Ф.М. Достоевский в Семипалатинске. Ссылка, служба и изменение взглядов

       Достоевский ведет переписку с издателями журнала: «Русский вестник», «Русское слово», «Современник».

       Еще в 1857 году сотрудник «Русского слова» Е.А. Моллер через М.М. Достоевского предлагает писателю сотрудничать в  журнале, который начинает издаваться в 1858 году. Писатель отсылает в «Русское слово» повесть «Дядюшкин сон». Повесть была принята издателем нового журнала, графом Г.А. Кушелевым – Безбородко, с благоговением, и опубликована в начале 1859 года. За нее Достоевский получает 500 рублей серебром.⁵¹

       В «Современнике» Некрасов вроде бы заинтересовался новым произведением «село Степанчиково». Но, получив рукопись он повел себя уклончиво, а затем предложил условия, равносильные отказу. Писатель П.М. Ковалевский так описал отзыв Некрасова о «Селе Степанчиково»: «Достоевский вышел весь, ему не написать ничего больше».⁵²

       Переговоры  с Катковым шли неспешно. Достоевский  отсылает ему «три четверти» романа, после чего издатель «Русского вестника»  посылает писателю 200 рублей в счет гонорара за «Село Степанчиково»⁵³

       Желание Федора Михайловича получить чистую отставку, наконец, осуществилось. 18 марта 1859 года Достоевский был уволен в отставку по болезни с возведением в следующий офицерский чин – подпоручика. В апреле Достоевский получает приказ о своем увольнении. За писателем продолжается вестись секретный надзор. Ему запрещено проживать в Петербурге и Москве. Местом жительства определен город Тверь.

       Последние недели семипалатинской жизни Достоевского были скрашены встречей с Чоканом Валихановым, возвращавшегося из опасного секретного путешествия в закрытую для европейцев Кашгарию. Чокан Чингизович постоянный гость в доме Достоевского: «До утра длятся рассказ Валиханова о таинственном Кашгаре, о долгом и опасном пути, о краях, известных европейцам никак не более внутренней Африки». ⁵⁴

       30 июня 1859 года Достоевский получает «проездной билет за № 2030», этот документ сохранился и находится сейчас в Семипалатинском городском архиве.

       На  сборы уходят два дня. Писатель покупает большой тарантас. Артемию Гейбовичу  Достоевский дарит коллекции  минералов и старинных вещей, свою фотографию в мундире офицера 7 линейного батальона (из этих вещей сохранилась только фотография). Договорился он с Артемием Гейбовичем, что он возьмет к себе денщика Василия.

       В 5 часов по полудни 2 июля 1859 года тарантас выехал за городскую черту Семипалатинска.⁵⁵  
 

Глава 3. Эволюция социально-политических идей Ф.М. Достоевского

      в 1860 -70 е годы 
 

      3.1 Начало переоценки  жизненных взглядов 
 

       Возвратившись в конце 1859 года в Петербург, Достоевский  вскоре становится идейным руководителем и фактическим редактором журнала «Время», издававшегося с января 1861 по апрель 1863 года М. М. Достоевским. Кроме братьев Достоевских, ближайшими сотрудниками «Времени» были критик-славянофил Аполлон Григорьев, философ-идеалист Н. Н. Страхов, А. Н. Майков, Я. П. Полонский, В. В. Крестовский. Из произведений самого Достоевского, кроме статей и фельетонов, во «Времени» были помещены «Записки из Мертвого дома» (1861—1862),⁵⁶ роман «Униженные и оскорбленные» (1861), «Скверный анекдот» (1862) и «Зимние заметки о летних впечатлениях» (1863).

       Свою  позицию в общественной борьбе времен первого демократического подъема  в России Достоевский сформулировал  в написанных им программных «Объявлениях об издании „Времени“» и в ряде статей, печатавшихся на страницах журнала (наиболее важные из них — «Ряд статей о русской литературе», 1861 и «Два лагеря теоретиков», 1862). Достоевский выражает в этих статьях свой патриотизм, любовь к русскому народу, веру в его великое будущее, высоко оценивает разум народных масс и их роль в исторической жизни. Но вместе с тем статьи Достоевского отражают рост противоречий в его мировоззрении, усиливающийся влиянием на него идей дворянско-монархической реакции. Влияние это всё более определенно сказывалось в статьях Достоевского и подчиняло себе общее направление «Времени».

       В своих фельетонах 40-х годов Достоевский  принимал участие, как уже говорилось, в борьбе со славянофилами. И позднее  он остался чужд идеализации допетровской московской Руси, признавал историческую необходимость петровских преобразований, закономерность сближения России в XVII—XVIII веках с Западной Европой.

       Однако  уже показания Достоевского на следствии  по делу петрашевцев свидетельствуют о воздействии на него некоторых исторических идей славянофилов. В 60-е годы воздействие это значительно усиливается. Хотя Достоевский и в следующие годы продолжал полемизировать со славянофилами, в начале 60-х годов обнаруживается сближение его взглядов во многих решающих пунктах со славянофильской доктриной.

