Дистанцирование главных членов предложения

1) стремление к «прислонению»  интонационно-ритмически слабых  компонентов предложения к интонационно-ритмически  более сильным компонентам предложения — это явление чрезвычайно отчетливо выражено, например, в энклитическом «прислонении» неударных местоимений к спрягаемой форме глагола и повествовательном неподчиненном предложении;

2) стремление к постановке более обширных, т. е. ритмически более весомых компонентов предложения или словосочетания, после более коротких, т. е. ритмически более легких, — так называемый «закон нарастающих членов» О. Бехагеля;

3) стремление к интонационному  подчеркиванию, выделению первого  и последнего места в предложении, в связи с чем эти места в предложении обычно считаются наиболее «выгодными», «ударными» в немецком предложении [3, c. 295-296].

Во всех этих случаях  сами ритмико-интонационные факторы  так или иначе обладают определенными  и весьма существенными функциями в строе предложения, а    именно в первую очередь функциями    структурно-грамматическими.     Они    помогают  построить  немецкое предложение  как  определенную  цельность и расчленить его на четкие, в свою очередь цельные, сцементированные  отрезки.  Так, прислонение слабых компонентов предложения к сильным создает основу для всего ритмико-интонационного построения предложения, для выделения в нем синтагм как его прочно организованных    ритмико-интонационных компонентов.  Результатом действия  «закона нарастающих членов»  является ритмико-интонационное усиление    завершающих компонентов синтаксических единств, что ведет к    большей структурной завершенности, а тем самым вообще к большей «закрытости» и к большей скрепленности, цементированности предложения и словосочетания. И в том же направлении — по отношению к предложению — действует тенденция к ритмико-интонационному усилению начальной и конечной позиции в предложении.

Во всех этих случаях  достижение соответствующих структурно-грамматических    целей    данными    ритмико-интонационными тенденциями  реализуется  в   порядке   слов,   оформляется   через те или иные конфигурации в последовательности слов. Таким образом, порядок слов непосредственно участвует здесь в выполнении соответствующих    структурно-грамматических  задач.  Более того, порядок слов является абсолютно необходимым медиумом, только через который эти задачи и могут быть выполнены. Здесь возникает значительная близость к таким построениям порядка слов,  как рамочная конструкция,  которая  также  служит средством    структурно-грамматической    организации    предложения. Более того, рамочная конструкция и формы порядка слов, вызываемые к жизни данными ритмико-интонационными тенденциями, внутренне, а вероятно, в конечном счете, и генетически связаны друг с другом. Но мы не    можем   все же рассматривать формы порядка слов, вызываемые, например, «законом нарастающих членов», как прямую аналогию рамочной конструкции, как способ  реализации  структурно-грамматической - функции   самого порядка слов. Как мы уже подчеркивали, разница заключается здесь в том, что «закон нарастающих членов» сам по себе выступает как явление ритмико-интонационное, только использующее формы порядка слов. Между тем рамочная конструкция выступает  как  непосредственное   проявление   структурно-грамматической функции самого порядка слов.

1.4  Рамочная конструкция самостоятельного предложения – специфическая особенность немецкого языка

Сегодня общепризнан  тот факт, что рамочная конструкция, как «база для всей системы порядка слов в немецком языке» [3, c. 149], является одним из самых спорных вопросов, возникающих при исследовании разных сторон немецкого синтаксиса. Развитие порядка слов, и в частности рамочной конструкции предложения, принадлежит к числу наиболее разработанных, но, тем не менее, наиболее спорных вопросов исторического синтаксиса немецкого языка. Нет полной ясности в вопросах возникновения, распространения, постепенно перерастающего в господство рамочной конструкции, что в свою очередь затрудняет понимание природы и функциональности данного явления, как и причин отклонения от него.

М.Д.Боголюбов ссылается на богатую историю и древнее происхождение рамки. Рамочная структура была издревле свойственна всем западногерманским языкам- древнеанглийскому, древнесаксонскому, древненемецкому. В английском языке в XII-XIIIвв. возникли определенные условия, способствовавшие сужению возможности употребления глагольно-сказуемной рамки, и в современном языке от нее остались лишь отдельные нераспространенные формы. В немецком языке действовали другие законы исторического развития, создавшие предпосылки для упрочнения рамочной организации предложения. Однако вплоть до середины XVII века полнорамочная структура предложения существовала с неполнорамочной на равных правах. В XVII-XVIII веках в складывающемся литературном варианте общенемецкого национального языка возникли строгие правила обязательного полнорамочного построения предложения. В то же время в памятниках, написанных на диалектах, а отсюда, весьма очевидно, и в разговорном языке, в отличие от официального письменного, сохранилась возможность употребления неполнорамочного строения предложения [17, с. 103-105].

