Шпаргалка по "Журналистике"

В 1895–1896 гг. «Мултанское  дело» было предметом оживленной дискуссии в мировой печати. Короленко  принял в ней самое горячее  участие, защищая честь и достоинство  всех народов, населяющих просторы России. Отчет Короленко о процессе печатался  в «Русских ведомостях» за 1895 г. и  занял двенадцать номеров. В ноябре того же года в «Русском богатстве» появилась другая серия статей Короленко  под заглавием «Мултанское жертвоприношение», рисующая картину суда в Елабуге. В 1896 г. Короленко отредактировал свой отчет и выпустил его отдельной  брошюрой.

Статьи о «Мултанском  деле» были не единственным выступлением Короленко по национальному вопросу, когда он со всей страстностью и  блестящим знанием темы разоблачал политику царизма, сеявшего рознь между  народами. Целью его выступлений  в печати было не только спасение невинных людей, но и опровержение кровавого  навета, возведенного на удмуртскую народность, на всю Россию. Он хорошо знал удмуртов, так как прожил с ними несколько  лет, находясь в ссылке, и мог смело  отвергать самую возможность  кровавого языческого культа. Более  того, как свидетельствуют письма Короленко, планы его шли дальше: он стремился раскрыть методы провокационных действий царской администрации  и власти вообще.

Участие Короленко в мултанском процессе – отличный пример борьбы журналиста за правое дело. Короленко-журналист  не посчитал за невозможное стать  стенографом, следователем, защитником и юристом, когда этого потребовала  справедливость. Защищая равноправие  наций и языков, борясь с национальным гнетом в царской России, он еще  раз зарекомендовал себя смелым публицистом-демократом.

Большой интерес представляют статьи Короленко, относящиеся к 1900-м  годам и более позднему времени, например, «Девятое января в Петербурге», «Возвращение генерала Куропаткина», «Сорочинская трагедия», «Бытовое явление», «Черты военного правосудия» и многие другие.

Работая долгие годы в журнале, который вел усердную борьбу против русских социал-демократов и марксизма, Короленко занимал очень своеобразную позицию по отношению к теории научного социализма. Он не был марксистом и не понял сути этого передового революционного учения, как не осознавал  и пролетарского характера Великой  Октябрьской социалистической революции  в России; в 1900-е годы писатель явно тяготел к левому крылу конституционных  демократов. Тем не менее он и  в эту пору оставался «несомненным демократом», как писала о нем  «Правда» в 1913 г. В своих письмах  Короленко подчеркивал, что не относится  к марксизму враждебно, и видел  в нем «явление... живое и интересное. Несомненно, что они [марксисты. –  Ред.] вносят свежую струю даже своими увлечениями и уже во всяком случае заставляют многое пересмотреть заново» [167]. А еще раньше, в 1896 г., он как  редактор «Русского богатства» отклонил рассказ писателя Сведенцова-Ивановича, направленный против марксистов, заметив, что «в русской жизни найдется много такого, с чем следует  бороться прежде, чем с марксистами» [168].

Работая в «Русском богатстве», Короленко всегда являлся правдивым  писателем-реалистом, гуманистом, непримиримым борцом против всякого угнетения, насилия  и покорности самодержавному строю. Его гуманизм отличался от пролетарского  гуманизма М. Горького, но В.И. Ленин, беспощадно громивший в 90-е годы Михайловского и других публицистов «Русского богатства», отзывался с уважением о Короленко и считал его демократом.

Билет №8

1.  Вольная русская  пресса за границей. Журналистская  деятельность А. И. Герцена.

Самой насущной, самой неотложной потребностью растущего русского освободительного движения было создание вольной, бесцензурной печати, которая бы не только ярко показывала и разоблачала ужасы самодержавной  России, пропагандировала социалистические и революционные идеи, но и открыто  звала бы на революционную борьбу против крепостничества и царизма.

Задача создания вольной  русской печати выпала на долю великого революционного демократа, мыслителя, замечательного писателя и публициста Александра Ивановича Герцена.

В самой России создание вольной печати было невозможно. Поэтому  Герцен, покинувший отечество в самом  начале 1847 г., задумал начать, по его  словам, «заграничную русскую литературу»  и наладить ее нелегальную переброску на родину.

Однако в первые годы эмиграции  Герцен, отвлеченный революционными событиями в Европе и, как он писал, «гонимый из страны в страну, преследуемый рядом страшных бедствий», не смог осуществить  своего намерения.

