Кальвин Ж. О христианской жизни

 

Реформатор учил, что  в Писании Бог разговаривает  с человеческим родом как педагог, который сначала воспитывает  ребёнка, потом юношу и наконец  зрелого мужа, способного воспринять высокие истины. В переводе Кальвина пророки и апостолы говорят на современном ему французском  языке, без архаизмов, но и без  упрощения или модернизации. Некоторые  переводы Ветхого Завета, выполненные  гуманистами, Кальвин отвергал именно за ненужную, по его мнению, популяризацию  пророческой речи.

 

Нужно отметить, что  русский читатель обладает пока единственным полным переводом Библии — Синодальным, который мы использовали, отмечая  в публикуемом тексте те библейские цитаты, которые в переводе Кальвина не вполне соответствуют Синодальному.

 

Своеобразен третий комплекс произведений реформатора — письма, в которых нашли отражение  реальные трудности дела утверждения  нового вероучения и организации  Церкви. Сохранившиеся 4 200 писем адресовались конкретным людям, но создавались они  как публицистические произведения, ходили в списках по рукам, публиковались. Письма Кальвина расходились из Женевы по всей Европе и служили могучим  средством пропаганды протестантизма.

 

Однако главной  книгой Кальвина, над которой он работал всю жизнь, постоянно  её совершенствуя, стало “Наставление в христианской вере” (Institutiones Religionis Christianae). Первое издание, выпущенное в Базеле в 1536 г., — относительно небольшой том, подходивший своим форматом для вместительных карманов бюргеров XVI века. По структуре книга следовала катехизису Лютера и была разделена на б глав. Второе издание вышло в Страсбурге в 1539 г. По объёму оно примерно в три раза превышало предыдущее, а введённые в него новые материалы показывали, что теперь автор действительно сложился как протестантский мыслитель. Это было важно, поскольку Реформацию её сторонники понимали неоднозначно и вокруг протестантского вероучения шла нескончаемая идейная борьба.

 

Ренессансная культура была двуязычной, и, хотя именно тогда  в Европе сформировались национальные языки, в “республике учёных”  употреблялась почти исключительно  латынь. Не случайно и “Наставление”  публиковалось на двух языках. Французская  версия второй редакции вышла из печати в Женеве в 1541 г. В предисловии  к нему Кальвин объяснял, что Священное  Писание не требует дополнений, но неискушённому в нём человеку необходима помощь просвещённых в христианской философии людей.

 

“Именно потому, что  я вижу, как важно таким образом  помочь людям, жаждущим просвещения  в учении о спасении, я постарался исполнить это дело в меру отпущенного  мне Господом дарования и сочинил  эту книгу. Вначале, чтобы помочь учёным людям, к какой бы нации они ни принадлежали, я изложил её по-латыни. Спустя некоторое время я переложил её также и на наш язык, желая открыть нашей французской нации то, что могло бы пойти ей на пользу”.

 

В последующих изданиях книга продолжала расти по объёму и меняться по структуре. Окончательная, шестая редакция произведения, изданная в 1559 г. по-латыни и в 1560 г. по-французски, состоит из 80 глав, распределённых по четырём книгам. Специалистам известны все детали, отличающие французскую  версию от латинской. Наш перевод сделан с французского текста; французское “Наставление” чуть подробнее латинского, однако мы не отмечали в публикуемом тексте фразы, отсутствующие в латинской версии.

 

Раздел “О христианской жизни” Кальвин писал в Страсбурге, когда Мартин Буцер опубликовал там труд “О попечении души” (1538), поощрявший к раздумьям о святости в житейском поведении христиан. Во второй редакции “Наставления” Кальвин поместил этот раздел в заключение, но потом перенёс его в третью книгу (гл. VI-X). Известно также, что трактат “О христианской жизни” получил хождение как самостоятельное произведение с 1540 г. Зафиксированы три издания трактата, вышедшие при жизни реформатора: латинское — 1550 г., французское — 1551 г. и английское — 1550 г. Впоследствии его издавали и переводили с таким успехом, что издатели закрепили за ним название “Золотая книжка Кальвина об истинно христианской жизни”.

 

Один из первых читателей  трактата “О христианской жизни”, молодой  французский протестант, писал в 1540 г., что Кальвин в этом произведении “убедительно обучает Христу”. Действительно, этот этюд о морали воодушевлял созерцанием  идеала и переживанием близости христианина  ко Христу. Здесь реформатор проникает в тайны человеческого сердца, раскрывает мотивы поступков, закономерности движения чувств, указывает священные примеры для подражания. Раскрывая перед верующими, какие опоры даны им для врачевания души, какие размышления и действия выведут грешников на путь спасения, Кальвин предлагает обеспокоенным, растерянным и ищущим духовных перспектив людям обрести уверенность совести. Это наиболее психологичные страницы “Наставления”. Исходя из того, что Бог помогает своим служителям' и ведёт их по пути избавления от рабства греху к безупречной святости, реформатор вводит святость и избранничество в норму христианской жизни.

