Шпаргалка по "Журналистике"

Благодаря стараниям Некрасова  и Панаева на страницах «Современника» и в этот период появился ряд превосходных произведений русской литературы. В  первую очередь, несомненно, следует  отметить, что в эти годы в журнале  были напечатаны первые произведения Л.Н. Толстого: «Детство» (1852), «Набег» (1853) и «Отрочество» (1854).

Очень активно продолжал  сотрудничать в журнале Тургенев. Кроме ряда рассказов из «Записок охотника», там были напечатаны его  повести «Три встречи», «Два приятеля», «Затишье», «Муму» и несколько рецензий. В «Современнике» появились «Сон Обломова» Гончарова («Литературный  сборник», приложенный к журналу  в 1849 г.), «Рыбаки» и «Похождения Накатова» Григоровича, «Богатый жених» и «Фанфарон» Писемского, «Три страны света» Некрасова и Станицкого.

Никак нельзя считать бедной и поэзию «Современника». В журнале  печатались Некрасов, Майков, Огарев, Полонский, А. Толстой, Фет. Большая заслуга  Некрасова заключается в том, что он в 1850 г. в статье «Русские второстепенные поэты» напомнил о забытых читателями стихах Тютчева, отнеся его к числу  первостепенных поэтических талантов, и перепечатал в «Современнике» более ста его стихотворений. С этого времени Тютчев занял  подобающее ему место в русской  поэзии. В отделе «Литературный Ералаш»  в 1854 г. впервые появился на свет знаменитый Козьма Прутков (А. Жемчужников, В. Жемчужников, А. Толстой), афоризмы которого осмеивали  казенно-бюрократическую тупость  и самодовольство, а стихи пародировали поэтов «чистого искусства» и эпигонов романтизма.

Можно было бы назвать и  ряд ценных научных работ, напечатанных в «Современнике» в эти годы (Грановского, С. Соловьева, Перевощикова и др.), и  переводы Диккенса («Давид Копперфильд», «Холодный дом»), Теккерея («Ярмарка тщеславия», «Ньюкомы»), но и сказанное  убеждает в том, что «Современник», несмотря на некоторое оскудение, продолжал  быть очень интересным и содержательным журналом.

Руководители «Современника» Некрасов и Панаев прилагали большие  усилия к тому, чтобы сохранить  и прежнее демократическое направление  журнала. Они были верны и преданы  традициям и заветам Белинского и вели «Современник» хотя и с  ошибками, с отклонениями, по пути, намеченному  их учителем и другом. Ошибочным  является утверждение В.Е. Евгеньева-Максимова, что «Современник» периода «мрачного  семилетия» «становится органом  буржуазно-дворянского, в большей  мере дворянского, чем буржуазного  либерализма» [2].

Представления о либеральном  характере «Современника» того времени  основываются обычно на «Письмах иногороднего подписчика» и других выступлениях Дружинина. Но тенденцию этих писем  нельзя отождествлять с направлением журнала. «Смешивать Иногороднего подписчика с редакцией «Современника» совершенно несправедливо», – заявил Панаев в  «Заметках Нового поэта о русской  журналистике» в майской книжке журнала за 1851 г., осуждая манеру Дружинина с «бесцеремонностью  и фамильярностью говорить о предметах, заслуживающих серьезного и делового обсуждения». Некрасов и Панаев придавали  «Современнику» направление, далекое  от взглядов Дружинина, и не раз выступали  на страницах журнала против его  мнений и оценок.

Вполне определенное понятие  о линии «Современника» дают программные  произведения Некрасова, опубликованные в журнале в те годы. В таких  стихотворениях, как «Новый год», «Блажен  незлобивый поэт», «Муза», «Беседа журналиста с подписчиком», в статье «Русские второстепенные поэты» раскрывается как  мировоззрение Некрасова, так и  его понимание задач литературы и журналистики.

Литературные тенденции  редакции «Современника» нашли исключительно  сильное воплощение в известном  стихотворении Некрасова «Блажен  незлобивый поэт». Речь в нем идет о Гоголе, но образ поэта-сатирика, нарисованный Некрасовым, несомненно, имеет более широкое значение, и не только литературное, но и политическое. В то время как вся реакционная  и либеральная критика (и Дружинин прежде всего) выступала против гоголевского направления, против сатиры и критики  крепостничества в литературе за идеализацию действительности, за «чистое  искусство», Некрасов совершенно в  духе Белинского воспевает в своем  стихотворении поэта-гражданина, бойца  и обличителя, который «проповедует любовь враждебным словом отрицанья».

Недаром на стихотворение  «Блажен незлобивый поэт» нападали и «Москвитянин», и Дружинин. Последний  не раз безуспешно пытался иронизировать  по поводу главной мысли стихотворения: «любил – ненавидя». Защищал в  «Современнике» Некрасова Панаев, а  Тургенев под впечатлением этих стихов написал те «несколько слов» о  Гоголе, которые послужили причиной его ареста и ссылки.