Чтобы разобраться в  процессах, происходящих внутри рамки  и в ее окружении,  а также изучить основные тенденции, которые испытывает рамочная организация предложения в тот или иной исторический период, необходимо опираться на труды ученых, занимающихся исследованием данной проблематики.   

Согласно В.Г.Адмони рамочная конструкция неподчиненного предложения образуется дистанцированием спрягаемой формы глагола, стоящей на втором месте, и наиболее тесно связанных с этой формой в грамматическом плане компонентов предложения, стоящих на конце предложения. Этими компонентами могут быть:

1) именные части сложных глагольных форм:   Narziß hatte sich seiner genommen…[H.H.2, c.30];

2) именной  компонент  составного    глагольного    сказуемого: Wenn das Fieber ihn schüttelt, mag auch ein Aristoteles sich sonderbar benehmen [H.H.2, c.35];

3) отделяемая  приставка: Indessen füllte dies Grübeln Goldmunds Tage nicht aus [29, c. 42];

4) приглагольное отрицание: Lange zu grübeln, das vermochte er nicht [H.H.2, c. 42] ;

5) предикатив: Das greisenalter ist eine Stufe unsres Lebens…[H.H.1, c. 106];

6) именные компоненты  фразеологических глагольных образований: …immer wieder brachte er einen mürrischen Pultnachbarn zum Lachen…[H.H.2, c. 43];

7) прямое дополнение:  Das Leben, mein Lieber, hat freilich einen Sinn [H.H.1, c.32];

8) локальное  обстоятельство, особенно с направительной семантикой:   …und jeder tauchte sein Brot in die gemeinsame Milchschüssel…[H.H.2, c. 99];

9) предикативное определение:  Die körperlichen Freuden und Genüsse werden seltener und immer teurer bezahlt werden [H.H.1, c. 107].

Как видно из этого  списка, второй, дистанцированной от спрягаемой формы глагола частью рамки могут  быть все выступающие в форме отдельного слова компоненты самого глагола, все члены составного сказуемого, а при соответствующих условиях и члены группы глагола. При наличии ряда форм, способных образовывать рамку со спрягаемой формой глагола, предпочтение (в плане образования рамки) получают те формы, которые наиболее тесно связаны со спрягаемой формой глагола. Остальные формы располагаются в заполье (Nachfeld), причем степени связи со спрягаемой формой глагола — чем теснее они с нею связаны, тем ближе к концу они становятся, если не вмешивается действие каких-либо иных факторов.

В подчиненном предложении, введенном союзами или относительными местоимениями, центр тяжести в структурной организации предложения переносится на конечное структурное завершение предложения необходимым компонентом предложения — спрягаемой формой глагола. Однако рамочная конструкция имеется и здесь, образуемая даже двумя видами синтаксических связей. С одной стороны, рамка возникает здесь в результате дистанцирования подлежащего, стоящего на одном из первых мест в предложении, и спрягаемой формы глагола. С другой стороны, некое подобие рамки образуется наличием в самом начале предложения вводящего слова, необходимого для структурно-грамматической полноты данного вида элементарных предложений, и дистанцированной от нее спрягаемой формы глагола, также необходимой для структурной полноты предложения. Оба эти вида рамки совпадают, когда подчиненное предложение вводится относительным местоимением, играющим роль подлежащего в этом подчиненном предложении.

Рамка бывает полной и  неполной. При полной рамке в конце  неподчиненного предложения стоит  компонент, наиболее тесно связанный в грамматическом плане со спрягаемой формой глагола, а в подчиненном предложении — сама спрягаемая форма глагола. При неполной рамке за этими компонентами предложения стоят еще какие-нибудь другие компоненты — один или несколько, напр.: Er fand mit Hilfe des Meisters Unterkunft im Haus eines Vergolders am Fischmarkt…[H.H.2, c. 163].

Полное снятие рамки  происходит тогда, когда компоненты предложения, которые с точки  зрения закономерностей образования рамки должны были бы стоять в конце предложения, стоят в неподчиненном предложении непосредственно после спрягаемой формы глагола (при наличии других компонентов в заполье), а в подчиненном предложении сразу после подлежащего (опять-таки при наличии еще других компонентов в предложении).

Выделяются — в  плане образования  рамки — еще предложения рамочно-нейтральные.  В них вообще отсутствуют предпосылки для образования рамки. Среди неподчиненных предложений рамочно-нейтральными являются  предложения, у которых либо в заполье находится только один компонент, все равно какого характера (напр.: Ег kam zurück), либо при наличии нескольких компонентов в заполье нет ни одного, связанного особо тесной связью, со спрягаемой формой глагола (напр.: Er arbeitet lange eifrig). Рамочно-нейтральны также неподчиненные предложе-ния, в которых отсутствует глагол.

Предложения с полным нарушением рамки в литературном немецком языке встречаются очень  редко. Но предложения с неполной рамкой составляют весомую часть  всех рамочно не нейтральных элементарных предложений в немецком литературном языке.

