Идентичность

Истинная профессиональная идентификация возможна при осознанном единении с социальной группой на основе единства целей и ценностей, на основе общезначимого творческого дела или просто сопереживания.

Профессиональная идентификация на основе принятия ответственности включает в себя личностно приемлемые профессиональные традиции, если они не являются разрушительными для личности, ценности и смыслы творческой деятельности и переживания и сопереживания в коллективном труде, т. е. определяющими являются созидательные цели профессиональной деятельности.

Свобода человека, по мнению Л. С. Выготского, “заключается в том, что он мыслит, т. е. познает создавшуюся ситуацию” [74; 277].

Варианты произвольной идентификации (свободы для других) встречаются в условиях свободного обучения при ориентации учителя на развитие свободы учащихся и в психотерапии, когда психотерапевт помогает клиенту в осознании границ своих возможностей [164; 117].

Отношения. Профессиональная идентификация определяет социальное взаимодействие и специфические формы профессионального взаимодействия. Эти формы тесно связаны с границами профессиональных групп, из чего вытекают важные следствия. Обнаруживаются

160

два вида последствий, связанных с общением и контактами. Во-первых, обсуждение значимых вопросов происходит преимущественно в пределах одной (своей группы). Во-вторых, интенсивность контактов между разными группами обратно пропорциональна статусной дистанции между ее членами.

Вышесказанное М. Борневассер (1993) подтверждает многими примерами. Так, художники имеют больше контактов с художниками, чем с музыкантами. Обратившись к статусным различиям профессиональных групп, находим больше контактов между членами групп равного статуса в сравнении с людьми разных статусных позиций и т. п. [48].

“Я” с точки зрения божественных заповедей, способно плавно переходить в другого (“возлюби ближнего твоего, как себя самого”), но демаркационная черта особой актуальности, представляющей собой “я-тело”, не позволяет принять другого за себя самого. То есть, можно поставить себя на место другого (= идеально и виртуально), но нельзя ни в каком смысле стать другим (= актуально). Однако “другой” возможен, и не только как бесправный объект, над которым властвует “солюционирующая” субъективность. Он может быть осмыслен и принят в принципиально обратной системе координат, ориентированной на отказ от проектов, объективаций, “набрасываний”. Для этого “бросок” субъективного проектирования необходимо переосмыслить как заведомо брошенное в мир присутствие (Dasein).

“Здесь-бытие (Dasein) не само по себе набрасывает само себя, а, напротив, в своем самопонимании постигает то, что оно не господин над самим собой и своим здесь-бытием, но что оно обретает себя среди сущего и обязано принять себя таким, каким себя обрело. [221; 184],

Согласно теории Тайфела, люди борются за положительную социальную идентификацию, и при этом стремятся стать членами групп с более высоким статусом [323].

Образ “Я”. Произвольная самоидентификация свойственна человеку, самоактуализирующему свой идеал Человека-Мастера, свои творческие возможности, стремящемуся к самосовершенствованию.

Самоидентификация при принятии ответственности есть следствие достижения высшей цели профессиональной деятельности, направленной во вне.

С первым отрицательным опытом спонтанного выражения связано образование защит [273; 59]. Вынужденная самоидентификация является следствием успешного “бегства от свободы”. Для обозначения внешних сил, ограничивающих спонтанность, вслед за Э. Фроммом

161

употребляется термин “гетерономное” воздействие, то есть противоречащее росту и развитию индивида в данный момент времени для начинающих психологов — это первый неуместный вопрос, сарказм коллеги или приятеля “Ну ведь ты психолог?!” Нападения начинаются раньше, чем образуется устойчивая профидентичность. Следовательно, надо в ответ кем-то стать. Кем? Преподавателем, первым известным тебе психологом. То есть, идентификация запускается со стороны. Это ответ на угрозу самому себе — умному, знающему, компетентному, контролирующему ситуацию. Референтная группа, вуз являются носителем гетерономного воздействия, все происходит через них как психосоциального посредника.

Кроме того, Фромм выделяет вынужденную идентификацию на основе обладания собственностью, которая заменяет личности ее внутренний мир, на основе достижения престижа. Это проявляется в оценке престижности своей профессиональной деятельности. Апелляция к преимуществам престижности связана с недостатком личностных качеств человека, которыми можно гордиться. Иногда новая эпоха формирует новые традиции, которые позволяют заменить внутреннее богатство личности внешним признанием (слава).