 

Моральному учению Кальвина довольно часто приписывают  исключительно суровое, аскетическое, пуританское начало. Оно, действительно, утверждает, что путь христианина  ведёт к сораспятию Христу и крестному испытанию, когда страдание преобразует жизнь христианина, приближая его к идеалу. Но о неизбежности страдания, о долге самоотречения, о любви к ближнему, о несении каждым человеком своего креста и о подражании Христу рассуждали многие христианские писатели задолго до Реформации. Фома Кемпийский в своём знаменитом трактате “О подражании Христу” (ок. 1418 г.) на столетие раньше учил, что для спасения важна лишь праведная жизнь и не важны обряды, если для души они проходят бесследно. Фома, выражая общие идеи движения “Нового благочестия”, писал, что на смену внешней религии, которая не создаёт благочестия, приходит религия внутреннего человека. Внутренний человек постоянно пребывает с Иисусом, размышляет о Его святейшей жизни, мысленно страдает Его ранами. Фома советовал христианам избавляться от привязанности ко всему земному, упражнять свободный дух в покое и молчании и, Заказывая тело, учиться умирать для мира.

 

Идея подражания Христу у Кальвина, напротив, предполагает путь совершенствования христианина в миру, где всё христианское сообщество, размышляя о будущей жизни, получает благословение свыше на земное бытие. Как и у Лютера, бегство от мира и монашеские аскетические правила подвергнуты у Кальвина основательной критике. Реформаторы считали, что христиане естественным порядком вещей привязаны к миру, к общению с другими людьми и плоти и, следовательно, выполнение мирских обязанностей предписано божественной волей. Поэтому в трактате “О христианской жизни” святость мыслится не как отказ от земных благ, а как пользование многообразными дарами земного бытия на началах заповеданной в Евангелии справедливости. Идеального верующего реформатор видит не беглецом от мира, а мирянином” занятым благоустройством жизни, включающей в себя дары природы, культуры и искусства. Жизненная задача, круг обязанностей и рамки поведения людей в христианском сообществе определяются у Кальвина идеей о христианском призвании. Служа своему призванию, каждый человек выполняет священный долг, распознавая добро и зло в мире, выбирая угодную Богу профессию, укрепляя семейные узы и порядок в государстве и обществе. Кажется, самым трудным моральным навыком реформатор считает умение размышлять о смерти и посвящает этому особую главу своего трактата.

 

О своём жизненном  призвании Кальвин поведал читателям  в предисловии к полному корпусу  “Наставления в христианской вере”, которое мы приводим целиком.

 

Докт. ист. наук Н. В. Ревуненкова.

 

Читателю от Жана Кальвина

 

Первое издание  этой книги приняли благосклонно, чего я не ожидал, ибо по Божьей воле и его неоценимой доброте сочинил  её очень быстро, понуждая себя к  краткости.

 

Узнав о славе, пришедшей  к книге спустя некоторое время (чего я не хотел и тем паче не искал), я понял, что обязан принести ещё больше пользы людям, принявшим  моё учение с такой любовью.

 

С моей стороны было бы неблагодарностью не удовлетворить  их желания в меру моих скромных сил. Посему я постарался выполнить  свой долг: не только при второй, но при каждой перепечатке книга  увеличивалась и обогащалась.

 

Хотя поводов для  недовольства проделанной работой  у меня не было, но признаюсь, что  я не был собой доволен, пока не придал книге тот план, который  ныне вам представлен и который, надеюсь, вы одобрите.

 

Ради благожелательного  отношения к моей работе могу рассказать, как не щадил себя в этом служении церкви Божьей, проявляя как можно  большую преданность ей, вплоть до того, что прошлой зимой меня чуть было не сжила с этого света  лихорадка; но чем больше болезнь  преследовала меня, тем меньше я  себя берёг, пока не усовершенствовал книгу, которая, пережив меня, после  моей смерти покажет людям, как я  хотел помочь и тем, кто к ней  только что обратился, и тем, кто  хотел бы широко применить её в  жизни.

 

Я очень спешил, но не в ущерб доброму делу: мне  бы хотелось, чтобы она принесла Божьей церкви пользы намного больше, чем раньше. Таково моё заветное желание: поскольку мне и впрямь вполне бы хватило той награды  за свой труд, если бы Бог был мною доволен; лишь бы преодолеть заблуждения  и измышления невежд, клевету и  поношения коварных людей.

 

Ведь от того, что  Бог всецело заполнил моё сердце праведным и чистым стремлением  возвысить его Царство и служить  пользе его церкви, моя совесть  даёт мне надёжное и убедительное ручательство пред Ним и его ангелами в том, что с тех пор, как  мне дарованы обязанность и служение наставлять, у меня нет иных помыслов, кроме помысла принести пользу его  церкви, провозглашая и утверждая истинное учение, которое Он нам преподал.

 

Хотя я не думаю, что есть на земле человек, которому бы больше досаждали, которого бы больше язвили и терзали ложными измышлениями и оскорблениями явные враги  Божьей истины и множество негодяев, проникших в его церковь, —  вроде монахов, которые трясут своими рясами далеко за пределами монастырей и оскверняют местность, по которой  проходят, или вроде иных подлых мирян, которые ничем не лучше.

