Кальвин Ж. О христианской жизни

 

Разумеется, нужно, чтобы  христианин -проникся убеждением, что вся его жизнь проходит пред Богом. Поскольку, представив это, христианин будет стараться отчитаться перед Ним во всех своих поступках, то он направит все свои чаяния к Богу и не отвернётся от Него. Ибо тот, кто во всех своих делах устремляет взоры к Богу, легко освобождает свой дух от суетных мыслей.

 

Таково отречение  от самих себя, которого Христос  настоятельно требует от своих учеников в качестве первого навыка (Мф 16:24).

 

Когда человеческое сердце отвергает себя, то из него прежде всего изгоняются гордыня, заносчивость и чванливость; затем жадность, невоздержанность, страсть к роскоши и наслаждениям, а также другие пороки, которые порождает в человеке любовь к себе.

 

Наоборот, везде, где  нет самоотречения, человек или  предаётся самым низменным излишествам  без стыда и совести, или, если ещё сохраняется видимость добродетели, портит её дурной жаждой похвалы и  славы. Пусть попробуют показать мне человека, который бескорыстно  делает людям добро, но не отрёкся  от самого себя согласно повелению  Господа. Ведь люди, которые ещё не умели этого достичь, поступая добродетельно, по крайней мере искали похвалы.

 

А философы (больше всего  проявившие рвение в доказательствах, что к добродетели следует  стремиться ради её самой) были настолько  полны высокомерия и гордыни, что явным образом радели о  добродетели лишь для того, чтобы  иметь основания для гордости.

 

Между тем, тщеславные люди, то есть люди, ищущие мирской славы, или те, что готовы лопнуть от самодовольства, отнюдь не угодны Богу; ибо Он говорит, что первые получили награду в земной жизни, а вторые дальше от Царства Божия, чем мытари и блудницы.

 

Однако мы ещё не показали достаточно ясно, сколько препятствий мешают человеку обратиться к добру, если он не отрешился от самого себя. Верно говорили в старину, что человек таит в душе целую вселенную пороков. И мы не отыщем исцеления, если не отречёмся от самих себя и от того, что нам по нраву, если не принудим свой разум находить то, чего требует от нас Бог, и если не устремимся к этому, повинуясь лишь его желанию.

 

3. В другом месте  ап. Павел более отчётливо, хотя и кратко, разъясняет, из чего складывается добродетельная жизнь.

 

“Ибо явилась благодать  Божия, говорит он, спасительная для  всех человеков, научающая нас, чтобы мы, отвергнувши нечестие и мирские похоти, в воздержании, справедливости и благочестии жили в нынешнем веке, ожидая блаженного упования и явления славы Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, Который дал Себя за нас, чтобы избавить нас от всякого беззакония и очистить Себе народ особенный, ревностный к добрым делам” (Тит 2:11)[11][1].

 

Итак, после того, как  Бог явил свою милость, чтобы укрепить наш дух и проложить для  нас путь служения Ему,. Он устраняет два препятствия, сильно нам мешающие: нечестие, к которому мы весьма склонны по природе, и мирские похоти, о которых разъясняется ниже.

 

Кстати, слово “нечестие” (impiete) обозначает не только суеверия, но и всё то, что противно подлинному страху Божьему.

 

Выражение “мирские похоти” (cupiditez mondaines) имеет тот же смысл, что и “плотские влечения”. Тем самым Бог в соответствии с обеими частями Закона[12][2] повелевает нам очистить естество наше и отбросить всё, что подсказывают разум и воля.

 

Всё наше поведение  Павел сводит к трём принципам: воздержание, справедливость и благочестие.

 

Первый принцип, то есть воздержание (sobriete), означает как целомудрие и умеренность, так и чистое, спокойное вкушение всех Божьих благ и терпение в бедности.

 

Слово “справедливость” (iustice) подразумевает прямоту и открытость, которых следует держаться в общении с ближними, чтобы воздавать каждому то, на что он имеет право.

 

“Благочестие” (piete), которое Павел ставит на третье место, очищает нас от любой земной скверны и соединяет с Богом в святости.

 

Когда эти три добродетели  соединяются неразрывно, они образуют законченное совершенство.

 

Однако нет ничего труднее, чем отвергнуть свой разум, смирить или совсем отбросить  похоти ради того, чтобы предаться  Богу и нашим братьям, и, пребывая в прахе земном, помышлять об ангельской жизни; поэтому св. Павел, дабы освободить наши души от всяких уз, призывает нас  надеяться на блаженное бессмертие, говоря, что мы боремся не напрасно, потому что Иисус Христос, придя однажды как Искупитель, явит нам своим последним пришествием плоды спасения, которые Он нам даровал.