В 1917 г. В.И. Ленин в статье «Политический шантаж» использовал  стихотворение Некрасова в борьбе с буржуазной печатью, клеветавшей  на большевиков. «Большевик вообще, –  писал Ленин, – мог бы применить  к себе известное изречение поэта:

Он слышит звуки одобренья 

Не в сладком ропоте хвалы,

А в диких криках озлобленья» [3].

К стихотворению «Блажен  незлобивый поэт» примыкает и  стихотворение «Муза», написанное Некрасовым в 1851 и напечатанное в «Современнике» в 1854 г. Здесь поэт тоже утверждает правдивое  изображение жизни в искусстве  и связь поэзии с трудом и страданиями  народа. Характерно, что и эта  поэтическая декларация Некрасова  не осталась без ответа со стороны  защитников «чистого искусства». По прочтении  «Музы» поэт А. Майков обратился к  Некрасову со стихотворным посланием, в котором призывал Некрасова  отказаться от «вражды» и «злобы»  и «склонить усталый взор к  природе» [4].

Существенное место в  «Современнике» периода реакции  занимает известная статья Некрасова  «Русские второстепенные поэты». Значение ее заключается не только в том, что  она «открыла» читателям Тютчева, но и в пропаганде передовых эстетических принципов. В то время как сторонники «чистого искусства» твердили, будто  поэзия должна чуждаться сознательной мысли и общественной тенденции, Некрасов в своей статье выступал убежденным сторонником демократической  эстетики, которая, не боясь обвинений  в проповеди «дидактизма», отстаивала неразрывное сочетание поэзии и  сознательной мысли и решительно отвергала поэзию, лишенную серьезного общественного содержания.

Поставив в своей статье вопрос о причинах бедности современной  поэзии, Некрасов утверждает, что первая и главная причина заключается  в том, что поэты не обращают должного внимания на содержание своих произведений, а следят только за отделкой формы. Между тем, по мнению Некрасова, в  настоящее время наша литература «находится уже на той ступени, когда  изящная форма почитается не достоинством, а условием необходимым». Теперь от поэта требуется ум, от поэзии –  содержание. Белинский во «Взгляде на русскую литературу 1847 года» называл  мысль «живой силой» искусства. Некрасов пишет статью в защиту поэзии, «исполненной мысли и неподдельного чувства», против стихов гладких и благозвучных, но пустых.

Настоящей декларацией, посвященной  вопросам журналистики того времени, является стихотворный фельетон Некрасова «Беседа  журналиста с подписчиком» (1851, №8). Известно, что в ней Некрасов высмеивает такие недостатки журналистики, как  безыдейность и крохоборчество научных  отделов журналов, низкий уровень  журнальной полемики, подмену серьезных, принципиальных споров пустыми перебранками, печатание в журналах слишком  большого числа переводов в ущерб  произведениям русских авторов.

По замыслу фельетон Некрасова  был направлен против «Отечественных записок» и их редактора Краевского. Однако критические суждения подписчика, с которым, несомненно, был согласен и сам поэт, вскрывали типичные болезни всей тогдашней журналистики. «Беседа журналиста с подписчиком» лишний раз характеризует Некрасова  не только как выдающегося поэта, но и как замечательного редактора, который глубоко осознавал особенности  и недостатки периодических изданий  того времени, отлично разбирался в  запросах читателей и выступал борцом за идейность и народность русской  журналистики.

Труды по руководству «Современником»  делил в те годы с Некрасовым И.И. Панаев. Он был и очень активным сотрудником журнала. Из номера в  номер Панаев помещал в «Современнике» пародии и фельетоны «Нового  поэта» и обзоры русской печати. По справедливому мнению И.Г. Ямпольского, выступления Панаева в журнале  при всех их недостатках характеризуют его «как человека, который в основном остался верен литературным взглядам Белинского», как критика, высказывания которого «не только не сближаются с взглядами и оценками Дружинина, как об этом иногда писали, но прямо противоположны им» [5].

В своих обзорах журналистики и фельетонах Панаев вел неутомимую борьбу с враждебными «Современнику» журналами, в первую очередь с  «Отечественными записками» и «Москвитянином». И хотя обзоры Панаева не отличались такой глубиной, содержательностью  и остротой, как знаменитые выступления  Белинского, все же они отстаивали передовые эстетические принципы, реалистическое направление в литературе.

Вместе с Некрасовым Панаев активно боролся на страницах  «Современника» за гоголевское направление  в литературе, за правдивую литературу, «которая изображает жизнь без прикрас, сквозь видимый миру смех и невидимые  слезы» (1852, №12). Он с глубоким уважением  отзывался о Гоголе, Диккенсе, Теккерее, выдвигал на первый план современной  русской литературы Некрасова, Тургенева, Островского, с сочувствием отнесся  к «Рыбакам» Григоровича, к творчеству Писемского.

Вместе с тем Панаев с ожесточением преследовал литературу, которая «усиливается украшать и  завивать» действительность. Он отмечал  нереальность, вымышленность сюжетов  и персонажей повестей Дружинина  и различных второстепенных литераторов  того времени, идеализацию жизни  в некоторых пьесах Островского («Не в свои сани не садись» и  др.), авторский произвол в «Проселочных дорогах» Григоровича. Особенно отрицательно относился Панаев к прикрашенному  изображению крестьянской жизни. «Всякая  ложная идеализация в деле искусства  – неприятна; ничего не может быть оскорбительнее идеализации крестьянского  быта», – писал он.

