Возникновение философии, ее место и роль в системе духовной культуры

Уже в Античности появляются противники теории единого бытия, к которым относятся прежде всего софисты и киники. Философы-релятивисты настаивали на самодостаточности субъективного человеческого разума, который не нуждается в идее единого и неизменного бытия. Бытие, понятое в качестве абсолюта, тяготит индивидуальный ум, принуждая его к со¬размерности с собой. По мысли этих античных анархистов, человек должен жить только в согласии с самим собой, без ог¬лядок на абсолютное бытие, волю богов или общепринятые истины.

Вопрос №7. Этический рационализм Сократа.

Взгляды Сократа (469—399 до н. э.), излагавшего  свое учение только устно, в форме  беседы или спора, дошли до нас  в изложениях его учеников, в первую очередь Ксенофонта и Платона. Как  видно из записей учеников Сократа, главным предметом его речей  и бесед были вопросы этики — вопросы о том, как следует жить. Нравственными ценностями для Сократа вы¬ступали бескорыстие, следование своему долгу, служение добру. Именно знание того, что такое добро и что такое зло, делает человека добродетель¬ным. Поэтому Сократ стремился найти и точно определить ос¬новные понятия нравственности, выяснить их сущность. Для него являлось несомненным, что определение понятия есть оп¬ределение сущности рассматриваемого предмета. Если нет точно определенного понятия, то нет и знания о предмете.

Сократ разработал специфическую  концепцию диалектики как искусства  исследования понятий с целью  постижения истины. Суть его метода заключалась в том, что сначала  наводящими и уточняющими вопросами  собеседник приводился к противоречию с выказанной им точкой зрения, а затем начинался совместный поиск истины. Для Сократа истина не возникала и не находилась в голове отдельного человека в готовом виде, а рождалась в про¬цессе диалога между собеседниками, совместно ищущими истину. Поэтому свой метод Сократ называл майевтикой, т.е. повиваль¬ным искусством, помогающим рождению истины.

Вопрос №8. Объективный идеализм Платона. Учение об идеальном государстве.

Объективный идеализм провозглашает  независимость идеи, Бога, духа –  вообще идеального начала, не только от материи, но и от сознания человека.

Знаменитым учеником Сократа был  философ Пла¬тон Афинский. Настоящее  имя его — Аристокл, a Платон —  это прозвище, которое переводится  с греческого как «Широкий». Одной  из основных мыслей Платона является известное утверждение о том, что видимое не есть реальное: если мы что-то видим, то это вовсе не значит, что оно существует именно так, как нами воспринимается. Эта идея является одной из веч¬ных в философии.

Чтобы лучше понять теорию Платона, представим себе та¬кую картину. Допустим, перед нами лежат три предмета — яб¬локо, груша и слива. Эти вещи совершенно различные и не по¬хожие друг на друга, понятно, что яблоко — это не груша, гру¬ша — не слива и т.д. Но есть в них нечто общее, сходное, де¬лающее их отличными от других вещей, объединяющее их в одну группу предметов. Это общее мы называем словом «фрукт». Теперь спросим — существует ли фрукт в реальности в качестве предмета, который можно было бы по¬смотреть или потрогать? Нет, не существует, говорим мы. «Фрукт» — это всего лишь понятие, термин, имя, название, которым мы обозначаем группу сходных между собой вещей. Реально существуют только сами эти предметы, а их названия реально в мире не существуют, так как они находятся в качестве понятий или идей только в нашем сознании. Так считаем мы. Но ведь вполне можно предположить, что все обстоит совсем наоборот. Реально и сначала существуют идеи или понятия ве¬щей, и не в нашем уме, а сами по себе, вне нас, только в особом, высшем, недоступном нам мире, а все вещи, которые нас окру¬жают — всего лишь порождения этих первичных сущностей — идей и являются их отражениями или тенями и поэтому реально не существуют. Эта мысль — главная в учении Платона. Нам кажется, говорит он, что мир один — тот, который мы ви¬дим вокруг себя, на самом же деле мира два: один — выс¬ший и невидимый мир идей, другой — низший и воспри¬нимаемый нами мир вещей. Первый порождает второй. Идеальный мир Платон называет Бытием, материю — Небытием. Она — ничто, с его точки зрения, но она есть. Как это понимать? Мысленно перемешаем все разнооб¬разные вещи нашего мира до состояния однородной массы. Получится некое мировое месиво, в котором не будет ни кон¬кретных предметов, ни их свойств. Что можно будет сказать об этой массе? Ничего. Какая она? Единственно возможный от¬вет — никакая. И в этом именно смысле она ничто, Небытие. Наш мир возникает как раз на стыке материи и мира идеально¬го: какая-либо высшая сущность — идея из бесформенной час¬тицы материи творит нормальную, воспринимаемую нами вещь. Поэтому предметы физического или чувственного мира все же более совершенны по сравнению с никакой материей, так как в их появлении решающую роль играют вечные и неизменные, действительно сущие идеи.

