Шпаргалка по "Журналистике"

В основе программы «Русской беседы» лежала славянофильская  доктрина, приспособленная к новым  условиям эпохи 60-х годов. Славянофилы  по-прежнему защищали устои жизни, существовавшие в допетровской Руси, критиковали  реформы Петра I и социально-политические преобразования на Западе. Они отстаивали так называемый «принцип народности», понимая его по-своему, в реакционном  духе. Неизменной частью славянофильского мировоззрения была борьба за общину, в которой, в отличие от Герцена  и Чернышевского, они видели оплот  против революции и социализма. Все  эти идеи, характерные для славянофильского мировоззрения и прежде, нашли  отражение в «Русской беседе». Теперь они дополнялись специальными материалами, посвященными крестьянскому вопросу.

Славянофилы придавали большое  значение обсуждению условий отмены крепостного права. Это можно  видеть хотя бы по тому, что в начале 1858 г. было решено издавать «прибавление к «Беседе» – «Сельское благоустройство», журнал, исключительно посвященный  этой теме. Редактором «Сельского благоустройства» был А.И. Кошелев.

Славянофильские журналы  выступали за освобождение крестьян с землею на основе общинного устройства и круговой поруки за выкуп. Декларируя правомерный для помещиков и  крестьян «удовлетворительный, разумный, мирный исход» крестьянского дела, они так же, как и либерально-западнические  издания, прежде всего заботились о  сохранении основ дворянского землевладения, о выгодах помещиков. Поэтому  полемика славянофилов из «Сельского благоустройства» и либералов-западников из «Русского вестника» в условиях подготовки реформы хотя и достигала  порой значительной остроты, была борьбой  внутри одного лагеря. По таким кардинальным вопросам, как отношение к революции, самодержавию, крестьянской реформе, либералы-западники  и славянофилы были едины. «На  практике я стою с вами совершенно заодно», – писал в 1859 г. славянофил Самарин западнику Кавелину.

Популярные среди духовенства  и самых отсталых помещиков «Русская беседа» и «Сельское благоустройство» не пользовались вниманием демократического читателя. Тиражи этих журналов были незначительны. «Для нас нет в России читателя», – писал Хомяков. И «Русская беседа», и «Сельское благоустройство» перестали  выходить в 1859 г.

Выпускались в 60-е годы и  другие славянофильские издания: газеты «Молва», «Парус» и «День».

«Молва» выходила в Москве под редакцией С.М. Шпилевского  с 1857 г., фактическим редактором ее являлся  К.С. Аксаков. Это была еженедельная газета, по названию литературная, а  по существу общественно-политическая. Правда, в «Молве» изредка печатались стихи К.С. Аксакова, Н.М. Павлова, А.П. Чебышева-Дмитриева. Но не они определяли ее лицо и направление; центральное  место занимали статьи К. Аксакова.

Славянофильство никогда  не было однородным течением. В нем  объединялись люди, позиции которых  расходились порой весьма отчетливо  в том, что не касалось основного  – путей общественно-экономических  преобразований. Но нельзя не признать, что между К. Аксаковым, который  позволял себе критиковать аристократию, и Черкасским, считавшим возможным  даже в условиях 60-х годов на страницах  «Русской беседы» отстаивать телесные наказания для крестьян, было весьма существенное различие.

В №36 «Молвы» К. Аксаков  поместил статью «Публика – народ». В ней он, между прочим, писал: «Публика говорит по-французски, народ  – по-русски. Публика ходит в  немецком платье, народ – в русском, у публики – парижские моды, у народа – свои русские обычаи. Публика (большей частью, по крайней мере) ест скоромное, народ ест постное. Публика спит, народ давно уже встал и работает. Публика работает (большей частью ногами по паркету), народ спит или уже встает опять работать... И в публике есть золото и грязь, и в народе есть золото и грязь, но в публике грязь в золоте, в народе – золото в грязи». Это открытое противопоставление народа, т.е. крестьянства, «публике», отравленной западной цивилизацией, вызвало недовольство правящих кругов и самого царя. Судьба газеты была решена. К. Аксакову ничего больше не оставалось, как прекратить ее выпуск.

Еще короче был путь другой славянофильской газеты «Парус», которую  начал выпускать в 1859 г. в Москве И.С. Аксаков: ее закрыли после второго  номера. Причиной послужило выступление  издателя, в котором он защищал  свободу слова и право широкой  гласности.

Более долговечной оказалась  еженедельная газета И.С. Аксакова «День», выходившая в Москве с конца 1861 до 1865 г. До временного запрещения газеты в 1862 г. Аксаков подчеркивал свою идейную независимость, однако его  попытка отмежеваться от идеологии  и политики царизма ни к чему не привела. «День» встал на самом правом фланге либерально-монархической прессы. Это особенно выявилось во второй период, после возобновления газеты в конце 1862 г. Постоянные нападки  на «Современник», осуждение студенческих выступлений, проповедь русификаторства  и панславизма, разнос Герцена за его выступление в защиту польских революционеров – таков был «День» Аксакова в период подъема революционного движения.

