕОДАЛЬНЫХ ГОСУДАРСТВ ВЕЛИКОГО КНЯЖЕСТВА ЛИТОВСКОГО (XIV – XVI ВЕКА) И РЕЧИ ПОСПОЛИТОЙ (XVI – XVIII ВЕКА) 
 

2.1. Особенности формирования  государственности  Великогокняжества  Литовского 

     Княжеско-вечевой строй; сословно-представительская монархия; личная уния; феодальное государство; Великий князь – Господарь; полномочия; распорядительно-исполнительные органы власти; великокняжеский суд; престолонаследие; выборность монарха; сепаратизм; титул; «прислушивающиеся» земли; паны-рада; феодалы-вотчинники; Кревская уния; земские привилеи; феодальное сословие; административно-территориальная реформа 1565-1566 годов; воеводства; поветы; каштелян; маршалок земский; гетман наивысший; канцлер; подскарбий земский; Метрика; казна; сейм (сойм); «наказы»; «полевой сейм»; поветовый сеймик; княжеские наместники; староста; маршалок поветовый; хорунжий; державцы; «Волочная помера»; магдебургское право; самоуправление. 

     Исторические  научные концепции  формирования феодального  многонационального государства на территории Беларуси.

     Прежде  всего, необходимо отметить, что сама проблема происхождения Великого княжества Литовского изначально имеет в своей основе идеологический конфликт, основными участниками которого являются польская и русская стороны, к ним чуть позже присоединяются литовские и белорусские участники научных споров. Польское, литовское, белорусское, украинское национально-освободительные движения в XIX – начале XX века создавали свои государственные идеологии, в которых важнейшее место отводилось трактованию происхождения ВКЛ и степени участия каждой нации в государствотворческом процессе в те далекие времена.

     Первая  концепция происхождения ВКЛ, которая и в настоящий момент считается в той либо иной степени общепринятой, исходит из идеи параллельно осуществлявшейся эволюцией литовского общества к государственности и одновременном завоевании ими соседних славянских земель. Эта концепция зародилась еще в XVIII веке, окончательно оформилась в XIX веке и является основой для современных теорий происхождения ВКЛ в Литве, Польше и, частично, в России (ранее – в СССР). К пионерам данной концепции можно отнести историков Иоахима Лелевеля и Юзефа Ярошевича, работавших в Виленском университете в 1820-х годах, а также их современников Теодора Нарбута, Михаила Балинского. Концепция носит название «балтской» или «литовской».

     Концепция Литовско-Русского государства ВКЛ возникла в среде русского научного сообщества, которое больше интересовалось степенью русского начала в период образования государства. Естественно, у истоков государства ВКЛ основная созидающая роль принадлежала культурной, образованной, опытной в государственных делах славянской элите, которая поддержала балтскую династию, обладавшую военными ресурсами и находящуюся в то время на подъеме. Соответственно, балтская династия переняла древнерусские традиции государственного управления, более того, переняла славянский язык и православную веру, т.е. в значительной степени славянизировалась. Среди авторов этой «литовско-русской» концепции необходимо отметить Владимира Антоновича, Николая Дашкевича, Матея Любавского, Митрофана Довнар-Запольского и др. Работы этих историков отличались высоким научным уровнем, что особо ценно, т.к. в то время в идеологической борьбе за белорусские земли между польской и российской элитами применялись часто не совсем научные методы.

     Так, Антонович считал, что первые великие  князья в расширении границ княжества и противостоянии тевтонцам опирались как на свое балтское ополчение, так и на добровольную помощь ополчений с русских земель. Любавский доказал, что ядром государства являлись как балтские, так и «русские» земли, а ВКЛ являлось прямым продолжением и дальнейшим развитием истории Киевской Руси. Таким образом, и государство было Литовско-Русским.

     Польская  историография ответила более углубленной  разработкой концепции раннефеодального литовского государства, формирование которой происходило параллельно с завоеванием восточнославянских земель. Чуть позже это государство вспупило в добровольную унию с Польшей и со временем добровольно стало частью польского государства. Так, Юлиуш Летковский и Витольд Каменецкий (XIX в.) считали, что захват «русских» земель литовскими племенами начался еще до образования государственности у балтов.

     В 1920-1930-х годах Генрих Ловмянский в рамках существовавшей создает  оригинальную «дружинную» концепцию происхождения Великого княжества. Созидающей силой государства он считал литовские дружины, которые в ходе экспансии с целью грабежа на славянские земли ускорили эволюцию литовского общества. Более того, создание государства сопровождалось как завоеванием славянских земель данными дружинами, так и литовского общества. Общий тезис об изначальной враждебности между балтами и славянами остался незыблим, как и тезис о завоевании славян победившими балтами.