доктрину и практику своей деятельности идее социальной справедливости,

отвечающей общественным ожиданиям, та и окажется в итоге  победителем. А до

тех пор неизбежно  затяжное, изматывающее общество, перетягивание каната с

временным, неустойчивым перевесом каждой из сторон.

Возвращаясь к  рассмотрению этапов развития российской многопартийности,

необходимо отметить, что следующий виток активизации  деятельности партий был

спровоцирован углублением  конфликта между представительной и исполнительной

ветвями власти. В  результате драматических событий  сентября - октября 1993

г., последовавших за Указом Президента Российской Федерации № 1400 "О

поэтапной конституционной  реформе в Российской Федерации", рухнула система

Советов, и страна вступила в постсоветский период своего развития.

Узловым моментом в становлении многопартийности в России стало введение в

действие Указом Президента Положения о выборах  депутатов Государственной Думы

в 1993 г., в котором  устанавливалась принципиально  новая для нашей страны

пропорционально-мажоритарная избирательная система. Закрепленная в Положении

половинная доля пропорциального представительства в парламенте, а также ряд

иных норм, обеспечивавших политическим партиям и движениям  максимально

благоприятные условия  участия в выборах, явно не соответствовали  их реальному

месту и роли в  обществе и в политическом процессе. Несмотря на фиксируемое

опросами общественного  мнения возрастание вовлеченности  различных социальных

слоев в "партийную" жизнь в течение всего 1993 г. (в  апреле 60% респондентов

не доверяли партиям  и движениям или затруднились выразить кому-то из них

поддержку, в июне эта группа сократилась до 54%, а в ноябре - до 43%), в

преддверии выборов  абсолютное большинство граждан  по-прежнему не

симпатизировало ни одной  из политических сил.

Надо отметить, что противники введения в стране пропорциональной

избирательной системы, напротив, говорили о ее дестабилизирующем влиянии на

общество. Мажоритарная же система рассматривалась как фактор создания

благоприятных условий для формирования двухпартийной политической системы,

обеспечивающей  высокую степень общественно-политической стабильности. Исходя

из опыта некоторых  западных демократий (прежде всего  США и Великобритании),

ряд отечественных  политиков и экспертов полагали, что необходимо

стимулировать развитие российской многопартийности в сторону  формирования

подобной двухпартийной  системы. Однако такой подход не учитывал специфику

российских реалий: в наших условиях движение к двухпартийности  ускорило бы

процессы дестабилизации общества и его раскола.

Дело в том, что  двухпартийная система является фактором поддержания

стабильности лишь при условии устойчивого общественного согласия по коренным

проблемам политического  и социально-экономического устройства общества. В

России же к  концу 1993 г. общество, по данным социологов, распалось примерно

на три равные части: сторонники проводимого курса реформ, противники и

безразличные. Не было ни одного института власти, чья деятельность

поддерживалась  бы большинством граждан, ни по одному ключевому вопросу

устройства страны не существовало сколько-нибудь устойчивого общественного

мнения. В этой ситуации способствовать с помощью  избирательного

законодательства  стягиванию основных политических сил  в два крупных лагеря

означало бы усугублять радикализацию социально-политических отношений.

Есть все основания  считать, что новая избирательная система способствовала

снижению темпов радикализации политических отношений и прежде всего за счет

уменьшения активности внепарламентской оппозиции. В частности, участие в

выборах КПРФ и последующая деятельность фракции коммунистов в

Государственной Думе заметно переориентировали  коммунистическую оппозицию на

отработку легитимных методов борьбы за власть и придали  основной структуре

коммунистического движения известный социал-демократический оттенок.

Коммунистам и  аграриям не удалось стать главными выразителями оппозиционных

настроений. Общественное недовольство канализировалось при  голосовании и на

целый ряд иных партий и движений - от ЛДПР до "Женщин России". Все это,

безусловно, стало  фактором, сдерживающим поляризацию  в обществе. Хотя,

конечно, общая  тенденция к расколу проявилась в результатах выборов 1993 г.

уже достаточно явно. Главным индикатором этой тенденции  стал неожиданный для

многих наблюдателей "провал" политического центра (прежде всего речь идет о

поражении на выборах влиятельного "Гражданского союза", а также ряда других

объединений центристской ориентации).