В феврале 1853 г. Герцен напечатал  воззвание «Братьям на Руси», в котором  объявлял о создании «вольного русского книгопечатания в Лондоне» и обращался  к читателям с просьбой: «Присылайте, что хотите, – все, писанное в  духе свободы, будет напечатано, от научных и фактических статей по части статистики и истории  до романов, повестей и стихотворений... Если у вас нет ничего готового, своего, пришлите ходящие по рукам  запрещенные стихотворения Пушкина, Рылеева, Лермонтова, Полежаева, Печерина и др. ...Дверь вам открыта. Хотите ли вы ею воспользоваться или нет? – это останется на вашей совести... Быть вашим органом, вашей свободной, бесцензурной речью – вся моя  цель».

Планы Герцена испугали его  либеральных друзей – Грановского, Анненкова, Корша, Кетчера, Мельгунова, которым казалось, что он погубит  их своей «неосторожностью». Трусость либералов не заставила Герцена  отречься от задуманного дела: он верил, что в России найдутся люди, которые  поддержат его призыв. «Если наши друзья не оценят всего дела, – говорил  он известному актеру М.С. Щепкину, приехавшему  в Лондон, чтобы уговорить Герцена  отказаться от вольного книгопечатания как дела бесполезного и опасного, – мне будет очень больно, но это меня не остановит, – оценят другие, молодое поколение, будущее  поколение».

Историческую необходимость  и своевременность этого начинания  Герцен обосновал в написанном тогда  же открытом письме в редакцию газеты «Польский демократ». Он утверждал, что русское политическое и литературное движение развивалось до сих пор  в «среде аристократического меньшинства», без участия народа, «за пределами  народного сознания». Возможность  единения с народом, по мнению Герцена, была найдена в социализме, который  он, будучи утопистом, видел в общинном землевладении, в освобождении крестьян с землей. Но в тот момент, писал  Герцен, «когда впервые у нас было что сказать народу», царь цензурными гонениями «лишил нас языка». Отсюда – неизбежность создания вольной  печати. «Основание русской типографии в Лондоне, – заключал Герцен, –  является делом наиболее практически  революционным, какое только русский  может предпринять в ожидании исполнения иных лучших дел. Таково мое  глубокое убеждение».

Вольная типография была создана 22 июня 1853 г. Через несколько дней появилось первое издание – брошюра  «Юрьев день!

Юрьев день! Русскому дворянству». Начиная агитацию за раскрепощение  крестьян, Герцен обращается к дворянам, надеясь, что среди них живы традиции декабристов. Он еще не видит революционного народа и не верит в него, но уже  и в этой брошюре угрожает дворянам обратиться через их голову к крестьянству с призывом «к топору», к революции. 20 июля вышла вторая брошюра – «Поляки прощают нас» – по вопросу о независимости Польши и за нею третья – «Крещеная собственность».

Положение Вольной русской  типографии было в то время очень  тяжелым. Начавшаяся Крымская война  почти полностью разорвала слабые связи типографии Герцена с Россией. «Начала наши были темны и бедны, – вспоминал Герцен в предисловии  к сборнику «Десятилетие Вольной  русской типографии в Лондоне». –  Три года мы печатали, не только не продав ни одного экземпляра, но, не имея возможности  почти ни одного экземпляра послать  в Россию ... все, напечатанное нами, лежало у нас на руках или в  книжных подвалах...».

В 1854 – начале 1855 г. Герценом были опубликованы лишь старые и новые  его произведения – «Прерванные  рассказы», «Тюрьма и ссылка», «Письма  из Франции и Италии», «С того берега», речи на организованных революционной  эмиграцией «сходах», прокламации сблизившегося  в те годы с Герценом русского эмигранта  В.А. Энгельсона.

Перелом в положении Вольной  русской типографии наступил после  смерти Николая I и окончания Крымской войны. В связи с новым подъемом общественного движения в России Герцен задумал издавать альманах «Полярная  звезда». 25 июля 1855 г., в годовщину  казни декабристов, вышел его  первый номер. На обложке альманаха  были изображены профили пяти казненных  декабристов: Пестеля, Рылеева, Бестужева-Рюмина, Муравьева-Апостола и Каховского, а  эпиграфом к нему служили слова  из «Вакхической песни» Пушкина: «Да  здравствует разум». Герцен всеми  средствами старался раскрыть «непрерывность предания, преемственность труда, внутреннюю связь и кровное родство» своей  вольной печати с деятельностью  декабристов.

Во введении к первой книге  «Полярной звезды» Герцен характеризовал ее как русское периодическое  издание, выходящее без цензуры, исключительно посвященное вопросу  русского освобождения и распространению  в России свободного образа мыслей. «План наш чрезвычайно прост, – писал Герцен. – Мы желали бы иметь в каждой части одну общую  статью (философия революции, социализм), одну историческую или статистическую статью о России или о мире славянском, разбор какого-нибудь замечательного сочинения и одну оригинальную литературную статью; далее идет смесь, письма, хроника  и пр. «Полярная звезда» должна быть, и это одно из самых горячих  желаний наших, убежищем всех рукописей, тонущих в императорской цензуре, всех изувеченных ею...».

