Психология семейных отношений

3.Люди ограничены только в объеме имеющихся знаний, в знании способов, как понять самих себя, и в способности контролировать себя в присутствии других. Мысли и чувства неразрывно связаны между собой. Человеку не следует быть заложником своих чувств, он может использовать когнитивные компоненты своих чувств, чтобы освободиться. Это является основой для предположения о том, что человек может учиться тому, чего он не знает, и о том, что он может изменять способы высказывания своего мнения (своей позиции) или понимания, если они не те. (Сатир, [173]).

В. Сатир говорит об изменении образа человека – старый образ был образом «плоского» человека, в действительности же человек – «круглое» существо, что выражается в четырех измерениях:

1. Определение отношений

Для образа «плоского» человека характерны вертикальные, иерархические отношения, которым мы учимся, будучи маленькими детьми. Здесь развиваются образцы (механизмы) взаимодействия и поведения основанные на  власти, подавлении и угрозе, связанные с чувствами гнева, страха и динамикой нападения, защиты и отступления. Языковые характеристики таких отношений – это высказывания типа «я лучше», «я больше», «я важнее» и т.д. В.Сатир противопоставляет им горизонтальные отношения, которые возникают на основе равенства и признания уникальности каждого человека.

2. Определение человеком самого себя

С «плоской» точки зрения, мнение человека о себе, его взгляд на себя (видение самого себя) создается на основе дефицитов, недостатков и недовольств. Такой, какой я есть, я не в порядке, отчего я все время вынужден изображать из себя личность, каковой я совершенно не являюсь, и я живу в постоянном страхе, что во мне узнают ту личность, которой я являюсь на самом деле. Такое видение самого себя соседствует с отрицанием и большими проблемами в межличностных отношениях. В.Сатир противопоставляет этой точке зрения образ человека, «в котором признается его индивидуальность, где каждое движение, чувство, пусть не самое лучшее, позволено принимать. Вот как образно говорит В.Сатир о проблемных детях: «вместо того, чтобы класть это в коробку, это надо посадить в горшок, чтобы оно выросло». Эта цитата – хороший девиз и для всех, кто в психиатрических клиниках работает с «дефицитами», симптомами и нарушениями у детей и подростков.

3. Объяснение событий

В «плоском» образе человека подкупает неизменность и жесткость моделей объяснения событий, которые часто надолго остаются неизменными. В.Сатир близка к конструктивистской философии, говоря о том, что наши основные представления о людях и о мире – это результаты тех образов, которые мы составляем, наблюдая за вещами, за действительностью. Эти образы практически никогда не совпадают с действительностью полностью, хотя иногда они очень близки. Карта местности – это не ландшафт, а меню – не еда. Такие основные представления (предубеждения) очень опасны, ведь они являются предпосылками нашего восприятия и наших (профессиональных) действий. В.Сатир подчеркивает, что, в конце концов, невозможно все списывать на причины, самыми важными и существенными вопросами поэтому являются «как?» и «зачем?», а не «почему?», решающими являются процесс и динамика.

4. Отношение к изменениям

В «плоском» образе человека изменения опасны, речь идет скорее о манипуляции с целью контроля и сохранения «статус кво». Этот феномен часто встречается не только в семьях, но и в учреждениях.

В «круглом» образе человека речь идет о росте, развитии и самостоятельности. Здесь нужны постоянные изменения, даже если они вызывают страх, как возникает страх перед первым прыжком в воду.

Центральным понятием у В.Сатир является самоценность или чувство собственной ценности у человека. Оно является в определенной степени фундаментом для роста и автономии, для того, чтобы жить полной жизнью, используя все силы и ресурсы. Как известно, развитие самоценности может быть по разным причинам затруднено. У людей она часто бывает очень низкой, или они чувствуют в ней угрозу. Следствием этого, по В. Сатир, является развитие четырех специфических форм коммуникации, при помощи которых люди пытаются себя защитить. Эти формы коммуникации – квази-реакции на стресс, которые люди более или менее интенсивно подсознательно используют в случае угрозы.

3.3.3. Модель нескольких поколений.

Хелм Штирлин – один из видных немецких первопроходцев семейной терапии пришел к семейной терапии из психоанализа и внес огромный вклад в ее распространение в Германии. Также примечателен в его карьере тот факт, что под его руководством выросла целая плеяда очень известных сегодня терапевтов, которые развили системные концепции и способствовали ее распространению, выступая на многочисленных конгрессах и во многих публикациях. В этом отношении Гейдельбергский институт сам является хорошей моделью развивающейся и ориентированной на рост системы, в которой так многосторонне и творчески используются имеющиеся ресурсы и где «дети» действительно могут вырасти. Система Х.Штирлина «базируется в первую очередь на четырех принципиальных позициях:

Коммуникативная индивидуация

Коммуникативная индивидуация охватывает диалектическую концепцию динамики человеческих отношений: индивидуация означает образование индивидуальных качеств и психологических границ, чтобы, таким образом, появилась возможность ощущать себя самостоятельной, автономной личностью. Коммуникабельность подразумевает способность вступать в контакт с собеседником, с другим человеком и преодолевать границы. Она как индивидуация составляет необходимую часть человеческой жизни. Цель – «хорошее» равновесие обоих принципов, в клинической практике встречаются по большей части следующие формы несостоявшейся или отсутствующей индивидуации:

– Симбиотическое слияние: ощущение самого себя, собственной половой или профессиональной роли размыто жизнью, чувствами и ролью другого человека.

