Образ будущего у лиц, находящихся в местах лишения свободы

    Лица, осужденные и отбывающие наказание  за совершенные преступные деяния, традиционно выступают в психологических  исследованиях [18]; [41] в качестве «модельной группы», демонстрирующей отрицательную динамику формирования образа будущего.

    Как правило, это обусловлено двумя  факторами: психологическими особенностями  данной категории лиц и аверсивными (А.В. Серый) жизненными условиями, в которых находятся осужденные.

    Так, например, в многочисленных исследованиях  подтверждены различия в типологии личностных проявлений и мотивации поведения и жизненных установок у преступников и законопослушных. Лицам, виновным в уголовных преступлениях, свойственны слабая адаптивность, отчужденность, импульсивность, агрессия в большей степени, чем законопослушным гражданам. Они подчас не могут объективно оценить свой негативный опыт, плохо рефлексируют и эмоционально доминантны. Подтверждаются так же общие для всех правонарушителей особенности: амбивалентная самооценка - завышенное или заниженное самоуважение; ослабленная саморегуляция; общее негативное содержание ценностно-нормативной сферы - пренебрежение к нормам и традициям общества; использование другого человека как объекта - средство для достижения собственных целей, неумение и нежелание строить с другими субъект-субъектные отношения; отсутствие лояльных форм общения и доминирование агрессивных, нападающих или пассивных, приспособленческих форм [8].

    Часто по причине недостаточного образования, опыта жизни в неблагополучных  семьях и общения в криминогенных сообществах у человека формируется синкретическое самосознание, появляется неадекватная уверенность в том, что успех в жизни зависит от удачливости, везения. Они фаталистичны, что говорит об общей пассивной жизненной позиции. Но они же непредсказуемы: от меланхолии они спонтанно переходят к агрессивным действиям и правонарушению. У них снижена потребность в саморегуляции, высокая тревожность и сниженное чувство реальности бытия. [14, С. 32-33.]

    При этом, по мнению А.В. Серого, «употребление  бихевиорального термина «аверсивные» в данном случае наиболее уместно, поскольку он в полной мере отражает весь спектр психологического дискомфорта и фрустрирующих условий внешней социальной среды». [41, c. 14.] Сам факт лишения человека свободы, его социальная изоляция уже является мощным фактором модификации человеческого поведения и возможной личностной деградации, негативно влияющих на формирование образа будущего.

    Лишение свободы и другие виды социальной изоляции означают, принудительное помещение человека в особую систему социального времени, где точками отсчета становятся не начало нового года, год рождения человека, а начало и окончание срока социальной изоляции. Поэтому каждый осужденный человек живет как бы в трех измерениях: к прошлому относится все то, что было до момента ареста (задержания, направления в спецучреждение) и связано с совершением правонарушения (преступления). Постоянные воспоминания о прошлом проявляются в ретроспективной переоценке ценностей. Временной период от начала срока и до освобождения (выпуска) из исправительного и специального воспитательного учреждения составляет настоящее, к которому нужно оптимально приспособиться (адаптироваться). Все, что наступит после освобождения — это будущее, о котором можно только мечтать, намечать соответствующие перспективы [31].

    Экстремальная ситуация заключения (в том числе  и пожизненного), выражающаяся в  принудительной жизни в замкнутом  пространстве, в состоянии постоянного  наказания и бесперспективности – невыносимая для человека ситуация, характеризующаяся потерей  жизненной перспективы. [44, c. 59]

    При этом лишь некоторые из лиц, находящихся в местах лишения свободы (5-7%), стремятся удержать свое чувство личности, сохранить способность здраво рассуждать и контролировать себя как социального человека, что-то предпринять для физического и психического выживания. [44, с. 59]

    В связи с этим следует отметить существование такого внутренне  состояние человека, как «застывший аффект». Аффект застывает из-за ужаса  перед содеянным, из-за необратимости обстоятельств жизни. Так, совсем молодые люди, которые уже успели и убить, и отсидеть по 6–7 лет, говорят, что ощущение своей личности, своего «Я», очень зыбко. [32, с. 56.] Стоит немного расслабиться, как оно уходит, и надо прилагать огромные усилия, чтобы оно вернулось. Ощущение бесперспективности жизни, отсутствие четкого образа будущего «тянет вниз». Большинство заключенных необратимо регрессируют.

