Интерес в частном праве

Тем не менее, проблема злоупотребления правом представляется более актуальной при рассмотрении вопросов реализации интереса в частном  праве. Ведя разговор о реализации права, важно найти ту грань, которая  отделяет правомерную реализацию своих  субъективных прав и законных интересов  от злоупотребления правом, а демонстрацию своей свободы - от вседозволенности, произвола, которые очевидно не относятся  к реализации права, не являются правомерными действиями. Некоторые авторы, в  связи с этим, вполне обоснованно  считают, что понятия «пределы осуществления  гражданских прав» и «пределы субъективных прав» тождественны⁵⁴⁰. Другие же полагают, что в осуществлении гражданских прав необходимо усматривать, прежде всего, принципы их осуществления, а не границы, установить которые не всегда представляется возможным⁵⁴¹.

Для начала необходимо определится с самим  понятием и содержанием категории  «злоупотребление правом», по которому в юридической литературе ведется  длительная дискуссия. Термин «злоупотребление правом» в его буквальном понимании  означает употребление права «во  зло» в тех случаях, когда управомоченное лицо обладает субъективным правом, действует  в его пределах, но наносит какой-либо вред правам других лиц или обществу в целом. Категория «зло» - явление, относящееся к сфере нравственности, по своему содержанию противоположная  добру, справедливости, обобщённо выражающая представление о безнравственном, заслуживающем осуждения⁵⁴².

Такой моральный  оттенок категории «злоупотребление правом» приводит некоторых исследователей к выводу о том, что следует  выделять два вида рассматриваемого поведения: правомерное (легальное) злоупотребление  правом  и  противоправное. Правомерное злоупотребление правом носит в большинстве случаев характер нарушения норм нравственности. Оно происходит при реализации субъектом своих прав в виде использования правовых предписаний. Субъект действует аморально, если не соотносит своё поведение с преобладающим на данном этапе развития человечества представлениями о добре и зле, хорошем и плохом, с общечеловеческими ценностями. Он при этом не совершает правонарушений и не подлежит юридической ответственности. При данном виде злоупотребления правом в подавляющем большинстве случаев причиняется моральный вред, и это влечёт за собой общественное порицание. Осуществление гражданами своих прав не должно причинять вреда другим, интересам общества и должно соответствовать моральным принципам, поскольку реализация субъектом норм права связана с необходимостью использования нравственных критериев при оценке его действий, так как права и обязанности являются, помимо правовой, ещё и важнейшей моральной категорией. Они выступают как определители меры возможного и должного поведения, справедливого и несправедливого, нравственного и безнравственного. По ним можно судить о направленности жизненных позиций и целей человека⁵⁴³. Там, где право не совпадает с моралью, и возможно безнаказанное причинение зла, и возможно легальное злоупотребление правом⁵⁴⁴. Данный подход, на наш взгляд, требует критического анализа, который будет дан ниже.

При всёй необходимости учёта нравственных сторон рассматриваемой проблемы, в  полной мере с этим вряд ли возможно согласиться. Часть 3 статьи 17 Конституции РФ не устанавливает принципиальной разницы неправомерности или «правомерности» злоупотребления правом в зависимости от того, насколько поведение человека соотнесено с моральными требованиями. Запрет носит абсолютный характер. Кроме того, даже в демократическом обществе права и свободы человека и гражданина не являются абсолютными и безграничными. Для поддержания стабильности правопорядка в стране, обеспечения условий для существования каждому индивиду необходима система ограничения прав и свобод. Правовые ограничения направлены на сокращение объёма возможностей, личной свободы и определяют «правильное направление» в поведении субъектов.

Так, в  Конституции РФ (ч.3 ст.55) закреплено следующее положение, коррелирующее  с ч.3 ст. 17 Основного закона: «Права и свободы человека могут быть ограничены федеральным законом  только в той мере, в какой это  необходимо в целях защиты основ  конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов  других лиц, обеспечения обороны  страны и безопасности государства». То есть, даже правомерное осуществление  субъективных прав, в соответствии с их назначением не всегда возможно в полной мере, не говоря уже о  выходе за пределы разумности и добросовестности при их осуществлении.

Данное  положение ещё раз подтверждает юридически значимые свойства категории  «злоупотребление правом».