– Жесткое, аутичное обособление, часто имеющее параноидальную окраску, (окраску недоверия).

– Амбивалентное колебание туда-сюда между двумя крайностями.

Типы соединения и выталкивания в семье

Соединение и выталкивание также являются двумя противоположно направленными силами, которые Х.Штирлин использует для описания динамики отделения детей от родителей. Если в семье преобладает сила соединения, дети останутся дольше, развитие автономности замедляется или вообще блокируется. Обратное воздействие оказывает преобладающая сила выталкивания: она ведет к ранней псевдоавтономности, и на основе усвоенного опыта жесткости и холодности, ощущения собственной незначительности к формированию привычки к отсутствию отношений и неспособности к привязанности.

Делегирование

Латинское слово delegare имеет два опять же противоположно направленных значения: высылать и доверять миссию. Оба значения играют важную роль в отношениях между родителями и детьми, делегирование поначалу – это совершенно нормальный процесс, который становится трудным тогда, когда родительский заказ не учитывает возможности и границы ребенка («мой сын обязан стать учителем).

Проблемы возникают и тогда, когда «заказы» родителей противоречат друг другу и ребенок попадает в тяжелый конфликт лояльности. Здесь мы встречаем ту ситуацию, которая похожа на триангуляцию.

Идущая через поколения перспектива заслуг и завещаний.

Здесь речь идет о распространении принципа делегирования через поколения, о действующей через многие поколения связи, обязанности или принуждения к отчету. По опыту Х.Штирлина как раз в тех семьях, где одному из членов поставлен диагноз шизофрения, можно наблюдать «заветы», которые ведут к расколу лояльности, т.к. «заказы», передаваемые через разные поколения, противоречат друг другу, и пациент решившись двигаться в одном направлении тем самым нарушает лояльность по отношению к другому. И. Боззормени-Наги [152] интегрировал эту перспективу многих поколений в своей работе, он рассматривает семейные процессы через призму напряженного отношения между заветом и заслугой. Выполнение завещания становится заслугой и дает право выдвигать требование. Симптомы он рассматривает на фоне «бухгалтерии заслуг», а их корни – в упущениях или долгах прошедших поколений.

3.3.4. Стратегическая семейная терапия

Понятие «стратегической семейной терапии» ввел один из пионеров в области семейной терапии Джей Хейли. Стратегическая семейная терапия подразумевает разработку специфических стратегий для решения существующих проблем.

Стратегические терапевты отказываются от сравнительно многих данных (анамнез, история семьи и т.д.) и сосредотачиваются исключительно на поставленной проблеме и детальном описании механизмов, ее поддерживающих. За этим стоит следующее – часто обоснованное предположение: попытки, которые люди (пары, семьи) предпринимают для того, чтобы решить существующую проблему, приводят к прямо противоположному результату, а именно к ее стабилизации или ухудшению. Возьмем в качестве примера семейную пару. Жена ревнива и потому склонна задавать вопросы типа: «где ты был?», «что делал?», «с кем встречался?», «почему так поздно пришел?» и т.д. Мужу эти постоянные расспросы надоедают, и он становится еще более молчаливым и скрытным, что, в свою очередь, дает новую пищу для ревности жены («значит, ему есть что скрывать?»). Таким образом, вопросов с ее стороны становится еще больше. Так возникает заколдованный круг, способный привести к серьезному кризису в этой семье. А то, насколько обоснованной была ревность, не играет уже никакой роли.

Полем для терапевтических интервенций является не семья, а симптом. Для стратегических терапевтов не важно и одновременное присутствие всех членов семьи. Напротив, они зачастую сознательно приглашают либо кого-нибудь одного, либо одну подгруппу, чтобы, в частности, вызвать терапевтические изменения, противопоставляя одну группу другой. Например, если не присутствуют дети, можно прийти к совсем другим договоренностям с родителями. К важным техникам стратегической терапии относятся такие как позитивное истолкование, предписание симптома и парадоксальные предписания.

Важным и одновременно гениальным в работах стратегических терапевтов является тот факт, что в каждом отдельном случае они позволяют себе импровизировать, используя те идеи, которые кажутся подходящими для изменения именно этой конкретной ситуации.