Д. Орлов утверждает:

“Я” в попытках стать собой или кем-то еще, распространить себя в просторы внутреннего или внешнего пребывания, всякий раз возвращается к неопределимости себя как чего-то вполне достоверного из собственных протяжений и пространственных расположений” [221].

Таким образом, через профессиональные идентификацию-отчуждение выражен исполнительный механизм профидентичности.

2.2.2. Порождающий механизм:
профессиональное отчуждение

Ситуация. Профессиональное отчуждение порождается общественным характером труда. Рост производительных сил общества поставил человека в положение отчуждения от продуктов труда. Превращение рабочей силы в товар привело к примату занятости над трудом. Именно поэтому безработица в современном обществе является не только экономической, но и психиатрической проблемой. Невроз безработицы связан, по мнению Фромма, с тем, что люди, идентифицировавшие себя с социальным положением рабочего или служащего, теряют свою индивидуальность с потерей рабочего места.

162

Социальному отчуждению немало способствует и укрупнение предприятий, где работники, не зная друг друга, также занимаются одной единственной операцией и не имеют отношения к конечному продукту труда. В целом Фромм говорит о “модусе обладания”, который характеризуется рыночным отношением к миру, людям и самому себе, уподоблением человека вещи.

Системой отчуждения может стать негативно оцениваемое свое дело. Человек начинает его демонстративно избегать, прибегая к различным способам. Делать он это может намеренно, подчеркивая свою дистанцированность в одежде, речи, манерах.

Профессиональное отчуждение при непринятии ответственности является по сути дела синонимом функционального вакуума, где отчужденным является будущее как таковое. Человек стремится освободиться от восприятия профессиональной информации (знаний), усиливающих когнитивный диссонанс; от необходимости целеполагания; от необходимости совершать профессиональный выбор; от фрустрирующих переживаний; от компонентов профессиональной деятельности [164].

Профессиональное отчуждение на основе принятия ответственности предполагает свободное владение профессиональной ролью, умение отодвигаться от личного и концентрироваться на профессиональной ситуации, умение сознательно и адекватно использовать свой профессиональный опыт в личной жизни. В терминологии А. Г. Асмолова, это случай, когда “личность овладевает ролью, использует ее в различных ситуациях” [23; 335]. Произвольное профессиональное отчуждение совпадает с жизненным самоопределением, по определению Н. С. Пряжникова, — “это скорее выбор образа жизни, жизненного пространства, где профессия является лишь средством для построения определенной жизни” [253; 84]

Отношения. Профессиональное отчуждение имеет место при избегании причисления себя к менее высоко оцениваемой профессиональной группе.

Начинают действовать поведенческие ограничения: А избегает продолжительных контактов с Б и наоборот. Разумеется, такое избегание может иметь разнообразные формы, вплоть до агрессивной враждебности. Согласно теории Тайфела (1978), в этом кроется корень социального предубеждения.

Без сомнения, цепь когнитивных и мыслительных процессов имеет место лишь тогда, когда человек обнаруживает черты, несомненно коррелирующие с чертами негативно оцениваемой группы и ее членов. Профессиональное отчуждение может быть осуществлено

163

намеренно, если люди пытаются скрыть свои высоко диагностические черты.

Профессиональное отчуждение возможно при принятии ответственности как сознательного отхода от профессиональной группы, дела, отдельного человека. Человек делает свободный выбор на основе присущего ему критического мышления и фильтрации информации о целях профессиональной деятельности, ценностях и задачах профессиональной группы. Д. Орлов допускает, что никакого “мы”, которое включало бы в себя “я”, завершало бы его, не существует. “Мы” это “другие” (= чужие), они существуют помимо и рядом с “я”, но не образуют глубинных структур идеальной общности [221; 193].

Сознательное отчуждение от других предполагает освобождение от общения, необходимости постоянно находиться в контакте; от роли — необходимости играть с другими в социальные игры, транслировать эмоции, которые не совпадают с истинным отношением; от внешних условий и условностей жизни (норм, стереотипов поведения, этикета, социальных институтов); от стереотипов, ожиданий и оценок другими людьми, не совпадающими со своим представлением о себе; от манипуляций, попыток внедрения за территорию “Я” и коррекции “Я”-концепции другими; от порабощения властью [164].

Потребность бегства от других остро переживали одаренные, творческие люди.

