После «Исповеди опиомана», биографической
книги одного из крупнейших
поэтов XIX века Томаса де Квинси, «Джанки»
стал вторым важнейшим художественно-публицистическим
«откровением о проделанной работе». Поэтичный
стиль Т. де Квинси, характерный для своего
времени, сменила грубая конкретика ХХ
века. У. С. Берроуз издевательски лаконичен
и честен в своих описаниях, не отвлекаясь
на теории нарко-энтузиастов. Героиноман,
по его мнению, просто крайний пример всеобщей
схемы человеческого поведения. Одержимость
«джанком» (героином), которая не может
быть удовлетворена сама по себе, требует
от человека отношение к другим, как к
жертвам своей необходимости [см.: Керви,
с. 3-9].
«Героин – это ключ, - писал
У. С. Берроуз, - прототип жизни.
Если кто-либо окончательно понял
героин, он узнал бы несколько
секретов жизни [7, с. 27]. Многие
упрекают У. С. Берроуза в
пропаганде наркотиков, но, ни в одном
своем произведении, он не отнюдь не воспевает
жизнь нарокмана. Напротив, эта жизнь показана
им печальной, застывшей и бессмысленной.
У. С. Берроуз – человек, который видел
Ад, и предоставил документальные доказательства
его существования. Он – первый правдивый
писатель электронного века, его проза
отражает все ужасы современного общества
потребления, ставшего навязчивым кошмаром.
Его книга представляет всю кухню, бытовуху
и язык тогдашних наркоманов, и в настоящий
момент признана литературоведами в качестве
одного из классических англоязычных
произведений минувшего столетия.
1.1.5. Использование наркотических
средств в познании
и творчестве.
Конечно, не все представители
современной цивилизации были
неспособны оценить особые преимущества
психоделических препаратов. Существовала
и элитарная традиция употребления наркотиков,
впрочем, как правило, восходящая к практикам
тех культур, откуда они были привезены.
В XIX веке группа интеллектуалов начала
экспериментировать над собственным сознанием,
употребляя наркотики, привезенные из
Египта и Индии. Среди них были Шарль Бодлер
и Теофиль Готье. Вскоре был организован
несколько необычный «Клуб любителей
гашиша» со штаб-квартирой в отеле «Пимодан»
в Париже, на берегу Сены. Позже в этот
клуб вступили и другие писатели и поэты
того периода, в том числе Александр Дюма,
Поль Верлен, Артюр Рембо и другие [см.:
23].
В ХХ веке наиболее известными
описаниями экспериментов с сознанием
стали труды Карлоса Кастанеды,
Олдоса Хаксли, Джека Керуака, Вильяма
Берроуза, Кена Кизи, а теоретика психоделии
– Тимоти Лири и основателя так называемой
трансперсональной психологии Станислава
Гроффа. Все эти опыты объединяются своей
«высшей» целью – достижение духовного
озарения, самопреображения и единения
с мистическими основами бытия. Ш. Бодлер
назвал это состояние «райским», определяя
его, как «остроту мысли, экстаз ума и всех
чувств» [106, с. 10]. О. Хаксли говорил о расширении
«дверей восприятия» (словосочетание
получило статус термина в психоделической
культуре), возвращаясь через которые
из психоделического путешествия человек
«никогда не будет таким, каким он туда
вошел, он будет более мудрым, но менее
самоуверенным, более счастливым, но менее
удовлетворенным собой, будет скромнее,
признавая свое невежество, однако будет
подготовлен для понимания связи слов
с вещами, а систематических рассуждений
с непостижимой тайной, которую они пытаются
тщетно ухватить» [106, с.97].
Тимоти Лири был первым, кто
попробовал системтизировать сферу
сознания. По его мнению, сознание функционирует
на семи энергетических уровнях, каждый
из которых можно постичь разными способами,
с помощью наркотиков, религии или искусства.
Первый уровень, самый поверхностный,
уровень пустоты. Он достигается барбитуратами,
большим количеством алкоголя, переживанием
культа смерти, самоубийства, ритуального
убийства.
Второй уровень – уровень эмоционального
онемения, на котором действуют психиатрия,
католицизм, пропаганда, суеверия. Все
это равноценно среднему количеству алкоголя.
Третий уровень – уровень сознания
«Я». К нему ведет употребление психостимуляторов.
Соотносится с психологией, протестантизмом,
иудаизмом, проповедями и исполнительским
искусством.
Четвертый уровень – сознания чувств
– достигается психоделическими наркотиками,
в частности марихуаной, как специфическим
средством достижения этого уровня. Этот
уровень объясняется невролгией и постигается
философией дзэн, христианством, православием
и состоянием «сатори». Приблизиться к
нему возможно в музыке и танце.