Таким образом, очевидно, что злоупотребление субъективным правом является правовым явлением, так как оно предполагает наличие у лица субъективных прав, осуществление этих прав путём использования в противоречии их социальному назначению и причинение тем самым ущерба общественным либо личным интересам. При этом отсутствует нарушение конкретных юридических запретов или обязанностей, что делает злоупотребление правом не всегда очевидным. Установление факта злоупотребления правом осуществляется компетентным правоприменительным органом по заявлению лиц, чьи права и законные интересы пострадали от злоупотребления. А для этого, как правило, необходимо наступление юридических последствий, являющихся подтверждением употребления права «во зло» и т. д.⁵⁴⁵

Среди учёных-юристов  нет единой точки зрения и по вопросу  юридической природы злоупотребления  правом. Одни авторы расценивают его  как разновидность противоправных деяний, причём средством причинения вреда является осуществление права. Так, по мнению И.Я.Дюрягина и некоторых  других авторов, злоупотребление правом выражается в искажении назначения права, в противопоставлении буквы  закона его духу. Создается ситуация, когда формально человек поступает  в соответствии с законом, а по существу - вопреки ему. Злоупотребление  правом, следовательно, признается правонарушением (примеры - фиктивный брак, заключение притворных сделок, неосновательные иски)⁵⁴⁶. Трактовка злоупотребления права как использование его вопреки его назначению, посредством которого причиняется вред другим участникам общественных отношений – наиболее распространённая в юридической литературе⁵⁴⁷.

Н.И.Тюрина пишет, что «злоупотребление правом следует рассматривать как разновидность  правонарушения, ибо следует рассматривать  как разновидность правонарушения, обо оно предполагает выход за пределы установленного законом  объёма реализации субъективного права (например, злоупотребление правом на необходимую оборону (ст. 37 УК РФ)»⁵⁴⁸.

С точки  зрения В. П. Грибанова, особенность  злоупотребления правом состоит  в том, что оно возникает на базе осуществления субъективного  права, т. е. на базе дозволенного законом  поведения. При этом обязанность  управомоченного лица состоит в  том, чтобы не нарушать пределов осуществления права⁵⁴⁹. О.А.Остапова также полагает, что при злоупотреблении правом лицо действует в рамках субъективного права, но использует при этом недозволенные средства и способы его осуществления⁵⁵⁰. В.И.Гойман считает, что злоупотребление правом — это не особый тип правонарушения, а разновидность неправовых действий, связанных со злоупотреблением правовой свободой, это основанное на эгоистических побуждениях поведение управомоченного субъекта, противоречащее природе права, закрепленной в его нормах цели либо связанное с привлечением неправовых средств для ее достижения⁵⁵¹.

А.С.Шабуров также склоняется к  мысли о том, что злоупотребление  правом нельзя признавать правонарушением. Однако отрицание противоправности злоупотребления правом не дает оснований и для характеристики его как поведения правомерного, ибо последнее всегда социально полезно. Он предлагает рассматривать злоупотребление правом как самостоятельный вид правового поведения, который, в отличие от правонарушения, влечет за собой нетрадиционные юридические последствия⁵⁵².

В юридической  литературе встречается также точка  зрения, согласно которой сам термин «злоупотребление правом» в принципе лишён смысла. Осуществление права  не может быть противоправным, а  следовательно, и злоупотреблением. Действия, называемые злоупотреблением, в действительности совершаются  за пределами права, когда лицо переходит  границы разрешённого, т.е. действует  вопреки праву. Границы права  установлены в его нормах.  В противном случае следовало  бы стать на позицию признания  неопределённости правовых норм, что, в свою очередь, неизбежно привело  бы к противопоставлению формы и  содержания права, «буквы» и «духа» закона⁵⁵³. По замечанию Н.С.Малеина, возможно одно из двух: или субъект действует в границах принадлежащего ему права, тогда он не злоупотребляет своим правом, или он выходит за пределы, установленные законом, тем самым нарушая закон, тогда имеет место элементарное правонарушение, за которое должна следовать ответственность. В обоих случаях для идеи и общей нормы для злоупотребления правом нет места⁵⁵⁴.

Резко критическое  отношение к проблеме злоупотребления  правом высказывал М.М.Агарков. Он считал, что теория злоупотребления правом колеблет прочность гражданского правопорядка, делает неопределённой границу гражданских  прав. Граждане узнают о своём действительном праве не из закона, а лишь после  совершения определённых действий, уже  из судебного решения. Судебное усмотрение может быть субъективным. Сам термин «злоупотребление правом» лишён  смысла, поскольку соединяет  исключающие  друг друга понятия и вообще лежит  за пределами права⁵⁵⁵. М.М.Агарков полагал, по-видимому, что, совершая действия, причиняющие другому лицу вред, субъекты не имеют представления о своих вредоносных целях, истинном назначении субъективных прав и принципах права или хотя бы элементарного человеческого общежития.