Первая книга журнала, кроме статей, заметок и больших  отрывков из «Былого и дум» самого Герцена, содержала статью Энгельсона «Что такое государство?», переписку  Белинского с Гоголем по поводу «Выбранных мест из переписки с друзьями» (в  том числе знаменитое зальцбруннское письмо Белинского), письма Гюго, Прудона, Мишле, Маццини, приветствовавших «Полярную  звезду».

«Полярная звезда» была первым изданием Герцена, получившим распространение  в России. Известно, что ее первый номер уже в 1855 г. проник не только в Европейскую Россию, но и в  Сибирь, к ссыльным декабристам, которые  встретили его с восхищением.

Выпускать «Полярную звезду»  строго периодически оказалось невозможным: вторая книга вышла только в конце  мая 1856 г. В статье «Вперед! Вперед!», помещенной там, Герцен писал: «На первый случай вся программа наша сводится на потребность гласности, и все  знамена теряются в одном –  в знамени освобождения крестьян с землею. Долой дикую цензуру  и дикое помещичье право! Долой  барщину и оброк! Дворовых на волю! А со становыми и квартальными мы сделаемся потом».

Второй номер по содержанию был разнообразнее первого: кроме  произведений Герцена, в него вошли  присланные в Лондон запрещенные  стихи Пушкина, Рылеева и других поэтов, статьи Н.И. Сазонова и Н.П. Огарева, два письма из России.

Эта книга «Полярной звезды», по свидетельству Герцена, «разошлась, увлекая за собой все остальное». В начале 1857 г. все напечатанное в  Вольной типографии было распродано, материальные издержки стали окупаться, а лондонский издатель и книгопродавец Н. Трюбнер придпринял на свой счет вторые издания.

Более того, уже к середине 1856 г. обнаружилось, что рукописей  из России поступает так много, а  по характеру своему они иногда столь  значительно отличаются от направления  «Полярной звезды», что необходимо время от времени издавать особые, составленные из этих рукописей сборники. Так возникли сборники «Голоса из России». Первый из них вышел в  свет в июле 1856 г. «Мы не отвечаем за мнения, изложенные не нами», – счел нужным предупредить Герцен в предисловии.

В начале апреля 1856 г. в Лондон приехал старый друг и единомышленник Герцена – Николай Платонович Огарев, который немедленно стал участвовать  в изданиях Вольной типографии. Во второй книге «Полярной звезды»  была помещена его статья «Русские вопросы» за подписью «Р.Ч.» («Русский человек»). С этого времени Огарев становится ближайшим помощником и  соратником Герцена. Огареву, который  только что приехал из России и  живо чувствовал потребности русской  общественной жизни, и принадлежала мысль – издавать в Лондоне  новый периодический орган. Это  издание должно было выходить чаще, чем «Полярная звезда», откликаться  на все текущие события и вопросы  русской жизни и быть удобным  для распространения. По словам H.A. Тучковой-Огаревой, «Герцен был в восторге от этой мысли» и тут же предложил назвать  новый орган «Колоколом».

Через год, в апреле 1857 г., Герцен особым листком известил читателей  о скором выходе «Колокола»: «События в России несутся быстро, их надобно  ловить на лету, обсуживать тотчас. Для  этого мы предпринимаем новое  повременное издание. Не определяя  сроков выхода, мы постараемся ежемесячно издавать один лист, иногда два, под  заглавием «Колокол»... О направлении  говорить нечего; оно то же, которое  в «Полярной звезде», то же, которое  проходит неизменно через всю  нашу жизнь... В отношении к России мы хотим страстно, со всей горячностью  любви, со всей силой последнего верования, чтоб с нее спали наконец ненужные старые свивальники, мешающие могучему развитию ее. Для этого мы теперь, как в 1855 году, считаем первым необходимым, неминуемым, неотлагаемым шагом:

Освобождение слова от цензуры.

Освобождение крестьян от помещиков.

Освобождение податного  сословия от побоев.

Обращаемся ко всем соотечественникам, делящим нашу любовь к России, и  просим их не только слушать наш  «Колокол», но и самим звонить  в него».

Извещение было дословно включено Герценом в передовую статью первого  номера «Колокола», который появился 1 июля 1857 г. «Колокол» представлял  собой небольшой журнал на восьми страницах с подзаголовком: «Прибавочные листы к «Полярной звезде». Девизом  были выбраны начальные слова  «Песни о колоколе» Шиллера: «Vivos voco» – «Зову живых». Первый номер  открывался стихотворением Огарева:

...Звучит, раскачиваясь, звон,

И он гудеть не перестанет,

Пока – спугнув ночные сны –

Из колыбельной тишины

Россия бодро не воспрянет,

И крепко на ноги не станет,