    Оставшиеся  несколько процентов осужденных спасаются погружением в мир  внутренних переживаний, ослабляя контакт с внешним миром, который выступает стрессоченным фактором. Виртуальное пространство аутизма становится защитой от непереносимой реальности. Люди начинают строить особый внутренний мир, иллюзорное пространство, в котором проживают бесконечные часы и дни, для них представления о прошлом, настоящем и будущем теряют свою актуальность. При аутизме начинают доминировать образы, подчиненные аффективным потребностям. [32, с. 58.]

    В то же время аутизм в условиях изоляции – компенсаторное поведение. Это  стремление находиться в одних и тех же внутренних условиях своего желаемого пространства, «своего мирка». Для подобного состояния характерна визуализация образов прошлого и удержание одних и тех же аффективных переживаний при отсутствии представлений о будущем.

    Ситуация  усугубляется тем, что жизнь лиц, находящихся в местах лишения свободы, предопределена однообразием условий. Изо дня в день, многие годы они слышат одни и те же команды, видят одни и те же серые стены и один и тот же «пейзаж» за решеткой. Сказанное также оказывает негативное влияние на формирование образа будущего у осужденных: однообразное монотонное существование приводит к двум возможным состояниям: делает человека или бесчувственным ко всему, или невероятно восприимчивым к самой малости – к взгляду, интонации другого человека, даже к появлению в углу их тесной камеры какого-нибудь паучка, мошки, к перемене погоды за окном. [32, с. 58.]

    Так, согласно исследованию некоторых частных  аспектов образа будущего у лиц, находящихся  в местах лишения свободы, проведенному А.В. Серым, обращают на себя внимание чрезвычайно низкие показатели осмысленности жизни осужденных, характеризующие их представления о будущем как жестко зафиксированные и разорванные. [41, с. 44.] Образы будущего у данной категории испытуемых жестко локализованы во времени, что характеризует внешние границы субъективной реальности испытуемых как непроницаемые, а саму реальность – ограниченную.

    Как отмечает автор, для большинства  осужденных (62%) характерно дискретное восприятие своей жизни в целом, влекущее неспособность принимать ответственность за события в своей жизни, неверие в возможность ее изменения, отказ от приобретения знаний об окружающем мире.

    В свою очередь, около 20% лиц, находящихся  в местах лишения свободы, согласно исследованиям А.В. Серого, характеризуются отсутствием адекватного восприятия действительности в настоящем на фоне отрицания субъективного прошлого. [41, с. 46.] Ориентировка смыслового локуса на будущее в данном случае выполняет защитную функцию ухода от реальности. Цели будущего в рассматриваемой ситуации не имеют под собой реальной основы, поскольку оторваны от действительности и не подкрепляются личной ответственностью за их реализацию. Как следствие, внешние воздействия социальной среды рационализируются по внешнеобвиняющему типу с приписыванием окружающим недоверчивости, непонимания, враждебности. Несомненно, такая стратегия поведения лишена ориентировки на личностный рост и принятие себя как субъекта своей деятельности. Однако пребывание в иллюзорно-компенсаторной реальности, выполняя адаптивную функцию, позволяет подстроиться под жесткие условия действительности исправительного учреждения.

    При этом сам процесс адаптации к  условиям исправительно-трудового  учреждения предполагает данную динамику формирования образов будущего у осужденных. По их словам, первые два–три месяца отличаются наиболее напряженным психическим состоянием. [41, с. 49.] В этот период первичной адаптации происходит ломка ранее сформированных жизненных установок и стереотипов, следовательно, и изменение жизненных перспектив. Депривация, вызванная резким ограничением удовлетворения привычных потребностей, острое переживание враждебности новой микросреды, частые конфликтные эмоциональные состояния влекут за собой чувство безнадежности и обреченности, что в итоге ужесточает границы субъективной реальности осужденных и фиксирует их актуальное смысловое состояние на низших уровнях функционирования системы личностных смыслов. Следующий период связан с ценностной переориентацией осужденного, принятием норм и ценностей микросреды, поиском возможности выживания в новых условиях. Это обусловливает выбор стратегии поведения и, следовательно, вхождение в определенную ненормативную касту социальной системы исправительно-трудового учреждения (ИТУ).