Даже направляя фокус исключительно на симптом, они, естественно – и не без оснований – надеются, что изменение в этой точке повлечет за собой и другие перемены. И действительно, ситуация в браке часто меняется к лучшему, когда ослабевает или прекращается симптоматичное поведение ребенка: родители больше не спорят о том, как правильно обращаться с ребенком. И для «стратегов» при этом не так уж важно, было ли такое поведение ребенка причиной или следствием существующей в семье проблемы. И на практике часто бывает наоборот: когда родителям удается лучше и более мирно выходить из конфликтных ситуаций, ослабевают или исчезают и поведенческие особенности у детей.

Особенно элегантно выглядит техника называемая «иллюзия альтернативы». Когда терапевт задает вопрос «хотели бы вы, чтобы ситуация изменилась уже на этой неделе или лучше только на следующей?», он уже внушает, что перемены будут, сомнения нет.

Еще одна техника, которую использовал Хейли [158] – тяжелое испытание. Это домашнее задание для клиента, которое связано с таким количеством издержек и мук, что клиенту, в конце концов, проще отказаться от симптома, чем и дальше его выполнять. Например, человеку с тяжелым расстройством сна он дал задание вставать каждую ночь и в течение нескольких часов, следуя точному плану, мыть полы в своем доме. Через несколько дней клиент проспал время очередной «уборки» и его проблема была решена. Изобретение таких испытаний – это, естественно, высокое искусство, так как домашние задания должны подбираться в точном соответствии со способностями и особенностями клиентов.

В отличие от группы Пало-Альто Дж. Хейли [157] интенсивно занимался и формами организации семей. Как и структурные терапевты, он подчеркивал важную роль ясных (четких) иерархий в семьях. Например, родители психотичного подростка, первый раз сбившегося с пути, поощряются к тому, чтобы установить их сыну ясные границы, что создаст основу для душевного равновесия, поможет ему сориентироваться и в конечном итоге лишит смысла (сделает ненужным) психотичное поведение. Практически то же самое относится и к асоциальным подросткам, чье поведение почти всегда можно понять, если рассматривать его на фоне расшатавшейся семейной структуры. Поведение асоциальной молодежи – это часто реакция на реальность (действительность) семейной системы, где границы стерты и где часто встречаются коалиции нескольких поколений. 

3.3.5. Миланская модель

Мысли и публикации группы Пало-Альто нашли признание в Европе приблизительно в 1968 году. Мара Сельвини Палаццоли, опытный детский аналитик, очень много работала с девочками, страдающими истощением и была сильно разочарована своими незначительными терапевтическими успехами. Под впечатлением от системного подхода группы Пало-Альто она вместе с коллегами основала институт изучения семьи в Милане. Приблизительно через десять лет они разработали модель для работы со случаями отсутствия аппетита (анорексии), а также с семьями с тяжелыми эмоциональными и психотическими нарушениями. Семья рассматривается здесь как система, руководимая определенными правилами: «как и в любой другой группе, в семье с течением времени вырабатываются правила, которые описывают и ограничивают поведенческое пространство каждого. В случае с семьей, где есть клинические проблемы, этот процесс приводит к возникновению системы, которая регулируется путем сделок, точно подогнанных под ту или иную симптоматику. Семья рассматривается как информационная система. Терапия направлена не на выявление списка пациентов и не поиск ответа на вопрос, кто и какой вклад вносит в симптоматику, а преследует единственную цель – вывести семейную систему из равновесия. Интервенции должны приводить к тому, чтобы игра на прежних условиях стала невозможной.

Модель работы выглядела приблизительно следующим образом: группа терапевтов в основном проводила с семьей не больше десяти встреч, но часть из них проводилась с большими временными интервалами.

Самым известным признаком миланского подхода является построение сессии: два терапевта (позже только один) работают с семьей, двое других (команда) сидят за полупрозрачным зеркалом и наблюдают за сессией. Они прерывают работу сразу, как только у них складывается впечатление, что терапевты упустили из виду что-то важно или оказались в плену системной динамики. Сессия, если она проводится в «классическом стиле» состоит из пяти частей:

1. Досессионная часть: дискуссия членов команды по поводу имеющейся информации, первые гипотезы.

2. Интервью: терапевт интервьюирует семью. Эта часть разговора проводится с целью получения информации, а не для того, чтобы начать вмешательство. Команда наблюдает.

3. Промежуточная часть: все члены команды в отдельном помещении обсуждают свои гипотезы и разрабатывают заключительную интервенцию.

4. Заключительная интервенция: решения команды, часто связанные с парадоксальным предписанием или предписанием ритуала, сообщаются семье. Остальная часть команды внимательно следит за реакцией членов семьи.