Пятый уровень – уровень соматическогог
сознания, который достигается психоделиками,
более сильными. Чем марихуана. Специфическим
проводником является гашиш. К этому состоянию
приводит тантра-йога и кунадалини-йога,
отречение и аскеза. На этом уровне сознания
возникла живопись Иеронима Босха и видения
Сведенборга.
Шестой уровень – сознания – клеточный.
Он доступен только с помощью сильных
психоделиков – мескалина, ЛСД и псилоцибина.
Единственная религия, которой удалось
достичь этого уровня, - индуизм, а также
древнеиндийское искусство, современным
аналогом которого, по мнению автора концепции,
является биохимия.
Седьмой уровень – самый глубинный
и труднодостижимый – атомарно-электронный
уровень, который пробуждают самые сильные
наркотики – ЛСД, СТП, ДМТ. Объяснить это
могут только физика и астрофизика. Религией
этого уровня сознания является буддизм.
Из видов искусства к нему приближается
электронная музыка и игра психоделического
света [см.: 56, с. 311-314].
Эта классификация Тимоти Лири не претендует
на научность, однако она сильно повлияла
на психоделическую философию и искусство.
Многие художники создавали свои произведения,
«шагая» с одного уровня на другой под
влиянием наркотиков и творческого озарения.
Здесь опять возникает вопрос
о связи наркотиков с художественным
творчеством. Учитывая неоднократно
описанные эффекты особой остроты
восприятия и порождения затейливых
образов и космических видений,
можно было бы предположить, что
наркотики помогут художнику создавать
шедевры. Однако реальный опыт психоделического
творчества показывает. Что картины, созданные
под воздействием психоделиков, имеют
значение лишь с психологической точки
зрения, а их эстетическая ценность невелика.
Образы, запечатленные во время «трипа»,
могут быть интересны для психоанализа,
как уникальный материал сознания, но
далеко не всегда представляют собой подлинное
искусство.
Во-первых, глупо было бы ожидать,
что наркотик сделает из посредственного
художника – творца. Мы уже знаем, что
он ничего не привносит извне, раскрывая
лишь потенции самой личности. Во-вторых,
во время «путешествия» человек отдается
своим переживаниям, но совершенно не
способен воплотить их в самоценную художественную
форму, он вообще не способен прилагать
какие-либо усилия, думать о форме и ее
эстетической значимости. То, что казалось
ему шедевром, в нормальном состоянии
оказывается весьма слабым произведением.
В-третьих, психопатологическая продукция
никогда не была целью искусства, а любые
душевные переживания всегда малоинтересны
с эстетической точки зрения. Свидетельством
может быть искусство сюрреалистов, которым
так и не удалось создать новой художественной
формы, и которое было спасено лишь силой
таланта его основных представителей.
Кроме того, наркотик может быть
даже опасен для художника,
так как он способен быстро
исчерпать творческий потенциал
личности, заставляя работать «вхолостую»
с особой силой его подсознание,
принося опустошение вслед за
опьянением. История свидетельствует,
что художники, которые часто принимали
наркотики, именно в эти периоды меньше
всего творили. Свою мысль мы закончим
словами Ш. Бодлера, которые будут здесь
как нельзя кстати: «Внизу, у подножия
горы, среди терний и грязи, стадо человекообразных
корчит гримасы наслаждений, испускает
рев под влиянием ядовитого зелья, и поэт
со скорбью говорит себе: ”Эти несчастные,
не знавшие ни поста, ни молитвы и отказавшиеся
от искупительного труда, надеются посредством
черной магии сразу подняться на сверхъестественную
высоту. Магия издевается над ними и зажигает
для них огни ложного счастья и ложного
просветления. Между тем как мы, поэты
и философы, достигли возрождения души
упорным трудом и созерцанием, неустанным
упражнением воли, благородством, постоянством
стремлений мы создали для себя сад истинной
красоты. Памятуя, что вера двигается горами,
мы сотворили то единственное чудо, которое
ниспослано нам самим Богом!”» [106, с. 116].
1.2. Действия наркотиков.
«”Что испытываешь при этом? Что видишь?
Чудесные вещи, не правда ли? Необыкновенные
зрелища? Это красиво? Страшно? Опасно?”.
Вот вопросы, которые новички обыкновенно
задают искушенным людям с любопытством,
не лишенным некоторого страха. Такую
же ребяческую жажду знания обнаруживают
люди, никогда не покидающие своего угла,
при встрече с человеком, возвращающимся
из далеких стран», - так писал Шарль Бодлер
в «Искусственном рае» [106, с. 7]. Если наркомания
столь опасна, почему все новые и новые
сотни людей становятся ее жертвами? Где
проходит черта между удовольствием и
тяготами болезни?
