Выготский. Диагностика развития и педологическая клиника трудного детства

   расстройства, эти функции вместе  с  тем  являются  основой  такой  деятельности

   нормального  человека,  как  абстракция,  образование  понятий  и  т.  д.    При

   экспериментальном  исследовании  больных  и   здоровых    шизотимиков    удалось

   установить,  что  существует  типологическое  родство  между   способностью    к

   расщеплению  и  схизотимическим  типом   личности.    Понятия    анализа,    абс

   тракции-частичные  понятия из общей области психического феномена-расщепления.

      Мы видим,  таким  образом,  что  способность  к  расщеплению   снова  является

   особенностью  как  нормальной,  так  и  больной  психики.  В   этом    отношении

   замечательна  мысль Кречмера о том, что при  лечении шизофрении  и  пограничных  с

   ней состояний  сама природа подсказ ывает  нам  путь  для  психотерапии.  Кречмер

   предлагает  использовать имеющееся у больного расщепление для того, чтобы больной

   все больше  дистанцировал  эти  вещи  внутри,  откристаллизовывал  их  от  сферы

   остальной действительности и начал постепенно относиться к ним,  как  мы.  Иначе

   говоря, мы должны психотерапевтически усиливать  расщепление, но  по  той  линии,

   которая требует отделения грезы от действительности.

      Все эти гипобулические механизмы  мы наблюдаем у умственно отсталого   ребенка,

   часто опять-таки в форме более или  менее самостоятельного синдрома  находящегося

   в динамической  связи  с  основным  дефектом,  появляющегося  на  разных  этапах

   развития  дебильного ребенка, но являющегося  как  показывают  наблюдения  обычно

   третичным или еще более поздним осложнением  основного  дефекта.  Два  замечания

   должны  внести окончательную ясность в  этот вопрос. Одно  из  них  заключается  в

   том, что  как раз для  умственно  отсталых  детей  с  ясными  признаками  истерии

   наиболее  характерен не чистый тип гипобулических процессов, а нечто иное: резкий

   разрыв, резкий конфликт между гипобуликой  и сознательной волей, с одной  стороны

   и патологическая форма гипобулических реакций-с  другой. В наиболее  чистом  виде

   этот  синдром выступает именно у детей  неистериков.  Второе  замечание  касается

   того,  что  данный  си  ндром,  как  и  упомянутые  выше  синдромы   культурного

   недоразвития  и недоразвития личности, часто встречается  при развитии  дебильного

   ребенка, но не является обязательным спутником  этого развития. Они: могут  быть,

   но  могут и не быть, и, хотя они типичны  д ля данного развития, тем не менее  они

   почти никогда не встречаются на одном  и том же месте в  процессе  развития.  Это

   значит,  что  характер  их  связей  с  первопричиной,  их  удельный   вес,    их

   относительное значение их роль в процессе развития никогда не бывают  совершенно

   тождественны.

      Сущностью гипобулических реакций   является,  как  уже  сказано,  недоразвитие

   воли,  непосредственная  власть  аффекта  над  поведением,  направление  волевых

   процессов не под влиянием мотивов, но под  влиянием  раздражении.  Отсюда  успех

   таких примитивных и в  сущно  сти  негодных  способов  воспитания,  которые,  по

   правильному  выражению  Кречмера,  заключаются  в    полутелесных,    психически

   элементарных  раздражениях.  Только  они  одни  доходят  до  гипобулики.  Способ,

   которым мы воздействуем на волю при тяжких случаях  истерии,  полагает  Кречмера

   подходит  под понятие дрессировки. Только постепенно, когда целевая воля начинает

   развиваться  и  берет  верх  над  гипобуликой  от  дрессировки,  от   физических

   воздействий переходят к направлению воли посредством мотивов,  к  тому,  что  мы

   назы  ваем  воспитанием  (Э.  Кречмеру  1928,  с.  125).  Часто,  отчаявшись   в

   возможности убедить такого ребенка, его стараются  попросту принудить, его  хотят

   просто  укротить. Кречмер заключает, что  целевая  воля  проистекает  из  мотивов,

   гипобулика  реагирует на раздр ажения.

      Трудность раскрытия этого синдрома  у умственно отсталого ребенка  в  том,  что

   синдром не проявляется в открытом конфликте, в антагонистическом направлении  по

   отношению к личности он не действует по отношению  к целой личности как инородное

   тело, как бес или как двойник (это  имеет место у истериков), но  тем  не  менее,

   сущность  недоразвития воли и того  более  раннего  механизма,  который  занимает

   место воли, остается той же самой.

