Шпаргалка по "Журналистике"

Так открыто столкнулись  либеральные иллюзии и надежды  Герцена с принципами революционной  демократии.

Конфликт между Герценом и редакцией «Современника» был  острым, разногласия – глубокими  и серьезными. Но было бы ошибкой  объявлять Герцена либералом  и видеть в этих столкновениях  борьбу классово различных политических направлений.

К сожалению, в нашем литературоведении  встречались неверные утверждения  о том, что редакция «Колокола» до реформы состояла в блоке с  либералами (3.П. Базилева в книге  «Колокол» Герцена». М., 1949, с. 72, 107 и  др.), что программа герценовского  журнала отличалась «чрезвычайной  умеренностью и под ней мог  бы подписаться любой либерал» (Б.П. Козьмин в статье «А.И. Герцен в  истории русской общественной мысли». – «Известия АН СССР», серия истории  и филологии, 1945, №2), что, наконец, Герцен и редакция «Современника» в 1859 г. «сражались на разных сторонах баррикады, ибо защищали интересы враждующих классов» (В.Е. Евгеньев-Максимов в книге «Современник» при  Чернышевском и Добролюбове». Л., 1936, с. 372–373). По мнению этих исследователей, Герцен и Огарев в дореформенные  годы все свои усилия прилагали к  тому, чтобы убедить русское общество в благотворности мирных реформ под  главенством царя и в ненужности революции. На самом же деле Герцен и Огарев и в те годы боролись против либерализма, подвергали беспощадной  критике самодержавие и выступали  в защиту революции. Даже отвергая призыв «К топору зовите Русь!», Герцен не отказывался  от революционного насилия. Он только считал, что топор – это «ultima ratio [последний довод. – Ред.] притесненных», что призыв к топору преждевременен: «Призвавши к топору, надобно овладеть движением, надобно иметь организацию, надобно иметь план...». Если же крестьянское восстание станет фактом, тогда, писал  Герцен, «рассуждать нельзя, тут  каждый должен поступать, как его  совесть велит, как его любовь велит».

Разногласия между Герценом и революционной демократией, возглавляемой  Чернышевским и Добролюбовым, несмотря на свою глубину и серьезность, были разногласиями людей одного, по словам Герцена, «дружеского стана». Это  противоречия между демократом колеблющимся, допускающим отступления от демократизма к либерализму (каким был Герцен), и демократами более последовательными  и цельными (какими были Чернышевский и Добролюбов).

«Колокол» и другие издания  Герцена оказали огромное влияние  на развитие политического сознания демократической интеллигенции 1850–1860-х  гг. и сыграли большую роль в  русском освободительном движении. Глубокие мысли о связях Герцена  с революционной демократией  высказал В.И. Ленин в своих работах  «Памяти Герцена» и «Из прошлого рабочей печати в России». С одной  стороны, он установил идейно-политическое сродство Герцена с революционной  демократией. С другой, он вскрыл и  различия между Герценом и лучшими представителями революционной демократии. Чернышевский, по мнению Ленина, «сделал громадный шаг вперед против Герцена. Чернышевский был гораздо более последовательным и боевым демократом» [19].

По мере нарастания революционной  ситуации в России направление «Колокола» становится все более революционным. «Александр II не оправдал тех надежд, которые Россия имела при его  воцарении», – писал Герцен в  «Колоколе» 1 июля 1858 г. «Мы каемся перед  Россией в нашей ошибке. Это  – то же николаевское время, но разварное  с патокой», – заявил он через  полтора месяца. Непосредственно  перед реформой разочарование достигло высшей степени. «Прощайте, Александр  Николаевич, счастливого пути! Bon voyage!.. Нам сюда», – писал Герцен 15 апреля 1860 г. («Колокол», №68–69).

Утрачивая надежды на Александра II, Герцен и Огарев все сильнее  и сильнее осознавали, что во дворце нет «живых», что нужно звать  и будить народ и демократическую  интеллигенцию. Решительные и смелые призывы все чаще раздаются со страниц «Колокола». «В Тамбовской губернии крепостной человек убил своего помещика, вступившись за честь своей  невесты. И превосходно сделал, прибавим мы», – сообщал Герцен («Колокол», №62). «Первый умный полковник, который  со своим отрядом примкнет к крестьянам вместо того, чтобы душить их, сядет  на трон Романовых», – утверждал  он в следующем номере.

Сущность реформы была понята руководителями «Колокола» очень  быстро. Огарев, разбирая опубликованное «Положение» об отмене крепостного  права, писал в №101 журнала: «Старое  крепостное право заменено новым. Вообще крепостное право не отменено. Народ  царем обманут». Сообщения из России о том, что крестьяне ответили на «освобождение» восстаниями, заставили  Герцена и Огарева выразить свою оценку реформы еще более определенно. С 1861 г. в «Колоколе» появляются статьи, рассчитанные на читателя из народа и  написанные доступным для него языком («Что нужно народу?», «Ход судеб» и  др.). Руководители вольной печати призывали  народ к борьбе за землю и волю, за выборность всех властей снизу  доверху, за уничтожение бюрократии и чиновничества.