Вещи телесного мира являются их проекциями, контурами, бледными подобиями или, всего лучше, — тенями. Для иллю¬страции своего воззрения Платон предлагает следующую алле¬горию. Представьте себе, говорит он, что мы сидим в пещере спиной к входу и смотрим на ее стену. За нами в солнечных лучах проходят какие-то животные, пролетают птицы, растут цветы. Мы же видим на стене пещеры тени этих предметов, но поскольку сидим спиной к выходу, то не знаем об их существо¬вании — нам кажется, что наблюдаемые тени и есть сами пред¬меты и представляют собой единственно возможную реальность. Но вот, допустим, кому-либо удалось оглянуться и увидеть сам предмет, который, конечно же, тысячу крат совершеннее по срав¬нению со своей тенью. Увидевший поймет, что все время при¬нимал тень за саму вещь, сравнит одно с другим и удивлению его не будет предела. Он осознает, что настоящий мир совсем не такой, каким он его раньше видел, восхитится и уже никогда более не будет смотреть на жалкие тени, но все свои силы на¬правит на созерцание самих предметов; более того, он выйдет из пещеры. Также и в нашей жиз¬ни: мы видим вокруг себя различные вещи и полагаем их реально и единственно существующими, не понимая, что они - всего лишь ничтожные отражения, несовершенные по¬добия или бледные тени идей — сущностей мира действи¬тельного и в высшей степени подлинного, но недоступного и невидимого. Если бы кому-то из нас удалось увидеть за физическими вещами их настоящее начало — идеи, сколь бесконечно он презрел бы тот материальный, телесный мир, нам близкий, понятный и привычный, в котором мы жи¬вем, считая его единственно возможным.

Поэтому задача каждого из нас —  за неподлинным уви¬деть подлинное, за нереальным — действительное, за матери¬альным — идеальное, за контуром — настоящие очертания, за фантомом сущего — истинное Бытие. Как это  сделать? Дело в том, что человек не полностью принадлежит миру вещей. У него есть душа — сущность вечная и идеальная, она-то и связывает его с невидимым миром. После смерти тела, душа отправляется именно туда, пребывает там какое- то время и при этом созерцает сами идеи и приобщается к высшему знанию. Потом она спускается в материальный мир и, вселяясь в какое-нибудь тело, забывает о своем знании. Но забыть не означает не знать вовсе, ибо в забывании кроется возможность вспомнить. Получается, что человек рождающийся уже все знает, но только потенци¬ально. Ему не следует познавать с нуля и шаг за шагом приоб¬ретать знания. Он должен всего лишь обнаружить их в себе, проявить, вспомнить забытое. Поэтому познание по Платону - это припоминания души. Позже это воззрение получило название «теории врожденных идей». Но, несмотря ни на какие усилия, мы все же не сможем вполне постичь идеальный мир, хорошо если нам откроется хотя бы маленький элемент или фрагмент его. Душа человека состоит, говорит Платон, из трех частей: разумной, аффективной, или эмоциональной и вожделеющей. Это сочетание в каждом случае неравномерное. Если преобла¬дает разумная часть души, то человек — философ, если эмо¬циональная, он — воин, а если вожделеющая, то — земледе¬лец или ремесленник. Получается, что род человеческий есте¬ственным образом распадается на три сословия, каждое из ко¬торых должно заниматься тем, к чему предопределено своей природой: философы как люди всеведущие и мудрые должны управлять государством; храбрые, сильные и мужественные вои¬ны должны его защищать; а те, кто прекрасно знает, как обра¬батывать землю, умеет добывать урожай и изготавливать ре¬месленные изделия, должны трудиться и кормить государство. Каждый, занимающийся своим делом, будет приносить макси¬мальную пользу обществу, и в этом случае нас ждет процвета¬ние. Если же каждый будет делать то, что не умеет, пользы не будет никакой, а общественная жизнь станет беспорядком. Пер¬вый принцип, на котором должно строиться идеальное государ¬ство, — это разделение труда между сословиями, из которого вытекает полное отрицание демократии. Ведь она — это вы¬борность руководящих государством людей. Как можно выби¬рать руководителя, недоумевает Платон. Ведь управлять дол¬жен тот, кто умеет это делать, а не тот, кто симпатичен нам и которого мы поэтому выбираем, чтобы он управлял нами. Вторым принципом идеального общественного устройства должно быть отсутствие частной собственности, так как она — источник всех бедствий. Если все равны, то кому придет в голо¬ву позавидовать ближнему оттого, что у него чего-то больше, и кому надо будет бояться соседа, который может что-либо от¬нять. Равенство исключает и зависть, и страх, и вражду. Из-за чего людям ссориться и обижаться друг на друга, если все оди¬наковые по своему имущественному положению? Общество и государство, построенные на естественном разделении труда и отсутствии частной собственности, будут процветающи¬ми и счастливыми. Так должно быть, но в действительности все иначе: каждый делает не свое дело; руководители не умеют управлять, ввергая народ в пучину страданий, воины скверно защищают его, а земледельцы не трудятся; любой преследует личный интерес, раскалывая общественное единство; все враж¬дуют со всеми, а в результате на земле множатся бедствия и несчастья. Нарисованная Платоном картина — идеал, к кото¬рому следует стремиться и по которому должно преобразовы¬вать нашу жизнь. Но поскольку — это всего лишь образец и мечта, то его учение о совершенном обществе называется уто¬пией (в пер. с греч. — несуществующее место: у — не + топос — место).