Как ученик Белинского, Панаев выступал за литературу передовых идей, которая не только воспроизводит  действительность, но и борется за ее преобразование. Именно с этих позиций  Панаев осуждал натуралистические  тенденции в творчестве Писемского – писателя, которого он считал одним  «из талантливейших наших беллетристов». Серьезный недостаток Писемского он видел в его чрезмерной «объективности», вследствие которой в некоторых  произведениях этого писателя «решительно  не было видно, кому из своих лиц  он сочувствует» (1851, №12).

И в обзорах журналистики, и в фельетонах «Нового поэта» Панаев вел постоянную войну против теории и практики «чистого искусства». Щербине (антологические стихотворения  которого расхвалил Дружинин) он рекомендовал, «оставив древний мир, попробовать  свой талант в сфере живой действительности», на Кукольника (появление которого в «Современнике» приветствовал  Дружинин) писал злые пародии, обнажающие обывательский, вульгарный характер его  романтизма и эстетизма. Пародии  «Нового поэта», – отмечает И.Г. Ямпольский, – «являются несомненными и непосредственными  предшественниками пародий Козьмы Пруткова и в большинстве своем  направлены против тех же литературных явлений, тех же поэтов, что и они. Самый образ Нового поэта, хотя и  не сложился в столь целостное  и яркое создание, как Козьма Прутков, но тоже является его безусловным  предшественником» [6].

Присяжный фельетонист «Современника», Панаев и здесь, в своем отношении  к фельетону, решительно расходился с «несвоевременным защитником»  «веселенькой» литературы и пустопорожней  литературной болтовни – Дружининым. В специальном обзоре, посвященном  разъяснению взглядов редакции «Современника» на фельетон, Панаев заявил, что он, как и «Иногородний подписчик», любит  остроумную шутку, но ему «грустно и  жалко видеть, когда вся литература превращается в фельетон, добровольно  отказывается от собственного высокого призвания и значения, от высокой  цели искусства; когда она служит только одним пустым развлечением, одною забавою праздного любопытства». В свете такого отношения редакции «Современника» к фельетону становится ясным, почему известные фельетоны  Дружинина «Сантиментальное путешествие Ивана Чернокнижникова по петербургским дачам» перестали появляться на страницах журнала Некрасова и Панаева.

Таким образом, очевидно, что  Некрасов и Панаев в трудные годы «мрачного семилетия» прилагали  все усилия к тому, чтобы «Современник»  сохранил направление и содержательность, свойственные ему при Белинском. В основном эта задача была ими  решена.

Однако положение журнала  в те годы было трудным. В «Современнике» не было литераторов, способных заменить Белинского и Герцена, поднять уровень  критики в журнале, придать ему  последовательное и боевое революционно-демократическое  направление.

С первого номера «Современника» 1854 г. в нем начинают печататься рецензии и статьи Н. Г. Чернышевского. Появление  Чернышевского в «Современнике» имеет поистине историческое значение. В журнал пришел великий революционер, ученый, публицист и критик, достойный  продолжатель Белинского, непоколебимый  защитник интересов угнетенного  народа. Скоро он станет «властителем дум» передового русского общества и  вождем революционеров-демократов шестидесятых годов.

С именами Чернышевского  и Добролюбова связан новый этап в жизни «Современника».

Билет 11

2. Особенности  развития  прессы в годы первой  русской революции (1905-1907 г. г.)

9 января 1905 г. разразилась  первая русская революция. Расстрел  мирной демонстрации, которую священник  Григорий Гапон вел к Зимнему  дворцу с петициями и просьбами  к царю, потряс всю Россию. Правда, в истории расстрела есть непонятные  моменты: судя по дневникам  Николая II, царя не было в  этот момент не только во  дворце, но и вообще в Петербурге. Знал ли об этом Гапон? Наверное  знал, не мог не знать. В трудах  историков последних лет появился  тезис о том, что события  9 января – провокация, направленная  не только против рабочих, но  и против Николая II.

О готовящемся расстреле  некоторые общественные деятели  знали еще накануне. 8 января в  редакции одной из самых влиятельных  газет Петербурга «Наши дни» собрались  писатели, адвокаты, ученые, журналисты. Было решено послать к Святополк-Мирскому депутацию. В нее вошли A.M. Горький, член редколлегии журнала «Русское богатство» Н.Ф. Анненский, активные сотрудники этого журнала А.В. Пешехонов, В.А. Мякотин, политический обозреватель «Вестника  Европы» К.К. Арсеньев, редактор газеты «Право» И.В. Гессен, известные историки Н.И. Кареев, В.И. Семевский и др. Пытаясь  остановить расстрел, участники депутации  разговаривали с С.Ю. Витте, но никаких  результатов этот разговор не дал. После  Кровавого воскресенья все члены  депутации были арестованы, A.M. Горький  на целый месяц был отправлен  в Петропавловскую крепость.