 

Таким образом, Павел  зовёт нас не поддаваться соблазнам, которые обычно ослепляют нас  до такой степени, что мы не стремимся, как подобало бы нам, к небесной славе; и тем самым он учит нас быть странниками на земле, дабы не лишиться небесного наследия.

 

4. Итак, эти слова  свидетельствуют о том, что  отречение от самих себя отчасти  зависит от людей, отчасти же  — и главным образом — от  Бога.

 

Ибо когда Писание  повелевает почитать другого высшим себя и преданно радеть о благе  ближних (Рим 12:10; Флп 2:3), оно даёт нам заповеди, исполнить которые мы совершенно не в состоянии до тех пор, пока не очистим наш дух от природного начала.

 

Ведь все мы настолько  ослеплены и захвачены любовью  к себе, что каждый считает себя вправе возвыситься над другими  и пренебречь всеми ради себя.

 

Стоит Богу одарить  нас какой-либо милостью, вызывающей уважение людей, тотчас мы превозносимся; мы раздуваемся от гордыни, чуть ли не лопаемся от неё.

 

Пороки, которыми мы переполнены, мы тщательно скрываем, делаем вид, что они незначительны, несущественны, а иногда даже считаем их добродетелями. Зато достоинства мы ценим в себе чуть не до самовосхваления. Если же достоинства, даже большие, наблюдаются у других людей, то, чтобы не уступать им, мы пытаемся по мере возможности их скрыть или  принизить.

 

Наоборот, любые недостатки ближних мы, не довольствуясь суровым и придирчивым наблюдением, чудовищно преувеличиваем.

 

Отсюда проистекает  высокомерие, с которым каждый из нас, словно он избавлен от общей участи, жаждет вознестись над остальными, а всех без исключения людей презирает  как низших. Правда, бедняки уступают богатым, неблагородные — знатным, слуги — господам, неучи — учёным; но нет такого, кто бы не фантазировал, что у него есть основания возвыситься над другими. Таким образом каждый, льстя себе, растит в своём сердце произвол. Приписывая самому себе то, благодаря чему он собой любуется., он порицает дух и нравы других. Так что, если воспользоваться сравнением, наружу выступает яд.

 

Находятся, конечно, люди, проявляющие некоторое благодушие и сдержанность, хотя они не видят  вокруг ничего, что бы им нравилось, но как мало таких, кто сохраняет  мягкость и сдержанность, когда их подстрекают и раздражают! В самом  деле, так может быть, если только вырвать из глубины сердца смертельную  чуму самолюбования и самовосхваления; поэтому Писание и отучает  нас от них.

 

Ибо, когда мы вникаем  в его учение, оно заставляет помнить, что все сотворённые для нас  Богом милости принадлежат не нам, но являются его бескорыстными  щедрыми дарами.

 

Значит, если кто-либо похваляется, то тем самым проявляет неблагодарность. “Ибо кто отличает тебя? — говорит св. Павел. — Что ты имеешь, чего бы не получил? А если получил, что хвалишься, будто не получил?” (1 Кор 4:7).

 

С другой стороны, тщательно  исследуя свои пороки, мы должны прийти к смирению. Таким образом в нас исчезнет всё, от чего мы могли бы возгордиться, но останутся все основания, чтобы подчиниться и смириться.

 

Более того, нам ведено почитать Божьи дары, которые мы- видим у своих ближних, чтобы  благодаря им мы почитали людей, обладающих этими дарами. Ибо было бы большой дерзостью и бесстыдством пожелать лишить человека той чести, которую оказал ему Бог.

 

Далее, нам ведено не смотреть на недостатки, а покрывать их; не для того, чтобы им потворствовать лестью, но чтобы не оскорблять того, кто совершил ошибку, поскольку мы должны любить и чтить его. Тогда станет так, что, с кем бы мы ни имели дело, мы будем не только сдержанны и умеренны, но даже мягки и дружелюбны; однако истинного благодушия никогда не достигнешь, если ты не готов в душе принизить себя и вознести других.

 

5. Насколько же трудно  исполнить долг заботы о благе  ближнего?

 

Если мы не оставим  помыслов о самих себе и не избавимся  от малейшего плотского пристрастия, мы ничего не добьёмся. Ибо как исполнить долг любви, который возлагает на нас св. Павел, если не отречься от самого себя, полностью подчинив себя благу ближнего?

 

“Любовь долготерпит, говорит он, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится..., не ищет своего...” (1 Кор 13:4 сл.).

 

Если бы было только то одно повеление, что мы не должны искать своей пользы, то разве не пришлось бы нам бороться с нашей природой, которая так и тянет любить самих себя? Она едва ли позволяет быть равнодушным к собственному благу и тем более раздеть о благе ближнего или, скорее, отказаться от своего права, чтобы уступить его ближним.

