Пороки в деревне в начале 19 века

ста.

     Употребление  алкоголя в русской деревне  было неравномерным в течение  года, что завесило от

агарного календаря, времени постов и т.п. В связи  с этим интересно наблюдение земского врача В.И.

Никольского, который  в частности писал: «Мужик так  же редко видит водку, как и  мясо, и так же на-

брасывается на нее со всей жадностью. Обыкновенный мужик пьет водку, может быть десять дней в го-

ду, но зато уже пьет вволю, до пьяна, пропивает такие деньги, на которые он мог бы быть сыт продол-

жительное время»1215. В этом следует видеть проявление психологии русского мужика. Как надрывался

пахарь в поле до разрыва жил, так он и пил  вино, на полную катушку, до беспамятства.

     Рассматриваемая  проблема имела и ярко выраженный  социальный аспект. Размер расходов  на при-

обретение спиртного  в бюджете крестьянских хозяйств находился в прямой зависимости  от их хозяйст-

венного положения. В Лихвинском уезде Калужской губернии (1898 г.) в беспосевных хозяйствах за-

трачивалось на водку – 5 р., в хозяйствах с посевом до 3 дес. – 6 р., с посевом от 3 дес. – 10 р. Исследованиями начала ХХ в деревне была выявлена четкая дифференциация – зажиточные и бедняки пили

много, хотя и по разным причинам, а середняки –  крайне умеренно, считая водку помехой  для хозяйст-

вования. Пьянство зажиточного крестьянина служило в деревне предметом зависти: «Вот он и пьет, а

все у него есть». Бытовому пьянству были подвержены, прежде всего, социальные низы деревни –  бед-

няцкие и маломощные хозяйства. Земские статистики вывели закономерность, которая заключалась в

том, что чем  меньше земли у крестьян, тем выше в данной местности потребление  алкоголя. В исследо-

вании В. Черневского «К вопросу о пьянстве во Владимирской губернии и способах борьбы с ним»

(Владимир, 1911 г.) один  из корреспондентов писал: «Есть  нечего, сеять нечего, думал, думал,  не знаю,

что и делать, тоска  берет, пойдешь, выпьешь полбутылочки, хоть забудешься немного»1216. В большей

мере пристрастию  к «зеленому змею» были подвержены зажиточные и бедные жители села. Но одни

пили, потому что  могли себе это позволить, то другие от жизненной неустроенности.

    Пагубное  пристрастие к спиртному распространялось  в крестьянской среде по причине  возросшей

социальной мобильности  сельского населения. Процесс модернизации, сопровождающийся ломкой

патриархальных  устоев, наряду с позитивным началом, вносил в жизнь села далеко не лучшие черты

городского быта. В условии потери социальных ориентиров, маргинализации российского общества,

алкоголизм выступал вполне закономерным следствием произошедших изменений. Столыпинская аг-

рарная реформа дала новый толчок к пьянству. Наверное, не случайно ее инициатор исключил из сози-

дательного потенциала реформы «пьяных и убогих». Современным  исследователям, которые так вос-

торженно оценивают ее результаты, не следовало бы забывать, что среди этих 25 % «укрепленцев» бы-

ли и те, которые  пропили свои наделы немедленно по выходу из общины.

    Сухой  закон в России был введен  в 1914 г., после начала Первой  мировой войны. Искоренить упот-

ребление спиртного не удалось, в тоже время развилась нелегальная торговля вино-водочными изде-

лиями. В годы войны получило распространение различного рода суррогатов – денатурата, политура,

лака, одеколона, активизировалась контрабанда спиртным1217. Но запретительные меры сделали свое

дело. Многие исследователи  отмечали, годы войны стали для  русской деревни времен трезвости. Даже

проводы в армию  «годных» проходили в деревне  без традиционных пьяных загулов. С  введением сухо-

го закона многие питейные традиции (угощение при найме, как средство отсрочки долгов и т.п.) стали

заменяться денежным расчетом. Деревня неожиданно обнаружила спрос на трактора, селекционное

зерно и скот. Увеличились  вклады сберкассы: с августа 1914 по апрель 1925 гг. деревенские вклады вы-

росли на 261, 7 млн. р., тогда как за тот же период прошлого года только на 6,5 млн. р. Постепенно ме-

нялся образ жизни: по данным анкет расходы на свадьбу перестали быть разорительными, сократив-

шись в 10 – 15 раз только за счет спиртного1218. Повсеместно отмечалось снижение хулиганства, улуч-

шение семейных отношений, пробуждения тяги к знаниям, интереса к общественным делам1219. Про-

изошедшие перемены были отмечены сельским духовенством. «Закрытие казенных лавок привело  к от-

резвлению народа, а вместе с тем выдвинула вопрос заполнения досуга. Вместе с пьянством в порази-

тельной степени  сократилось и хулиганство» –  сообщали из курской епархии в 1915 г.1220

    Революционная  эпоха принесла в деревню новый  всплеск пьянства. В годы революционной  стихии

срднедушевое употребление алкоголя по сравнению с 1903 г. выросло в стране на 12,72 %, сократив-

шись к 1908 на 3,3 %. Нередко погромы барских усадьб во время аграрных беспорядков сопровожда-

лись повальным пьянством. Например, в донесении министру юстиции от 9 марта 1905 г. о разгроме

орловскими крестьянами  экономии Великого князя Сергея Александровича сообщалось следующее:

«Разгромили винный склад, спирт расхищали ведрами, корытами, бочонками, кувшинами, пили ею на

месте и пили без меры, вследствие чего четверо крестьян умерло тут же около склада»1221. И такие при-

меры можно было бы приводить и далее. Борьба за освобождение от эксплуататорского гнета частью

общества была воспринята как свобода от нравственных норм и время разгула низменных  страстей. Со-

бытия 1917 г. способствовали моральной деградации общества и  алкоголизации населения страны, но

это уже тема специального исследования.