В современном немецком литературном языке заметна тенденция  к некоторому разрыхлению рамочной организации предложения. Вопрос об известном ослаблении действия правил рамочного строения предложения  в современном немецком языке  дискутировался еще в 20-х годах. Исследователями нередко делается вывод о широком развитии нерамочных конструкций в современном немецком литературном языке, об одинаковой законности в настоящее время рамочной и нерамочной структур, о возможном вытеснении рамочной структуры другими структурами, в частности «линейной», или «нанизывающей», структурой.

Наиболее отчетливо  эта последняя точка зрения сформулирована X.Эггерсом [18, c. 246], который усматривает в качестве основной тенденции современного немецкого литературного языка тенденцию к упрощению структуры предложения с целью сделать его более ясным и «доходчивым», а основным средством для достижения этого он считает переход к «именной структуре» (с порядком слов: господствующий член – зависимый член) и отход от рамочных структур, где бы они ни проявлялись. Отказ от рамки, по мнению Эггерса, облегчает слушателю (или читателю) понимание предложения, поскольку его мысль «ведется прямым путем от общего к частному, от постигнутого к тому, что еще нужно постигнуть».

Еще более решительно подчеркивает влияние тенденции к именному строю предложения на судьбу рамочной конструкции Г. Мёллер [19, c. 115-120], который ставит вопрос об «изменении структуры предложения», причём для него новая «линейная» форма предложения прямо противоположна рамочному строению предложения. Правда, Мёллер не говорит о полном вытеснении рамочной конструкции, но считает, что «нанизывающая» форма предложения (Reihung) теперь может рассматриваться как второй основной тип структуры немецкого предложения — правда еще не вытесняющий полностью тип с рамочной конструкцией.

Эти положения содержат ряд правильных моментов, но целиком согласиться с ними нельзя. Ведь рамочная конструкция присутствует отнюдь не только в письменных формах речи. Напротив, именно в разговорно-обиходной речи, в недлинных предложениях, рамочная конструкция имеет свою основную базу. Доказательством этому мог бы служить любой обиходно-разговорный диалог, состоящий из рамочно не нейтральных предложений. Но мы сошлемся лучше на свидетельство самого Мёллера; в той же книге, в которой «нанизывание» противопоставлялось как более новое явление рамке, он показывает, что для иностранцев как раз в разговорной речи рамка является той важнейшей чертой немецкого языкового строя, которую им наиболее трудно усвоить. В разделе, озаглавленном «Риф для иностранцев», один из персонажей книги Мёллера, девочки Инга, носительница наивного языкового сознания, для которой единственно естественными являются формы обиходно-разговорной речи, рассказывает, как «смешно» говорили иностранцы, которых она сопровождала во время прогулки по городу, причем смешным оказывается именно то, что они не соблюдали рамочную конструкцию предложения: «... они понимали каждое слово, и могли все сказать, но они так. . . так комично ставили слова. . . Например, они сказали: „Soeben wir haben erblickt einen schwarzen Schwann auf der Insel im Schwannenteich”.

В книге К. Баумгертнера [20, c. 71-73], описывающей синтаксис обиходно-разговорной речи Лейпцига в середине нашего века, также отмечается типичность рамочной конструкции для недлинных предложений (судя по примерам, такими предложениями для Баумгертнера являются предложения длиной в 7 — 8 слов). Именно в стремлении обеспечить возможность создания рамочной конструкции видит Баумгертнер одну из причин предпочтения, оказываемого в обиходно-разговорной речи составным глагольным формам. Правда, в предложениях большего объема в плане порядка слов ведущим становится соотносительный ритмико-семантический (познавательно-коммуникативный) вес компонентов. Эти предложения строятся так, что «существеннейший элемент высказывания» (das Hauptwort der Mitteilung) cледует за менее важными членами предложения, даже за именными формами глагола. Однако это лишь означает, что при более сложном построении, в усложненных коммуникативно-структурных условиях, воздействие дополнительных факторов способно легко переориентировать исходную структурную схему предложения. Сама же эта исходная структурная схема, находясь в состоянии синтаксического покоя, строится по принципу рамочной конструкции.

Что касается литературного языка, то он действительно характеризуется большим числом предложений с неполной рамкой, а в отдельных случаях в нем встречаются даже предложения с полным нарушением рамки. Но в этом сказывается отнюдь не отказ от самого принципа глагольно-сказуемной рамки предложения, а достигнутая немецким литературным языком гибкость и маневренность в использовании порядка слов. Рамка остается для литературного языка основным и исходным типом порядка слов. Она употребляется там, где предложение литературного языка — так же как это имело место в обиходно-разговорной речи — находится в состоянии синтаксического покоя. А во всех тех весьма многочисленных и многообразных случаях в литературном языке, когда факторы разного рода с достаточной силой требуют постановки того или иного компонента предложения за пределами рамки, это осуществляется легко и по определенным схемам.