 

Поэтому, чтобы нас  вразумить, Писание открывает нам, что всё, что мы получили по милости  Господа, было дано с условием употребления на общее благо церкви. Законное пользование этой милостью заключается в любовном и щедром распределении между нашими ближними; чтобы подобное распределение осуществилось, нам было дано наилучшее, самое надёжное правило, когда было сказано, что Бог вручил нам дары с условием употреблять их на благо других (1 Кор 12).

 

Писание, однако, идёт ещё дальше, сравнивая милости, полученные каждым из нас, со свойствами каждого  члена в человеческом теле.

 

Ни один член не способен действовать лишь для себя, но действует  не только для себя, а и на пользу другим членам; и ни один член не получает никакой иной пользы, кроме той, которую  получает всё тело.

 

Таким же образом верующий должен отдавать всё что может своим братьям, о себе же заботиться лишь постоянным устремлением всех помыслов на общее благо церкви.

 

Так не забудем же, когда совершаем добро и творим милосердие, что мы — раздатчики всего, данного нам Господом, чтобы  помогать ближним, и что нам предстоит  отчитаться в исполнении возложенного на нас поручения. Тем более не забудем, что нет иного способа  раздать всё, что нам дано, по правде и справедливости, как лишь соблюдая правило любви.

 

Тем самым мы не только соединим заботу о благе ближнего с заботой о собственном благе, но и подчиним собственное благо чужому.

 

В самом деле. Господь, желая показать нам, каким образом  по правде и справедливости распорядиться  полученным от Него, некогда так  наставлял народ Израиля при  малейших благодеяниях, которые Он ему оказывал: Он повелел, чтобы первые новые плоды были принесены Ему (Исх 22:29; 23:19), дабы народ засвидетельствовал, что ему не позволено вкусить каких-либо плодов, не посвященных Богу.

 

Итак, если Божьи дары вполне освящены для нас лишь после  того, как мы их собственными руками вручили Богу, то ясно, что без  этого освящения происходит только злоупотребление, достойное порицания.

 

Конечно, было бы безумием пытаться обогатить Бога, вручая Ему  то, чем мы владеем. Поскольку наши блага Ему не нужны, то, как говорит  пророк, мы должны передать их Его святым, которые на земле (Пс 15:23).

 

Недаром благодеяния  сравниваются со священными жертвами: такие поступки соответствуют древнему обряду, бывшему при Законе, о  котором я только что говорил (Евр 13:16; 2 Кор 9:5).

 

6. Чтобы мы не  утомились, творя добро (что  в противном случае произошло  бы непременно) , нам надлежит помнить, как апостол повторяет: любовь долготерпит, любовь не превозносится (1 Кор 13:4).

 

Господь велит делать добро всем людям без исключения, пусть даже большинство их недостойны, если их оценивать по собственным  заслугам. Но Писание внушает нам, чтобы мы смотрели не на то, чего заслуживают  люди, а на образ Божий в них, который надо почитать и любить. В особенности нам следует  видеть его у своих по вере (Гал 6:10), тем более, что образ Божий в них обновлён и возрождён Христовым духом.

 

Значит, кто бы ни предстал перед нами, нуждаясь в помощи, у  нас нет основания отказать ему.

 

Если мы скажем, что  он нам чужой, то ведь Господь отметил  его печатью, которая роднит его  с нами. Поэтому Он увещевает, чтобы  мы не укрывались от своего единое кровного (Ис 58:7).

 

Если мы ссылаемся  на то, что этот человек презренен и ничего не стоит, то Господь возражает, что Он оказал ему честь, дав свой образ к его украшению.

 

Если мы скажем, что  ничем не обязаны ему, то Господь  нам ответит, что Он послал его  вместо Себя, дабы мы отплатили Ему  за благодеяния, которые Он нам оказал.

 

Если мы скажем, что  он не заслужил, чтобы мы сделали  ради него хоть один шаг, то ведь образ  Бога, который мы в нём созерцаем, настолько драгоценен, что нам  следовало бы отдать за него всё, что  имеем.

 

Даже если бы это  был человек, который не только не заслужил с нашей стороны ничего, но и нанёс нам множество обид и оскорблений, это не было бы достаточной  причиной, чтобы не любить его, не заботиться о нём и не служить ему.

 

Ибо если бы скажем, что  с нашей стороны этот человек  не заслужил никакого добра, то Бог  может спросить, какое зло причинил нам Он, от которого мы получили все  блага. Ведь когда Он велит нам  прощать людям, согрешающим против нас (Лк 17:3), Он берет эти прегрешения  на Себя. Лишь таким путём можно  достичь того, что не только затруднительно для человеческой природы, но и вовсе  противоречит ей, а именно, любить ненавидящих  нас, воздавать добром за зло, молиться за обижающих нас (Мф 5:44).