Близкую к славянофилам позицию  занимал ежемесячный журнал «Время», который издавался в Петербурге братьями Ф.М. и М.М. Достоевскими в 1861–1863 гг., а затем, после его закрытия, – журнал «Эпоха», выходивший в 1864–1865 гг. под той же редакцией.

Новый журнал поначалу вызвал сочувственное отношение демократических  кругов. Репутация Ф.М. Достоевского, недавнего каторжника, пострадавшего  за распространение письма Белинского к Гоголю и за участие в кружке петрашевцев, давала право предполагать, что «Время» будет изданием демократическим. И не случайно Некрасов, Салтыков-Щедрин, Помяловский печатают там свои произведения. Однако реализация «почвеннической» программы  очень скоро оттолкнула их от Достоевского.

О существе «почвенничества» Ф.М. Достоевский писал так: «Реформа Петра Великого нам слишком дорого стоила: она разъединила нас с  народом... После реформы был между  ним и нами, сословием образованным, один только случай соединения – двенадцатый  год, и мы видели, как народ заявил себя... Мы убедились, наконец, что мы тоже отдельная национальность, в  высшей степени самобытная, и что  наша задача – создать себе новую  форму, нашу собственную, родную, взятую из почвы нашей, взятую из народного  духа.

Русская идея, может быть, будет синтезом всех тех идей, которые  с таким упорством развивает  Европа в отдельных своих национальностях» [11].

Как видим, в программе  этой немало такого, что было приемлемо  и для славянофилов. Однако «почвенники» считали необходимым от них отмежеваться, подчеркивая свои разногласия: славянофилы  требовали возврата к допетровской старине, почвенники этого не предполагали; в отличие от славянофилов публицисты, группировавшиеся вокруг журнала «Время», носителем русского народного начала считали не крестьян, а «весь народ», включая купечество. Но дело было не столько в этих тонкостях, сколько  в позициях по коренным проблемам  эпохи: политическим, философским, эстетическим. Если подойти к вопросу так, то сразу станет ясно, что «Время»  – издание либерально-монархическое. Отсюда его резкие нападки на «Современник», отсюда статьи философа-идеалиста H.H. Страхова (псевдоним Косица), который усердно  выступал против революционных демократов.

Щедрин имел все основания  в одном из обозрений «Наша  общественная жизнь», обращаясь к  «почвенникам», спросить: «А знаете ли вы, что с «Русским вестником» все-таки приятнее иметь дело, нежели с вами? По крайней мере не обманываешься: войдешь  в «Русский вестник» – ну, и знаешь, что вошел в лес, а в вас войдешь – не можешь даже определить, во что попал: и серенько, и жиденько, и скользко... Вы называете г. Каткова булгаринствующим, но разве не прав будет тот, кто вас, «Время», назовет катковствующими?» [12].

Как видим, давая уничтожающую оценку этому журналу, Щедрин отмечает не только реакционность его программы, но и непоследовательность, неопределенность ее. Весьма неясно и двусмысленно написанные статьи публицистов «Времени», особенно Страхова, порой были трудны для  восприятия и могли толковаться  по-разному. После одной из таких  статей, посвященных событиям в Польше, «Время» было закрыто. Это произошло  в апреле 1863 г.

В 1864 г. братьям Достоевским  удалось получить разрешение выпускать  ежемесячник «Эпоха». В книжках  «Эпохи», появившихся в период спада  революционного движения, печатались реакционные, проникнутые враждой  к социализму «Записки из подполья»  и другие произведения Ф.М. Достоевского. «Эпоха» прекратила выход в начале 1865 г., не пользуясь успехом у читателей.

К третьей группе изданий  монархического лагеря относятся откровенно крепостнические издания – «Журнал  землевладельцев», «Земледельческая газета», еженедельник «Домашняя беседа», газета «Весть» и некоторые другие.

«Журнал землевладельцев» был  создан для обсуждения крестьянской проблемы. Издавал его помещик  Желтухин в 1858–1859 гг.

Выступать прямо против отмены крепостного права в эту пору было уже невозможно, и землевладельцы, а именно их органом был журнал, вели на его страницах борьбу за сохранение прежних порядков при  видимости формальной свободы для  крестьян. Весь смысл деятельности Желтухина и его журнала заключался в том, чтобы найти такое решение  крестьянской проблемы, при котором  землевладелец в результате намечаемых реформ не только ничего бы не потерял, но и выиграл.

«Современник» разоблачал плантаторский  характер «Журнала землевладельцев», называл его сотрудников людьми «с узкими и отсталыми понятиями», «алчными эгоистами».