       Центральной идеей, выдвинутой Достоевским во «Времени», была идея «почвы». Петровская реформа, утверждал он в своих статьях, была исторически необходима, так  как старая московская Русь изжила себя и переживала уже до Петра серьезный кризис. Но преобразования Петра были навязаны народу деспотически, насильственно и поэтому имели свою вредную сторону. Они вырыли пропасть между высшими, образованными классами и народом, привели к мучительному и болезненному отрыву культуры образованных слоев от народной «почвы». Отрыв этот был до определенного времени исторически оправдан тем, что русской интеллигенции нужно было принять в себя наследие многолетнего развития европейской мысли, стать полноправной участницей в движении общечеловеческой культуры и образования. Теперь же, говорил Достоевский, когда результат этот достигнут, задача образованной России — отказаться от своего векового разрыва с народом, сблизиться и соединиться с ним — возвратиться к родной «почве». Образованные классы должны научить народ грамоте, передать ему накопленные ими культуру и образование, уничтожить сословные различия, а сами взамен получить сохраненные народом и утраченные ими «почвенные» начала — нравственную стойкость народа и его высокие моральные идеалы общинной жизни, правды и справедливости.

       При всей политической расплывчатости этих «почвеннических» идей Достоевского в  его взглядах начала 60-х годов  сказывалась неутраченная до конца  связь писателя с некоторыми демократическими традициями. Достоевский признавал определяющую роль народа в жизни нации и связывал будущее России с выступлением народа на арену исторической жизни и культурного творчества. Ссылаясь на раскол и на общинный быт, он видел в них доказательства способности народных масс «к политической жизни» (XIII, 251). Силы высших классов, — писал он в статье «Два лагеря теоретиков», — «чрезвычайно малы, если не ничтожны. Разрозненные с народом высшие классы не подновляются новыми силами — оттого чахнут, ничего не вырабатывают... Да! нужно открыть двери и для народа, дать свободный простор его свежим силам» (XIII, 249, 250). Именно этим объясняется, что в начале 1861 года Чернышевский в рецензии на первый номер «Времени» писал, что журнал братьев Достоевских «заслуживает внимания публики», так как, судя по его первому номеру, он обнаруживает направление, «достойное симпатии».⁵⁷

       Однако  основная тенденция взглядов Достоевского уже в эпоху «Времени» делала его прямым антагонистом революционной  демократии 60-х годов. Чернышевский и Добролюбов исходили в своих взглядах из понимания противоположности интересов господствующих классов интересам народа. Они гениально сумели еще в годы, предшествовавшие проведению крестьянской реформы, понять, что подготовляемая правительством реформа неизбежно будет отвечать интересам помещиков, что подлинное освобождение народа может явиться лишь результатом народной революции. В противоположность этому в основе «почвеннических» идей Достоевского лежала реакционно-идеалистическая утопия примирения враждующих сословий и классов. Идеализируя, подобно либералам, царское самодержавие и осуществленную им крестьянскую реформу, Достоевский в своих статьях во «Времени» утверждал, что реформа кладет начало сближению сословий в России, которое должно привести дворянство и народ к духовному единению и братству. Достоевский заявлял, что духовная связь между высшими классами и народом в России никогда не утрачивалась окончательно, в отличие от Западной Европы, и что в этом — одно из преимуществ исторического развития России, которое обегчит ей разрешение социальных антагонизмов не по западноевропейскому образцу — путем борьбы и революционных кризисов, а путем примирения и духовного единения господствующих классов и народа.

       Считая, что в России в противоположность  западноевропейским странам не может возникнуть «взаимной вражды сословий» (XIII, 109), Достоевский доказывает, что особенность эта заложена «самой природой в духе русском, в идеале народном» (XIII, 41). Отрицание противоположности интересов народа и господствующих классов, стремление противопоставить «надклассовые» будто бы национальные идеалы — социальной борьбе приближали Достоевского ко взглядам славянофилов и определяли его глубокое расхождение с демократическим лагерем.

       Призывая  к «всеобщему духовному примирению», Достоевский и другие сотрудники «Времени» пытались взять на себя роль посредников между либералами и демократами 60-х годов, между славянофилами и западниками. Они утверждали, что журнал их открывает путь к взаимному сближению и примирению партий. На деле стремление встать выше общественной борьбы, выше противоположных партий и общественных направлений означало неизбежно защиту реакции. Это доказала очень скоро та позиция, которую «Время» заняло в литературно-общественной борьбе начала 60-х годов.