    При этом может быть отмечена определенная динамика в формировании образов будущего в различных условиях ситуации. Так, для осужденных первый раз характерны значимо низкие показатели осмысленности жизненной цели по сравнению с другими группами и своего прошлого в сравнении с группой следственно-заключенных. В то же время у испытуемых этой группы показатель осмысленности настоящего значимо выше, чем в группе рецидивистов. Полученные результаты указывают на то, что у следственно-заключенных низкие показатели осмысленности обусловлены, в первую очередь, не ситуацией ожидания решения суда, а определенными личностными особенностями людей, совершивших противоправные деяния. Среди смысложизненных ориентаций данной группы наибольший показатель выраженности имеет субшкала «Цели», соответственно, большинство следственно-заключенных на уровне представлений осмысливают свое будущее, но поскольку преступление совершено в первый раз, то образ его нечеткий и размытый (знаю, что будет, но не знаю, как это будет). [41, с. 49.] Несомненно, что фактор ожидания решения суда играет свою роль в низких показателях осмысленности у испытуемых данной группы, однако в большинстве случаев это ожидание носит, скорее, предметный характер, связанный со сроком или режимом содержания отбывания наказания. Показатели осмысленности будущего и прошлого жестко блокируются в условиях отбывания наказания в первый раз. Это указывает на достаточно тяжелое кризисное состояние испытуемых при столкновении с условиями новой жизненной ситуации (крайне аверсивной по своей сути), что заставляет их концентрироваться на настоящем моменте ситуации, не думая о будущем.

    Несмотря  на то, что условия содержания в  колонии строгого режима значительно  жестче, чем в колонии общего режима, у испытуемых – рецидивистов осмысленность  и целей, и своего прошлого значимо выше, чем у испытуемых второй группы. Соответственно можно говорить о факторах социального статуса и адаптации к внешним условиям, определяющим смысложизненные аспекты деятельности преступников. В данном контексте, по мнению А.В. Серого, корректнее будет употреблять термин «открытое поведение». [41, с. 50.] Деятельность подразумевает смысл, отражающий определенную временную и жизненную перспективу, а совершение преступления носит в большей степени ситуативный характер, поскольку направлено на удовлетворение не пролонгированных во времени и, следовательно, неосмысленных потребностей. Совершение преступления неоднократно указывает на конкретный социальный статус и социальную группу, с которой идентифицирует себя человек, совершающий его. Идентификация с определенной группой предполагает принятие норм ценностей и форм поведения, присущих данной группе. Соответственно рецидивисты в определенной степени адаптированы к условиям лишения свободы и имеют более четкие представления относительно своего будущего.

    Так, например, перед выходом из колонии  женщины-заключенные строят иллюзии  о счастливом будущем, зачастую не осознавая, на что они способны в реальности. «Они не представляют себе своего будущего, а если и представляют, то оно  весьма иллюзорно, они могут говорить и о том, что когда они выйдут из колонии, они устроятся на высокооплачиваемую работу, приобретут себе квартиру, машину, родят ребенка и будут жить счастливо» [44, с. 61.].

    В то же время на особенности формирования образа будущего у лиц, находящихся в местах лишения свободы, большой отпечаток накладывает принадлежность осужденного к той или иной группе. Так, А.В. Серым были выделены четыре группы испытуемых в соответствии с устоявшимся ненормативным стратификационным укладом ИТУ: «сотрудничающие с властями», «честно работающие», «изгои», «криминальные авторитеты». [41, с. 53.] При этом наиболее высокие показатели осмысленности различных временных локусов демонстрируют представители второй группы. Стратегия поведения представителей данной страты заключается в принятии условий лагерного режима, они с осмысленной целью выхода на свободу, это и придает ощущение принятия ответственности за поведение, ведущее к освобождению, и реализации целей на свободе, при этом осмысление прошлого блокируется сознанием ввиду воздействия факторов внешней агрессивной среды, а процесс настоящего в силу монотонности и однообразности жестко операционализирован (настоящее воспринимается как еще один прожитый день, приближающий освобождение).