Образ “Я”. Некритическое мышление, неумение мыслить самостоятельно, нежелание задавать вопросы и искать истину отдает человека во власть толпы, еще больше усиливающей эти качества. Малейшее отступление от привычного уклада жизни, необходимость принять профессиональное решение, недолгое одиночество, — и человек теряет себя, стремится спастись от своей непрошенной свободы с помощью защитных механизмов. Э. Фромм проанализировал основные механизмы бегства от свободы (авторитаризм, разрушительность, автоматизирующий конформизм), когда человек, скорее, не осознает, что, осуществляя их, он отдаляется от свободы. Суть этих механизмов заключается в снятии с себя ответственности за свои профессиональные действия и возможность действовать по указке, трафаретно.

Самоотчуждение при непринятии ответственности является следствием неуспешной социальной идентификации. Е. И. Кузьмина полагает, что человек может отказаться от свободы, даже если она представляет для него ценность и уже достигнута, но понимает, что свободным он не нужен другим людям. [164].

Распад субъекта не только позволяет обнаружить следы утраченной целостности на уровне другого, этого извечного объекта

164

трансцендентальной рефлексии. Этот объект воспроизводит негативный слепок расколотой идентичности “я”.

Как утверждал Ф. Ницше: “Много есть таких, которые отбросив свое подчинение, отбросили с ним и последнюю свою ценность” [213].

Разрушение целостности в ее изначальном моменте происходит в той первичной общности, которую представляет собой мы-бытие. Последнее является простором обитания, где “я” пребывает с ближними. Ощущение пустоты, преследующее “труп”, связано с отсутствием ближнего, с недоступностью его как “другого”. Более того, с неосуществимостью любви. [221; 195].

Понятие самоотчуждения на основе принятия ответственности занимает самое важное место в психологической и этической концепции В. Франкла. Он вводит для этой категории особое понятие — “самотрансценденции”. Самотрансценденция — это ориентированность человеческого бытия на нечто, что не является им самим, на мир, на что-то или кого-то, кого мы любим. Самотрансценденция как направленность во вне, интенциональность является для Франкла фундаментальным фактом человеческого бытия. Человек не может жить только для себя и только собой. Он должен быть связан с миром, направлен на мир [330].

Произвольное самоотчуждение включает в себя возможности преодоления личностного эгоизма. Наиболее ярким примером можно считать самопожертвование.

Свободный человек транслирует другим свое свободолюбие, независимость, оригинальность мышления (что свойственно талантливым, одаренным личностям). [164]

2.2.3. Реализующий механизм: профессиональная ситуация,
профессиональные отношения, образ “Я”

Профидентичность через профессиональную ситуацию

Э. Фромм по-новому ставит проблему идентичности самому себе, где идентичность понимается как единство человека и его дела: “я то, что я делаю”; идентичности противопоставляется разделение человека и его дела: “я то, чего изволите”. Профидентичность, понимаемую как единство человека и дела, мы рассматриваем через профессиональную ситуацию. Основные компоненты, образующие профессиональную ситуацию: психолог, клиент, проблема.

Проблема характеризуется сутью, интенсивностью, длительностью, явным и скрытым уровнем.

165

Схематически профессиональную ситуацию можно изобразить так:

Реальность — это контракт клиента и психолога, встреча и взаимное принятие людьми друг друга, принятие зачастую безотчетное и преимущественно иррациональное, а устанавливающееся доверие в этом случае имеет эмоциональную основу [65; 27]. Ментальность — это знание о проблеме, мышление, представление психолога о проблеме и способах ее решения, основа его когнитивная. Речь — это использование клиентом языковых средств для передачи информации, жалобы, выражения своих мыслей и чувств. Теоретическая парадигма отражает ту теоретическую концепцию, в рамках которой работает психолог.

Методы — это способы и приемы психологической деятельности, порождены той теоретической ориентацией, которой придерживается психолог.

Наличиствующие моменты — клиент с его проблемой и собственно сам психолог. Они дистанцированы, пространственно не слиты, стягивание в узел, в ситуацию совместной деятельности — временное. Центром профидентичности является парадигмальное самоопределение в концепциях и свободное владение методами. Собственно профидентичность можно характеризовать как геометрию этой схемы с четко очерченными (выраженными) границами.

Идентичность нарушается, когда нарушаются границы. Как известно из геометрии, треугольник — устойчивая фигура. Как только она превращается в параллелограмм, ее устойчивость утрачивается.

Рассмотрим возможные модификации.

1. наличие скрытой, незаявленной проблемы (перенос — контрперенос):