А.Я.Курбатов предпринимает попытку  взглянуть на проблему злоупотребления правом с позиции проявления интересов. Для квалификации каких-либо действий как злоупотребления правом (властью), с его точки зрения, необходима совокупность двух факторов: 1) нарушение законных (охраняемых законом) частных и публичных интересов; 2) реализация права с выходом за его пределы, т. е. не в соответствии с объективным интересом, лежащим в его основе. В качестве правового основания напрямую должна применяться норма ч. 3 ст. 17 Конституции РФ⁵⁵⁶. С одной стороны, его позиция заслуживает внимания потому, что она учитывает возможность нарушения публичных интересов, а не только частных, что характерно для представителей науки гражданского права, а с другой - можно ли рассматривать злоупотребление правом как правонарушение, поскольку автор прямо такого вывода не делает, хотя и не соглашается с мнением, что злоупотребление правом может быть правомерным.

С точки зрения ряда авторов, злоупотребление  правом может признаваться правонарушением  лишь в тех случаях, которые оговорены  в законе⁵⁵⁷. Так, в ГК РФ впервые в гражданском законодательстве появилась норма, не допускающая злоупотребление правом (ст. 10 ГК РФ). Имеются в виду три случая злоупотребления: а) злоупотребление правом с прямым умыслом нанести ущерб интересам других лиц («шикана»)⁵⁵⁸; б) злоупотребление правом, хотя и не имеющее такой цели, но объективно причиняющее вред третьим лицам; в) злоупотребление доминирующим положением на рынке в целях ограничения конкуренции. Общим последствием этих нарушений в соответствии с п. 3 данной статьи является отказ суда в защите прав лица, злоупотребляющего своими правами.

Судебная  практика по делам, связанным с применением  ст.10 ГК РФ, имеет тенденцию к тому, что злоупотребление правом всё  же следует признавать  противоправным деянием⁵⁵⁹.

Положения ст. 10 ГК заимствованы из правовых систем стран с развитой экономикой - Германии и Швейцарии⁵⁶⁰. По справедливому замечанию Г.А.Гаджиева, российский законодатель при формулировании данной нормы соединил немецкий и швейцарский подходы к злоупотреблению правом: в немецком праве существенным признаком шиканы является субъективный умысел причинить вред другому; в швейцарском – более широкий круг действий, охватываемых объективным несоответствием доброй совести. «Осуществление права, противоречащее принципу добросовестности, следует рассматривать как вторую форму злоупотребления правом»⁵⁶¹.

В условиях перехода России к рыночным отношениям следует признать правильной такую рецепцию правовых норм. Однако в российском законодательстве это не способствовало точному определению понятия «злоупотребление правом». В судебной практике оно пока также не сформулировано (как, например, понятие «злоупотребление родительскими правами»). Обстоятельства, при которых понятие «злоупотребление правом» не раскрыто ни в законе, ни в разъяснениях высших судебных органов, с одной стороны, приводят к тому, что на практике действия участников гражданских правоотношений в связи со сложностью юридической квалификации довольно редко признаются злоупотреблением правом, а с другой - судебно-арбитражная практика показывает, что отсутствие в законе данного понятия, недостаточное теоретическое обоснование применения этой категории приводят к негативным последствиям. Сложность в реализации данной нормы вызывает с одной стороны предложение по более широкому её применению, а с другой – критику её положений в связи с тем, что, не раскрывая содержание, не описывая признаков запрещённого деяния, норма, тем не менее, устанавливает запрет и санкцию за его нарушение, в любом  случае вызывая сомнения в правильности её применения (или, наоборот, неприменения тогда, когда действия субъекта необходимо квалифицировать в соответствии со ст.10 ГК РФ). В такой ситуации субъекту реализации права, и особенно правоприменителю в лице судебных органов, сложно расценивать, осуществлялось использование права в рамках дозволенного, или вышло за пределы, превратившись в злоупотребление правом.

Поскольку на сегодняшний день закон не даёт точного определения понятия  «злоупотребление правом», необходимо исходить из критерия, коренящегося в  основе поведения носителя права, обусловленного в свою очередь интеллектуальным и волевым моментом. Объективным  выражением замысла субъекта выступает  факт соответствия субъективного права  его назначению в современных  условиях общественного развития. Назначение конкретных субъективных прав определяется, как правило, в соответствующих  специальных предписаниях и поэтому  обращение только к общему критерию не вызывается необходимостью⁵⁶².