Вопрос №9. Философия Аристотеля.

Аристотель (384—322 до н. э.), будучи величайшим из учеников Платона, в то же время  был не согласен с философ¬ской концепцией платонизма, что нашло выражение  в следую¬щих его словах: «Хотя  Платон и истина мне дороги, однако свя¬щенный долг велит мне отдать предпочтение истине».

Аристотель несколько видоизменил  теорию Платона. Ка¬ким образом, спрашивает он, вещи могут существовать отдельно от идеи, их порождающих их отбрасывают, могут находиться в совершенно разных мес¬тах? Платон, говорит Аристотель, слишком противопоставил друг другу мир идей и мир вещей, между ними в его учении — пропасть. Поэтому необходимо предположить, что предмет и его идея существуют вместе, в единстве. Вместо платоновского понятия «идея» Аристотель употребляет термин «форма», ко¬торый обозначает идеальную сущность, вечную и неизменную. «Форма» Аристотеля — это почти то же самое, что «идея» Платона. Помимо форм существует также материя, которая, бу¬дучи напрочь лишенной, свойств, качеств или признаков, явля¬ется никакой, представляет собой ничто. Во взгляде на мате¬рию как на Небытие Аристотель вполне сходится с Платоном. И вот какая-либо высшая сущность — форма вселяется в бес¬смысленный кусок материи, и получается нормальная, чувст¬венно воспринимаемая вещь физического мира, которая обла¬дает размером, цветом, запахом и прочими качествами Допустим перед нами лежит бес¬форменный кусок пластилина, но в нашем сознании есть пред¬ставление или образ, например, дерева. Если мы этот свой ум¬ственный образ перенесем в кусок пластилина или наделим его этим образом, то есть вылепим из данного материала дерево, то бесформенный кусок пластилина превратится в нормальный предмет, у которого есть ствол, ветви, корни и так далее. Пока материал был бесформенным, мы ничего не могли о нем ска¬зать, и он был ничем, но наделенный с помощью наших рук и сознания некой формой, он превратился в вещь, о которой те¬перь можно что-то говорить, то есть — стал чем-то. Так же и в окружающем нас мире: все вещи — это материя, преобра¬зованная идеальными сущностями — формами. Все миро¬здание — это оформленное вещество. В любой вещи есть и материя и форма, а их нерасторжимое единство и является этой вещью.

В центре первой философии стояли проблемы бытия. Ари¬стотель разработал учение о четырех первоначалах или первопричи¬нах всего существующего:

• Первая причина — формальная. Для ее обозначения Ари¬стотель  употреблял тот же термин, что и  Платон — «эйдос». Хо¬тя Аристотель и использовал термин Платона, но употреблял его совсем не в платоновском смысле. Эйдос вещи, ее идея, форма, согласно Аристотелю, вовсе не занебесная сущность, а такая сущность, которая находится в ней же самой и без которой нельзя понять, что такое данная вещь. Формальная причина, или ее эйдос, обусловливает «суть бытия» или ее первую сущ¬ность, то, без чего вещи нет.

• Вторую, материальную причину, Аристотель обозначил не латинским термином «материя», которого он не знал, а грече¬ским словом «хюлэ», имеющим двойной смысл: чисто житей¬ский — лес, кустарник, строевой лес, и более общий — то, из чего состоят все вещи. Аристотель придал этому слову философ¬ское значение. Материальная причина рассматривалась им в двух планах: 1) как первоматерия, неопределенная и бесфор¬менная, но обладающая способностью воспринимать любые формы, встать всем; и 2) как то, из чего вещь состоит, или уже оформленный материал. Материя и форма, два вечных начала, взаимосвязаны таким образом, что форма являет собой сущность материи, а материя — тот субстрат, в котором эта форда запечатлена.

• Третья причина — движущая, является столь же необхо¬димой для полного определения вещи, как материальная и фор¬мальная причины. Аристотель подходит к проблеме движения не только и не столько естественно научно, как философски. А с философской точки зрения неизбежно возникает вопрос о том, как возможно само движение.