Одновременно с публикацией  в «Колоколе» эти статьи выпускались  в виде прокламаций и брошюр и  в тысячах экземпляров отправлялись в Россию. Было также решено издавать для читателей и корреспондентов  из народа новое прибавление к  «Колоколу». Под названием «Общее вече» оно стало выходить с 15 июля 1862 г.

Среди статей-прокламаций, напечатанных в «Колоколе», следует выделить прокламацию  «Что надо делать войску?», написанную Огаревым, Обручевым и Н. Серно-Соловьевичем и выпущенную в Лондоне тремя  отдельными изданиями. Авторы этой прокламации  призывали солдат и офицеров не выступать  против восставшего народа. «Солдаты должны помнить, – говорилось в ней, – что они взяты на службу насильно или из помещичьих, или из казенных крестьян, что их отцы и братья и  теперь или помещичьи, или казенные, что и тем и другим нужна  земля и воля».

Понимая решающее значение войска для революции, Герцен и Огарев неоднократно обращались к офицерам и солдатам с призывом нарушать присягу  царю, не стрелять в народ и переходить на его сторону.

Большое значение в революционной  борьбе «Колокол» придавал студенческой молодежи. В статьях, посвященных  студенческим волнениям 1861 г., Герцен убеждал  интеллигентную молодежь идти в народ.

Все чаще и сильнее зовет  «Колокол» к всенародному вооруженному восстанию. Теперь уже руководители журнала требуют не только передачи крестьянам той земли, которая находилась в их пользовании при крепостном праве, но и полной ликвидации помещичьего  землевладения; теперь они учат не верить обещаниям царя и правительства, а с оружием в руках подниматься  «на притеснителей».

Хорошо сознавая неорганизованность и бессилие стихийных крестьянских восстаний, Герцен и Огарев в 1860-е  годы настойчиво пропагандируют идею создания тайной революционной организации, способной возглавить народное движение. Известно, что в 1861–1862 гг. руководители «Колокола» помогли Н. Серно-Соловьевичу, Обручеву, Слепцову и другим представителям русских прогрессивных сил создать  тайное революционное общество «Земля и воля», которое в России было связано с Чернышевским. В основу программы этой организации легла  опубликованная в №102 «Колокола» прокламация  «Что нужно народу?», написанная Огаревым совместно с Обручевым и при  содействии Н. Серно-Соловьевича, Слепцова и Налбандяна.

На вопрос: «Что нужно  народу?» – авторы прокламации  отвечали: «Очень просто, народу нужна  земля и воля» и разъясняли, что «шуметь без толку и  лезть под пулю вразбивку нечего; а надо молча собираться с силами, искать людей преданных, которые  помогли бы и советом, и руководством, и словом, и делом, и казной, и  жизнью, чтоб можно было умно, твердо, спокойно, дружно и сильно отстоять против царя и вельмож землю мирскую, волю народную да правду человеческую». Прокламация советовала народу не ждать  «никакого добра» от царя и учила, что «пуще всего надо народу сближаться с войском».

Еще более ясно и остро  вопрос об организации тайного революционного общества был поставлен в №107 и 108 «Колокола» в полемике против прокламаций  общества «Великорусе». Н. Серно-Соловьевич в статье «Ответ «Великоруссу» и  Огарев в редакционном примечании к  этой статье открыто призывали к  созданию тайных организаций. «Для страны, находящейся под вековым рабством, – писал Серно-Соловьевич, – нет  другого средства сбросить иго, как  тайные союзы. Они образуют борцов, соединяют силы, подготовляют движение, без них массы или не поднимаются, или, поднявшись, неподготовленные, не выдерживают борьбы с организованным врагом».

Говоря о задачах революционной  организации, Серно-Соловьевич и Огарев, в противоположность «Великоруссу», утверждали, что «надо обращаться не к обществу, а к народу».

Разошлись они с «Великоруссом» и в понимании целей революционной  организации. «Великорусе» полагал, что  главная цель движения – конституция, а Серно-Соловьевич и Огарев, соглашаясь, что «конституция лучше самодержавия», считали, что не она «цель и  последнее слово». «Наша цель, –  заявлял Серно-Соловьевич, – полное освобождение крестьян, право народа на землю, право его устроиться и  управляться самим собою, освобождение и свободный союз областей».

С появлением в «Колоколе» статьи «Что нужно народу?» влияние  «Земли и воли» стало заметно  сказываться на облике журнала. Он становится заграничным центром этой революционной  организации. Появление на страницах  «Колокола» прокламаций «Земли и  воли», перепечатка их в виде отдельных  листков и брошюр, объявление редакции об основании «общего фонда» на «общее русское дело» (№133), обращение Совета общества «Земля и воля» ко всем русским людям вносить денежные пожертвования «в пользу сосланных  и ссылаемых» (№157) ярко свидетельствуют  об этом. Герцен относился к созданию и деятельности «Земли и воли», по-видимому, более сдержанно, чем Огарев, но и  он 1 марта 1863 г. выступил с открытым обращением к «Земле и воле» (№157).