Итак, можно сказать, что введение избирательной системы  с половинной долей

пропорционального представительства в принципе отвечало главному императиву

того времени - острой потребности в стабилизации общественно-политической

ситуации. Другое дело, что столь экстраординарное усиление политической

значимости партий и движений не было сбалансировано надлежащей правовой

регламентацией всех основных аспектов их жизнедеятельности. Действовавший в

тот период союзный  закон об общественных объединениях, нацеленный прежде

всего на стимулирование зарождающейся многопартийности, уже  явно не

соответствовал  ситуации, при которой партии и  движения получали половину

мандатов в Государственной Думе, что обеспечивало им ключевые позиции в

решении вопросов, касающихся их организации и жизнедеятельности. Очень скоро

стало ясно, что  российским политическим объединениям еще далеко до партий

парламентского  типа, способных подчинять свою деятельность

общегосударственным началам, идее общего блага. Результатом  блокировки

партийных парламентских  фракций на базе общности их специфических (по сути

дела корпоративных) интересов явилось то обстоятельство, что страна вступила

в следующую избирательную кампанию по выборам в Государственную Думу, не имея

закона о политических партиях. Закон о партиях, который  дополнял бы и

конкретизировал требования, предъявляемые к партиям  в отличие от иных

общественных объединений, и, следовательно, ограничивал бы бесконтрольную во

многом деятельность партий, не был нужен в преддверии выборов партиям,

получившим парламентское  представительство.

Кроме того, принятие закона о партиях, неизбежно ориентировавшего

избирательное законодательство на признание партий основными субъектами

избирательного процесса (ведь повышенные требования к партиям были бы

оправданы только потому, что им предоставлялось бы если не исключительное, то

преимущественное  право на участие в выборах), не отвечало интересам тех

общественных движений, которые заняли в результате первых выборов влиятельные

позиции в Думе и активно использовали свое положение, чтобы избавить себя от

трудной работы по партстроительству.

Отсутствие в  законодательстве сколько-нибудь серьезных  требований к субъектам

избирательного  процесса грозило привести к дезорганизации выборов, к

дальнейшей корпоративизации избирательного процесса, и соответственно - к

существенным искажениям парламентского представительства  общества. Все это

было чревато  опасной дестабилизацией социально-политической обстановки в

стране.

В этих условиях взаимоотношения  общества и государства неизбежно  приобретали

все более уродливый, нецивилизованный характер. Вместо формирования

гражданского общества как неполитической сферы частных интересов, в

преддверии выборов  наблюдалась резкая политизация  всех общественных структур,

усиливающая социальную нестабильность.

Однако объективная  логика процесса, а также стихийно сложившаяся политическая

конъюнктура оказались  таковы, что установленный законом пятипроцентный барьер

смогли преодолеть объединения, выражающие устойчивые политические ориентации

населения и в  значительной мере маркирующие собой  наиболее значимые для

массового сознания центры политико-идеологического притяжения. В конечном итоге

пятипроцентный  барьер, безуспешная атака на который  с обращением в

Конституционный Суд была предпринята группой  депутатов в самый разгар

избирательной кампании, сыграл свою положительную роль.¹

И хотя совершенно не оправдались расчеты на то, что  пятипроцентная планка

будет стимулировать  объединение политических группировок, тем не менее,

именно наличие  такой планки во многом способствовало консолидации сил в

рамках самого электората.

Пока же выборы показали (и это еще один важный их итог), что основное

идеологическое противостояние в обществе не приобрело свои крайние формы.

Неожиданным результатом  шумной и сумбурной избирательной  кампании оказалась

взвешенная и  осторожная позиция электората, не допустившего ни лево-, ни

праворадикального перекоса по стержневой линии идеологического противостояния

"прокапиталистический  реформизм - просоциалистический  антиреформизм".

Во многом благодаря  умеренности и осторожности электората недостатки

избирательного законодательства, допустившего на выборы хаотическое

множество избирательных объединений и блоков, не привели к существенной

деформации парламентского представительства социальных интересов.

    

3.2. Особенности партийной  системы в России

 

Формирование партийной  системы России происходило специфическим  образом.

Первыми здесь возникли не буржуазные партии, что было бы  естественным при

бурном индустриальном развитии России в конце XIX - начале XX в. Крестьянская

партия (эсеров) сформировалась в 1901 г., но она тоже не стала первой. Раньше

других в России, в 1898 г. возникла Российская социал-демократическая рабочая

партия (РСДРП), сыгравшая  особую роль в дальнейшем политическом развитии

страны. Именно эта  партия была правящей в России с 1917 по 1991 г., а ныне

является крупнейшей по численности ее членов партией  в Российской Федерации.

________________

     ^1. Становление Российской многопартийности.//Социс, 8/1996 стр.46