Логика рассуждений Аристотеля следующая: если рассматри¬вать в качестве причины движения какую-либо другую вещь, то мы неизбежно придем к дурной бесконечности. Для избежания этого  требуется признать наличие самодвижности, самопроиз¬вольности или самодвижущёй причины, которая определяет ак¬тивность формы, ее способность воплотиться в материи.

• Ни бытие вещи, ни ее движение немыслимы  без четвер¬той причины — целевой, направляющей движение к определенной цели. В представлении Аристотеля все процессы обладают внутренней направленностью и обусловленностью через цель. Всякая возможность стремится реализовать себя, стать полно¬мерной, а поэтому цель — это стремление к своему благу.

Завершает аристотелевскую концепцию четырех первопри¬чин учение об абсолютном Уме как наивысшей ступени бытия, которое уже ничем не обусловлено, а зависит только от самого себя.

Философское учение о высшем бытии  выступает как теоло¬гия или  учение о боге. Бог Аристотеля не персонифицированный личный бог позднейших религиозных учений, а безличностный божественный Ум, пребывающий в постоянной деятельности, в самой лучшей вечной жизни, что для Аристотеля как истинного   древнегреческого   философа   было   деятельностью мышления. Мысль бога — мысль не о мире, а о самом наивысшем, что есть в мире, т. е. о собственном мышлении: мысль о мысли.

Из понимания высшего начала как высший цели вытекает такая важнейшая  характеристика философского мировоззрения  Аристотеля, как его телеологичность, или представление о целесообразности всего сущего, начиная от явлений природного ми¬ра и заканчивая жизнью человека и полиса. При телеологиче¬ском взгляде на мир объяснение строится не как ответ на во¬прос «Почему?», а как ответ на вопрос «Для чего?», «Для какой цели?» Единый божественный Ум, будучи не только источником и причиной движения, но и его целью, обусловливает целесооб¬разность мирового процесса и направляет его к единой цели, т. е. к себе как к высшему благу.

На основе объективной телеологии, охватывающей весь кос¬мос, строится у Аристотеля его этика и политика.

Нравственность человека понимается им как стремление к благой цели. Высшее благо определяется особенностью и назна¬чением человека, связанным  с его разумом. Поэтому дело чело¬века  — разумная деятельность, а назначение совершенного че¬ловека — в прекрасном выполнении разумной деятельности. Жизнь, стремящаяся к высшему благу, должна быть деятельной, и не просто деятельной, а добродетельной. Настоящая цель че¬ловеческой жизни, как ее определяет Аристотель, не наслажде¬ние, а блаженство, которое достигается в умозрительной дея¬тельности души. Этическим идеалом для Аристотеля выступает мудрец, направивший свою жизнь к высшей цели — достиже¬нию блаженства путем созерцания истины.

Человек, по Аристотелю, не только разумное, но и «политическое животное», жизнь которого вне общества немыслима. Человеческое общежитие, начиналось с семьи, через род и селение находит полное свое развитие в государстве, которое представляет собой общение родов и селений ради достижения совершенного самодовлеющего существования, которое, как ут¬верждает Аристотель, состоит в счастливой и прекрасной жизни.

Как высшего рода сообщество государство  направлено к ве¬личайшему благу. С  этой точки зрения Аристотель рассматрива¬ет семью, экономику, институт рабства, различные формы поли¬тического устройства древнегреческих полисов. В отличие от Платона он не разрабатывает идеал государственного устройства, а анализирует, какие из существующих политических форм правления наилучшим образом способствуют достижению цели — благой: жизни.

Заслуга Аристотеля заключается не только в том, что он систе¬матизировал  и обобщил знания, накопленные  древнегреческой философией, но и  заложил основы многих направлений  научного знания: был первым античным ученым, создавшим систематиче¬скую науку о природе — физику; заложил основы формальной логики как науки о формах и законах правильного мышления.

Вопрос №10.  Основные философско-этические  концепции античности: кинизм, скептицизм, эпикуреиз, стоицизм.

Главный вопрос философской мысли этого времени — как быть счастливым, как обрести внутри себя уве¬ренность и благо, когда во внешнем мире ничего подобного най¬ти уже невозможно. Счастье по-гречески звучит как эвдемония, поэтому философия эллинизма может быть названа эв¬демонистической (ищущей счастье). В ней оформились три основные школы, сходные между собой в стремлении обосно¬вать и разработать эвдемонизм, но различающиеся способами или путями, которыми они предлагали человеку быть счастли¬вым.

Этим трем философским школам эллинизма предшествовала философия кинизма, основоположники которой Антисфен и Диоген, хотя и были современниками философов афинской школы, но по про¬блематике и самому духу философствования не принадлежали к классической эпохе.