Позднее, начиная с №197 «Колокола» (25 мая 1865 г.), Герцен и Огарев прибавили к старому девизу журнала  «Vivos voco» девиз «Земля и воля».

Героическая борьба революционной  демократии против самодержавия, мужественное поведение осужденных – Чернышевского, Михайлова, Н. Серно-Соловьевича и  многих других – заставили Герцена  и Огарева по-новому оценить разночинную  интеллигенцию, ее огромную историческую роль в революционном движении, ее вождей. «Колокол» начинает с исключительным уважением говорить о новой интеллигенции, появившейся из «духоты семинарий, из-под гнета духовных академий, из бездомного чиновничества, из удрученного  мещанства». «La roture» [разночинцы. –  Ред.], – заявлял Герцен в «Письмах к путешественнику» («Колокол», 1865, №197), – единственная гавань, в которую можно спрыгнуть с тонущего дворянского судна».

Воплощением новой России стал для руководителей «Колокола» Чернышевский. Еще до ареста вождя  русской революционной демократии Герцен изменил свое отношение к  нему и отказался от выступлений, подобных статьям «Very dangerous!!!» или  «Лишние люди и желчевики».

Когда Чернышевский был арестован  и осужден и даже имя его  было запрещено в России, «Колокол»  в многочисленных статьях защищал  «самого выдающегося публициста»  и разоблачал правительство и  либеральное общество, рукоплескавшее ссылке «самого талантливого из преемников Белинского».

Отход Герцена и Огарева  от либеральных надежд, тесное сближение  с революционной демократией  неизбежно должны были сопровождаться их окончательным разрывом с либералами, повернувшими на путь реакции и союза  с правительством.

Последние связи «Колокола» с либералами оборвались с началом  польского восстания 1863 г. Одержимая, по выражению Герцена, «пеньковым патриотизмом», русская реакционная и либеральная  пресса бесстыдно клеветала на восставших поляков, яростно требовала от правительства  немедленной кровавой расправы с  ними. И только «Колокол» открыто  отстаивал свободу Польши. «Мы  с Польшей, потому что мы за Россию, – писал Герцен. – Мы со стороны  поляков, потому что мы русские. Мы хотим  независимости Польши, потому что  мы хотим свободы России. Мы с  поляками, потому что одна цепь сковывает  нас обоих... Мы против империи, потому что мы за народ» («Колокол», 1863, №160).

Не ограничиваясь выступлениями  в журнале, Герцен и Огарев оказали  и материальную поддержку польскому  восстанию. Вместе с обществом «Земля и воля» они выпустили несколько  воззваний и прокламаций, призывающих  русских солдат и офицеров не участвовать  в усмирении Польши, а послужить  делу народного освобождения.

Борьба Польши за свою независимость  имела прогрессивный характер, так  как наносила удар всесилию царизма, продолжавшего играть роль мирового жандарма. Именно поэтому польское восстание 1863 г. приветствовали Маркс  и Энгельс.

«...Ты должен теперь внимательно  следить за «Колоколом», ибо теперь Герцену и К° представляется случай доказать свою революционную честность», – советовал Маркс Энгельсу 13 февраля 1863 г. [20] Свою «революционную честность» руководители «Колокола» доказали более  чем убедительно. В статье «Памяти  Герцена» Ленин писал: «Когда вся  орава русских либералов отхлынула  от Герцена за защиту Польши, когда  все «образованное общество»  отвернулось от «Колокола», Герцен не смутился. Он продолжал отстаивать свободу Польши и бичевать усмирителей, палачей, вешателей Александра II. Герцен спас честь русской демократии» [21].

Благодаря разрыву Герцена  и Огарева с либералами и сближению  с революционной демократией  «Колокол» стал в 1860-е годы более  последовательным демократическим  органом, чем раньше.

Но и в этот период их решительные призывы к свержению  самодержавия иногда уступают место  старым надеждам на мирное преобразование государственного строя России. Особенно ясно пореформенные колебания руководителей  «Колокола» сказались в статьях  по поводу прокламации «Молодая Россия», появившейся в России в мае 1862 г. «Молодая Россия» стремилась к  «революции кровавой и неумолимой», справедливо порицала «Колокол»  за обращение к царю, за либеральные  надежды на мирный переворот, за «близорукий  ответ» на письмо «Русского человека». Герцен посвятил «Молодой России» две  статьи: «Молодая и старая Россия» (№139) и «Журналисты и террористы» (№141). Очень энергично защищая авторов  прокламации от клеветы и расправы правительства, издеваясь над испугом  либералов перед «Молодой Россией», он в то же время продолжал надеяться  на возможность мирного освобождения народа: «Придет роковой день –  станьте грудью, лягте костьми, но не зовите его, как желанный день. Если солнце взойдет без кровавых туч, тем лучше, а будет ли оно в Мономаховой шапке или во фригийской – все равно».