    Традиции  общинного уклада, консерватизм  крестьянской жизни, интересы  собственного хозяйства

– все это факторы, которые удерживали крестьянство от повального пьянства. Пагубному пристрастию

в селе были подвержены в основном лица, утратившие связь  с аграрным трудом. Социальные катаклиз-

мы начала века, возросшая мобильность сельского  населения, модернизация страны в целом  вели к ломке традиций крестьянского мира. Рост девиантного поведения крестьян, во всех его проявлениях,

стал закономерным следствием утраты привычных жизненных  ценностей, увеличения доли маргиналь-

ных слоев. Ослабление религиозных чувств в крестьянской среде также сыграло свою пагубную роль.

Это в первую очередь  касалось сельской молодежи. Она в  большей мере оказалась подвержена ложным

представлениям, воспринимало вино и последующее хулиганство  как свидетельство собственного

удальства, как  демонстративный вызов традициям  и нравам старшего поколения. 

                                                  Аборт. Детоубийство 

    В определенной  мере показателем нравственной  атмосферы русского села могут  служить действия,

нарушающие принципы христианской морали. Согласно церковному уставу за вытравливание плода

зельем или с  помощью бабки-повитухи накладывалась  епитимья сроком от 5 до 15 лет. В дореволюци-

онной России аборты были юридически запрещены. По уложению о наказаниях 1845 г. плодоизгнание

было равносильно  детоубийству и каралось каторжными работами сроком от 4 до 10 лет. Говорить о

числе абортов в дореволюционный период чрезвычайно сложно, статистика их фактически не велась. За

период с 1897 по 1906 гг. в России в истреблении  плода было обвинено

184 женщины, из  них осуждено 761222. В период с  1910 по 1916 гг. число осужденных за  плодоизгнание

в год составляло от 20 до 51 женщины. Безусловно, эти цифры  не отражали истинного масштабов дан-

ного явления. В действительности случаев искусственного прерывания беременности было значительно

больше. Статистика может сказать о многом, но, наверно, важнее понять мотивы, толкавшие женщину

на поступок, который  трудно признать обыденным. При всей своей неординарности это явление  тоже

деревенской жизни, ее скрытой стороны.

    Тяжела  была в селе участь согрешившей  девушки. Страх позора от родных  и односельчан толкал

некоторых из них  к уходу из жизни. Другие находили выход в том, что тщательно  скрывали результат

греха искусственным  подтягиванием живота. Накануне ожидаемых  родов такая девица находила повод

уехать из деревни  и, если это удавалось, разрешалась  родами вдали от дома и там же побрасывала ре-

бенка живым или мертвым1223. Иные, обнаружив «интересное положение», пытались вызвать выкидыш.

По сообщениям корреспондентов тенишевского бюро, чтобы «выжить» ребенка в деревне перетягивали

живот полотенцем, веревками, поперечниками, клали тяжести, били по нему и т.п.1224 Помимо приемов

механического воздействия, для вытравливания плода в  деревне употребляли (часто с  риском для жиз-

ни) различные химикаты. «Изгнание плода практиковалось часто, – признавал в корреспонденции  В.Т.

Перьков, информатор из Болховского уезда Орловской губернии, – к нему прибегали девицы и солдат-

ки, обращаясь для этого к старухам-ворожейкам. Пили спорынь, настой на фосфорных спичках, порох,

селитру, керосин, сулему, киноварь, мышьяк»1225. Традиция использовать услуги деревенских «эскула-

пов» для прерывания беременности сохранялась в 20-е гг. ХХ в. В книге о нравах сельской молодежи,

изданной в 1926 г., автор писал: «За последние два года аборты в деревне стали обычным явлением.

Этим делом занимаются женщины без всякого медицинского образования, но с богатой практикой  по

этой части. Аборт  производится самым примитивным  способом: путем прокалывания матки  или упот-

ребления хины»1226.

    В крестьянских представлениях аборт, по степени греховности, приравнивался к убийству («загу-

били ведь душу») и влек за собой самое страшное наказание («в бездну за это пойдешь»). Девушка, со-

вершившая убийство младенца во чреве, подвергалась большему осуждению, чем родившая без брака.

«Убить              своего             ребенка              –              последнее             дело.

И как Господь  держит на земле таких людей, уж доподлинно Бог терпелив!» – говорили крестьяне1227.

Правда, в отдельных  местностях, например, в Борисоглебском уезде Тамбовской губернии отношение  к

прерыванию беременности было не таким строгим. «Как сами матери, так и весь народ относится  к

аборту легкомысленно, не считая это большим грехом», –  писал Каверин в своей корреспонденции  от 1

февраля 1900 г.1228

    Октябрьская  революция и установление советской  власти в деревне вызвали глубокие  перемены в жизни

села. Постановление  наркомата юстиции и здравоохранения  от 18.11.1920 г. аборты в Советской России были легализованы. Семейно-брачный кодекс 1926 г. утвердил право женщины на искусственное преры-

вание беременности. Даже в условиях легализации абортов и борьбы с религиозными предрассудками

факты       плодоизгнания       продолжали       оставаться     в      селе      явлением       редким.