      Наконец,  на  последнее  место   из  наиболее  часто  встречающихся   вторичных

   осложнений  в  развитии  дебильного  ребенка  должны   быть    поставлены    все

   невротические надстройки,  для  которых  дебил  представляет  самую  благодатную

   почву. Мы не станем вдаваться  сейчас  в  подробный  анализ  этих  невротических

   надстроек, так  как  они  принадлежат  к  числу  наиболее  хорошо  выясненных  и

   изученных пограничных случаев и симптомов. Скажем только, что мы, н аблюдая  эти

   невротические  надстройки,  имеем  в  виду  не  типичный  детский  невроз    или

   психоневроз в его клинической форме. Мы имеем  в виду те пограничные, а отчасти  и

   совершенно  находящиеся в пределах нормы  невротические  тенденции,  образования,

   механизмы и сдвиги, которые возникают на основе конфликта, имеющего место  почти

   всякий  раз при развитии дебильного ребенка. В первую очередь отметим чрезвычайно

   низкую  оценку, которую получает этот ребенок  в  окружающей  среде,  объективные

   трудности, которые для  него  непреодолимы,  то,  что  ребенок  и  объективно  и

   субъективно начинает осознавать свою малоценность, реагировать на нее  развитием

   ряда  тенденций, линий поведения, установкой черт характера  явно  невротических.

   Наряду  с этим и сам по себе факт недоразви  тия является стимулом к возникновению

   внутренних  конфликтов, которые лежат в основе невротической надстройки. И  часто

   невротическая надстройка выступает в роли фактора, собирающего и  организующего,

   использующего и направляющего остальные синдромы детс кого недоразвития. Все они

   как бы становятся на службу невротическим  тенденциям, которые дирижируют ими.

      Такова в самых коротких словах  структура личности дебильного  ребенка.  Мы  не

   станем  сейчас  подводить  итоги  нашему  анализу,  скажем  только,  что  он   с

   несомненностью  показывает, насколько сложна структура  умственной  отсталости  и

   насколько необходимо ее кли ническое изучение. 

   3. 

      Для большей ясности мы хотели  бы указать, что аналогичные  сдвиги переживает в

   наше  время и психиатрия, в особенности  психопатология детского возраста. И  здесь

   мы  наблюдаем стремление перейти от  клинической  классификации,  от  неподвижной

   конституции к д инамике и рассмотрению образований патологического  характера  в

   процессе  развития. В качестве примера приведем исследование Г. Е. Сухаревой:  "К

   проблеме  структуры и  динамики  детских  конституционных  психопатий  (шизоидные

   формы)" (1930), доложенное на  съ  езде  по  изучению  поведения  человека  (8).

   Структурно-аналитическое  направление  занимает  видное  место  в    современных

   течениях  психиатрии. Проблема построения многомерной  диагностики, дифференциация

   в диагностике  первичного и вторичного и пр. -  все  это  оп  ределенный  этап  в

   развитии  психиатрической мысли. Новое  направление  психиатрии  оказало  влияние

   также и на учение о психопатиях. Ряд  авторов, исходя  из  разных  точек  зрения,

   выдвигают вопрос о необходимости заменить клинико-описательный метод изучения  п

   сихопатий структурно-аналитическим,  конечной  целью  которого  является  анализ

   глубоких  связей  и  соотношений  отдельных  компонентов  психики    (построение

   архитектоники личности, по К. Бирнбауму).

      В исследовании Сухаревой сделана  методологическая попытка подойти  к  изучению

   психопатий  иным путем, чем это производила  клиника (к которой принадлежит  данный

   автор) в своих прежних работах о  детских психопатиях.  "Если  в  ряде  работ  на

   детском материале,-говорит Сухарева,-мы ставили  своей задачей выделить отдельные

   нозологические, более или менее отграниченные  формы детских психопатий,  описать

   характеризующие их сома-топсихические синдромы и  тем самым подойти к вопросу  их

   биологической подкладки, то в настоящей работе перед нами стоит  другая  задача:

   проанализировать  на основании нашего клинического материала  динамику  отдельных

   форм  конституциональных детских психопатий, проследить, как  идет  развертывание

   психопатологической картины в зависимости от  роста  ребенка  и  окружающих  его

   социально-бытовых  и жизненно-ситуационных моментов" (1930, с. 64-65).

      Динамический подход к изучению  психопатий неизбежно открывает  другую  сторону

   этой  проблемы-структуру отдельных форм психопатии. И  тут  прямое  совпадение  с

   тем, к  чему мы подошли, идя со стороны педологии, именно сложность  интересующей

   нас структуры. Эт а сложность возникает как  раз  в  результате  того,  что  сама

   психопатия  рассматривается в плане динамики,  развития.  "Прежде  всего,-говорит

   Сухарева,-наше  внимание  обратил  на  себя  факт  сложности  этой    структуры.

   Анализируя  развитие психопатологической  карт  ины  в  каждом  отдельном  случае

   психопатий, мы не могли не отметить неравнозначность отдельных симптомов с точки

   зрения  их патогенеза и механизма их возникновения.  Наряду  с  теми  симптомами,

   которые  являются  специфическими,  основными  для  данной  формы  пси  хопатией

   непосредственным  выражением биологической недостаточности, мы отмечали  еще  ряд

   добавочных  симптомов  вторичных  реактивных  образований,  которые  должны  быть

   рассматриваемы  как  приспособления  всей   остальной    личности    к    данной

   неполноценности, пред ставляя собой результат  действия различных  компенсаторных

   механизмов, приспосабливающих данную личность с определенной недостаточностью  к