Таких же, если еще не более  правых, взглядов придерживалась «Земледельческая газета». Крепостники с ее страниц  требовали сохранения телесных наказаний  для крестьян, утверждая, что без  этого помещичье хозяйство не может существовать. Реакционеры  из «Земледельческой газеты» не допускали  возможности отмены порки и ссорились  между собой, обсуждая виды истязаний. Н.Г. Чернышевский с гневом писал  об этих «идеологах» средневекового варварства: «И о таких вещах надобно  еще спорить!.. Говорите же о прогрессе. Если эти споры — прогресс, то прогресс, достойный монгольских  степей, а не Европейской России, время какого-нибудь Тимур-Култука, а не XIX века» [13].

Крайне правой, насквозь монархической была «Домашняя беседа»  В.И. Аскоченского, которая возникла в 1858 г. и завершила свой бесславный путь в конце семидесятых годов. Невежественный человек, ханжа и  лицемер, близко связанный с верхушкой  духовенства, Аскоченский в каждом номере газеты печатал церковные  проповеди и бездарные, пропитанные  ненавистью к народу статьи.

Не менее реакционной  была и газета «Весть», редакторами  которой являлись В.Д. Скарятин и  Н.И. Юматов. Выходила она в послереформенные годы – с 1863 по 1870 – и пропагандировала идею восстановления власти дворянства, которая, как казалось, стала после  реформы не очень крепкой. «Весть»  предлагала восстановить телесные наказания  для «освобожденных» крестьян.

В 1858 г., по данным, опубликованным «Современником», в России выходило 109 газет, ведомостей и листков и 95 журналов и повременных изданий  ученых обществ, в том числе в  Петербурге газет и ведомостей – 23 и журналов – 57, в Москве газет  – 6 и журналов – 13 [14]. И все это  были издания, принадлежавшие в основном к либерально-монархическому лагерю.

Ему противостояла очень  немногочисленная по количеству, но коренным образом отличающаяся по идейному содержанию группа революционно-демократических  органов печати во главе с журналом «Современник». В ожесточенной борьбе с либерально-монархической прессой  в эпоху 60-х годов «Современник», «Искра» и «Русское слово» утвердили  принципы революционно-демократической  идеологии, став предшественниками  подлинно народной, пролетарской печати.

2.  Русский еженедельник  рубежа веков. Структура, содержание, причины популярности («Нива», «огонек»,  «вокруг света» и др.)

В мае 1906 г. журнал «Современная жизнь» писал: «Характер времени  обусловил сильное развитие особого  рода периодической печати – мелких, преимущественно еженедельных журналов. Они явились как бы компромиссом между двумя прежними основными  типами журналистики: ежедневной газетой  и толстым ежемесячным журналом. С одной стороны, острый характер текущего общественного кризиса  требовал от печати приближения к  жизни, быстроты реакции на злобу  дня, подвижной энергии газеты. С  другой стороны, глубина и сложность  задач, выдвинутых кризисом с его  путаницей политических и социальных групповых интересов, требовали  серьезного научного освещения вопросов, той основательности, какой обладали ежемесячники. В результате мы видим  необычайное развитие этой промежуточной, “революционной” журнальной формы  – еженедельника» [1]. В статье под  названием «Мелкие журналы», из которой  и приведена цитата, было перечислено  несколько десятков еженедельников, появившихся в конце 1905 г., т.е. в  разгар революции.

Тип еженедельного журнала  не был новым для системы русской  прессы. Еженедельники существовали в XVIII в., расцвет их пришелся на 50–60-е  годы XIX в. Но в 1900–1917 гг. «примерно треть  выпускаемых периодических изданий  приходилась на долю еженедельников» [2].

В XIX в. отделения газеты от журнала еще не произошло, и общей  особенностью еженедельников была только периодичность – раз в неделю. После революции 1905 г. еженедельники  представляют только журналы.

Постепенно выработалась форма подобного издания: тонкий журнал в 50–60 страниц. Обязательными  для него были: «...наличие иллюстраций  в качестве самостоятельных материалов издания; обязательный беллетристический  отдел; компилятивные обзоры публикаций за неделю по различным общественно-политическим вопросам» [3].

Таким образом, от толстого издания остался отдел беллетристики, без романа или рассказа русский  читатель журнал не воспринимал. Компилятивные  обзоры событий утратили основательность  журнальных обозрений, но и не превратились в простую газетную информацию. И, наконец, иллюстрации стали самостоятельным  содержательным компонентом журнала. Они постепенно выходили на журнальные страницы в виде рисунков и репродукций, а с развитием техники, когда  в России научились делать клише  с фотографий, вышли и на страницы газетные. В еженедельниках иллюстрации  играли самостоятельную роль, не всегда подчиненную основному тексту. Для  читательской аудитории подобного  типа периодики важна была и его  невысокая цена. Выход каждого  еженедельника в «свой» день недели тоже был удобен читателям, создавался практически непрерывный журнальный поток, и человек в соответствии со своими интересами и свободным  временем мог выбирать, какой журнал ему читать. Была занята почти вся  неделя, нарушений срока выхода не допускалось. Появился даже термин –  «понедельничная пресса» — почему-то журналы, выходившие в понедельник, считались беспринципными, пустыми, часто они были охранительного толка.