       В 1861—1862 годах основным противником, с которым вело борьбу «Время», был  «Русский вестник» Каткова. В ряде своих  полемических выступлений против «Русского  вестника» Достоевский высказывался за свободу печати, защищал добролюбовский «Свисток», отражал нападки на прогрессивную журналистику и демократическую молодежь, с уважением отзывался о Белинском, Добролюбове и Чернышевском. Однако уже в первых номерах «Времени» Достоевский заявил о своем решительном принципиальном расхождении с идеями «Современника», продолжая неизменно подчеркивать это и в дальнейшем. В статье «Г.—бов и вопросы искусства» (1861) Достоевский возобновил спор о задачах искусства, который он вел еще в 40-х годах с Белинским и Петрашевским: отрицая идею общественного служения искусства, которую защищал в своих статьях Добролюбов, Достоевский утверждал, что искусство не может ограничивать себя определенным направлением, так как жизнь и искусство, выражающее ее, якобы шире любых теоретических направлений.

       Как в общественно-политической области «Время» пыталось занять позицию между либералами и демократами, так и в области эстетики Достоевский попытался занять место между Добролюбовым и сторонниками «искусства для искусства». Достоевский сделал в своей статье много глубоких критических замечаний, направленных против теории «искусства для искусства». «Искусство, — писал он, — всегда современно и действительно, никогда не существовало иначе и, главное, не может иначе существовать» (XIII, 90). Но критикуя идею «искусства для искусства», утверждая правильно, что искусство всегда связано с жизнью и интересами человека, Достоевский резко выступил против идей революционно-демократической эстетики 60-х годов. Он доказывал, что «главной сущностью» искусства является «свобода вдохновения». Требование Добролюбова, «чтоб художник говорил о деле, служил общей пользе, был верен современной действительности, ее потребностям, ее идеалам», Достоевский охарактеризовал как «непонимание основных законов искусства» (XIII, 86). Предлагая в противовес Добролюбову свое решение вопроса об отношении искусства к политической борьбе, Достоевский повторил аргументы сторонников «чистого искусства», утверждая, что к произведению искусства, в силу многостороннего характера его воздействия на человека, могут быть предъявлены лишь художественные, а не политические требования. Уже в 1861 году во «Времени» появляются статьи Н. Н. Страхова, направленные против материализма и революционно-демократических взглядов «Современника», а в 1862—1863 годах полемика «Времени» с «Современником» и «Русским словом» становится всё более ожесточенной.

       По  мере того как определялось направление  «Времени», менялось и отношение  к журналу революционно-демократического лагеря. Уже в 1863 году Щедрин вынужден был констатировать, что предположение  Чернышевского о том, что из «Времени» «может что-нибудь выйти», не оправдалось. Имея в виду претензию «Времени» занять особую «среднюю» позицию между революционно-демократическим лагерем и крепостнической реакцией и примирить их между собой, Щедрин гневно писал: «Какой руководящей мысли вы были органом? никакой. Что вы высказали? ничего. Вы постоянно стремились высказать какую-то истину вроде „сапогов в смятку“, вы всегда садились между двух стульев, и до того простирали свою наивность, что даже не хотели заметить, как шлепались на пол».⁵⁸ И Щедрин предсказывал неизбежный переход сотрудников «Времени» с развитием общественной борьбы в лагерь врагов освободительного движения: «...вы начнете катковствовать в самом непродолжительном времени».⁵⁹

       Предвидение Щедрина оправдалось в 1864—1865 годах. В апреле 1863 года «Время» было запрещено правительством за статью Страхова «Роковой вопрос», посвященную польскому восстанию. Статья эта была фактически направлена против польского национально-освободительного движения: она представляла собой попытку дать освещение вопроса об исторических отношениях России и Польши с точки зрения реакционно-славянофильской философии истории. Но содержавшая ряд противоречивых формулировок статья Страхова в первый момент показалась представителям реакционной журналистики и высшей правительственной бюрократии, напуганным польским восстанием и «нигилизмом», антиправительственной. После того как истинный смысл статьи был понят правительством, братья Достоевские с 1864 года снова получили разрешение на издание журнала под измененным названием — «Эпоха».

       В «Эпохе» определилось сближение  Достоевского с лагерем дворянско-монархической  реакции 60-х годов. 1861—1862 годы были в России, по выражению В. И. Ленина, годами «революционного возбуждения».⁶⁰ В эти годы вокруг «Современника» сплачиваются передовые революционно-демократические силы. Создается общество «Земля и воля», появляются революционные воззвания и прокламации, по всей России происходят крестьянские волнения, вызванные нежеланием крестьян принимать «Положение» 19 февраля. В мае 1862 года Достоевский, по его позднейшему свидетельству, нашел у своих дверей одну из революционных прокламаций начала 60-х годов,⁶¹ которая заставила его обратиться к Чернышевскому с просьбой воздействовать на молодежь, чтобы отвлечь ее от революционных действий. По воспоминаниям Чернышевского, при этом свидании, происходившем во время петербургских пожаров 1862 года (в возникновении которых реакция в целях провокации обвиняла революционеров), Достоевский находился под влиянием клеветнических утверждений о связи революционеров с «зажигателями».⁶²