1.2.1. Эйфория.
Прием наркотика вызывает состояние
эйфории. «Эйфория» - это термин,
которым медики называют особое
состояние психики, эмоций, телесных
ощущений, изменений в сознании, которые
у наркоманов входят в понятие «кайф».
Это то самое состояние благодати, которое
заставляет вновь возвращаться к употреблению
наркотика. Причем чем сильнее эйфория,
тем сильнее развивается зависимость;
исключение составляют некоторые психоделики,
такие, как мескалин и ЛСД.
Каждый наркотик имеет свою
структуру и особенности эйфории.
Например, опийная эйфория складывается
из состояния телесного покоя
и умиротворения, эмоционального
блаженства. В такие моменты толпа
раздражает опиомана, он ищет одиночества
и тишины для глубоких грёз. Опиум дает
ощущение интеллектуального просветления
и добродушного довольства миром. Психоделики:
ЛСД, гашиш, мескалин приносят созерцательное,
и также в большей мере интеллектуальное
удовольствие, они дают наиболее яркие
зрительные эффекты. При интоксикации
психоделиками мышление старается выбраться
за пределы реальности, отдаться причудливому
переплетению представлений. Удивительно
яркие и сильные зрительные впечатления,
во много раз усиливающаяся острота восприятия,
открывающая путь к созерцанию и глубокому
постижению вещей. А также минимум отрицательных
эффектов побудили Олдоса Хаксли предложить
мескалин, активную составляющую пейотля
или ее синтетический аналог, в качестве
народного легализованного наркотика,
взамен менее эффективных, но более вредных
алкоголя и никотина [см.: 106, с. 3-60]. Мескалин
не вызывает привыкания, при том, что по
силе и качеству эйфории стоит несомненно
выше кокаина, опиума, алкоголя и табака.
В отличие от «созерцательных» наркотиков,
наиболее простая и грубая эйфория возникает
от снотворных и транквилизаторов, она
ограничивается собственно эмоциональными
сдвигами, впрочем, как и от стимуляторов,
вызывающих возбуждение, общий подъем
жизнедеятельности. Действие снотворных
и транквилизаторов снижает способности
человека. Если от ЛСД, мескалина или гашиша
восприятие обостряется, то от «колес»,
наоборот, притупляется.
Однако даже при обострении
восприятия все происходящее, как
правило, забывается, и то, что
виделось с особой четкостью,
после вытрезвления почти нельзя
вспомнить. При этом творческий
процесс в состоянии опьянения
также невозможен, так как состояние
несовместимо с идеей какой-либо деятельности,
и качество продукции в этом случае вызывает
сомнение.
В состоянии эйфории происходит
расстройство восприятия, расщепление
психики на уровне сознания. Принявший
наркотик ощущает изменения в
восприятии окружающего: меняется форма
предметов, цвет и его интенсивность, расстояние
между предметами, которые могут приближаться
или отдаляться. Для многих видов эйфории
характерно чувство потери связи с реальностью,
невозможность адекватно определить свое
положение в пространстве и во времени,
нарушается темп движения мыслей, часто
возникает впечатление тягучего топтания
на месте. Изменяется и самоощущение: от
элементарных чувствований тяжести или
легкости до нарушения восприятия схемы
тела, ощущения отсутствующих частей тела
или, наоборот, лишних.
Могут появиться галлюцинации, которые
разделяются на самовозникающие
и рефлекторные, как реакция на
раздражитель. В шуме и обычной
музыке может слышаться необыкновенное
звучание, продолжающееся и в
тишине, в лучах света могут видеться фигуры
и звуки. При этом возможна синестезия,
когда звуки и запахи могут ощущаться
как физические тела, воздействующие на
осязание, а представления принимают видимую,
зримую форму геометрических тел, цветовых
пятен и образов. Характерна также внушаемость
переживаний, можно «заказать» себе галлюцинации.
В гашишном опьянении внушаемость может
быть коллективной. С углублением помрачнения
способность направлять свои переживания
утрачивается.
Психическая деятельность в состоянии
опьянения, как правило, неуправляемая.
Невозможно подавить страх, другие отрицательные
ощущения. Под действием опиатов и психоделиков
опьяневший человек с какого-то момента
уже не может помешать своим галлюцинациям,
изменить их содержание. Возникают мысли,
от которых невозможно избавиться.
Подобные нарушения мышления
и характер галлюцинаций определяются
общим эмоциональным фоном, эмоциональная
настройка направляет ощущения.
Это особенно ярко проявляется
у новичков. Состояние страха, беспокойства,
подавленности во много раз усиливается
под действием наркотика, превращаясь
в жуткие галлюцинации, мучительную тревогу,
ужас, а при передозировке – в параноидальный
бред.