 

Совсем недавно, когда  это послание уже находилось под  печатным прессом, я получил сообщение  из Аугсбурга, где собрались имперские  сословия, что пущен слух, будто  я устроил бунт против папы, и  при княжеских дворах этому слишком  легко поверили. Это показывает, как много злокозненных лицемеров, притворяясь, что исповедуют Евангелие, очень хотят, чтобы дело обстояло именно так.

 

Вот каким образом  вознаграждают меня многие придворные, которые часто испытывали моё  терпение, в то время как они  должны были бы помогать мне, если бы им не мешала неблагодарность: поскольку  это обстоятельство мне известно, им бы следовало обходиться со мною гораздо честнее.

 

Впрочем, дьявол со своими присными глубоко заблуждается, если замышляет ослабить или устрашить  меня столь вздорными наветами. Ибо  Бог, которому я доверился, по своей  высочайшей милости одарил меня упорством  и непобедимым терпением, чтобы  исполнить его священное призвание, о котором я снова подаю  доказательства всем христианам. Ибо  моя задача состояла в том, чтобы  таким образом подготовить и  наставить людей, желающих изучать  теологию, дабы им легче было начать читать Священное Писание, а также  преуспевать и продвигаться в  его понимании, неуклонно придерживаясь  достойного и верного пути.

 

Ибо я считаю, что, работая  над книгой, постиг сущность христианской религии во всех её частях и расположил их в таком порядке, чтобы человек, усвоивший мою форму наставления, мог легко разобраться и решить, какое именно место ему нужно  искать в Писании и для какой  именно цели следует знать, что там  сказано.

 

В то же время здесь  мне нет нужды — как в  моих Комментариях, где я излагаю  книги Св. Писания, — входить в длинные рассуждения о рассматриваемых предметах: эта книга является общим указателем, дабы руководить людьми, которые нуждаются в помощи; ведь здесь ясно видно, что я не злоупотребляю многословием и не люблю излишеств.

 

Следовательно, читатели, когда им понадобится найти в  этой книге какое-либо конкретное указание, будут избавлены от лишнего труда  благодаря её удобному построению; но я предпочёл бы не хвалить себя, а убедить вас делом.

 

Посему храни вас  Бог, и прошу также не забыть в  ваших святых молитвах пользы, которую  вы получите моими стараниями.

 

Из Женевы, в первый день августа 1559 года.

 

Молитва Кальвина

 

Всемогущий Бог  Отец,

 

даруй нам,

 

ибо путь наш земной нелёгок,

 

силу Духа Твоего Святого,

 

дабы идти нам мужественно 

 

сквозь огонь и  воду,

 

так подчиняясь законам Твоим,

 

чтобы встретить смерть без страха,

 

уверенно полагаясь  на помощь Твою.

 

Помоги нам сносить 

 

ненависть и вражду человеческую,

 

доколе не достигнем 

 

окончательной победы

 

и не войдём, наконец,

 

в благословенный покой,

 

который обрёл для нас

 

кровью Своею

 

Сын твой единородный.

 

Аминь.

 

 

 

Глава I

О ЖИЗНИ ХРИСТИАНИНА, И ПРЕЖДЕ ВСЕГО О ТОМ,

КАК НАСТАВЛЯЕТ О НЕЙ  СВЯЩЕННОЕ ПИСАНИЕ 

 

1. Цель жизни возрождённого[1][1] христианина в том, чтобы установить  гармонию[2][2] и согласие между  Божьей справедливостью и нашим  послушанием, утвердившись в усыновлении,  которым Бог объявил нас своими  детьми. И хотя закон Божий  поведал о новой жизни, возрождающей  нас и возвращающей к его  образу и подобию, мы из-за  на-[ шей непонятливости нуждаемся в помощи — в том, чтобы нас подталкивали по пути этой новой жизни. А поэтому полезно изложить некоторые места из Священного Писания, чтобы люди, желающие обратиться к Богу, не сбились с пути, поддавшись безрассудным страстям.

 

Намереваясь обучать  христианскому образу жизни, я хорошо представляю, что приступаю к  сложной и неисчерпаемой теме, которой можно было бы посвятить  большую книгу, если бы я задумал  излагать всё подробно. Ведь мы знаем, как многословны поучения прежних  докторов[3][3], когда они рассуждают лишь об одной какой-либо добродетели. И дело здесь вовсе не в чрезмерной словоохотливости; ибо какую бы добродетель мы ни стали восхвалять, сведения о ней так обширны, что правильное рассуждение кажется невозможным без большой обстоятельности. Однако я не стремлюсь ни подробно рассказывать про учение о жизни, которое разработал, ни разъяснять каждую добродетель по отдельности, ни составлять пространные поучения. Всё это следует искать в других книгах, главным образом в гомилиях[4][4] прежних докторов, то есть в предназначенных для публики проповедях.