Русская геополитическая школа

Народ, по оценке славянофилов, не стремится  к государственной власти. Ее осуществление — задача государства. При этом сторонники идей славянофильства хорошо понимали, что без государственной власти существование вообще невозможно.

В основе славянофильской  политической доктрины лежит христианский религиозный идеал. Это позволяло ей достаточно критично относиться к любой конкретной государственной форме, не исключая и абсолютную монархию. Самодержавие славянофилы не отождествляли с деспотией. Деспотическим самодержавие становится лишь тогда, когда вмешивается в общественную, общинную и духовную жизнь народа. Со своей стороны, и общество, если оно «хочет быть плодотворным... ни в коем случае не должно вмешиваться в политику... правительство может и должно защищать, но только общество созидает». Отсюда делался вывод о том, что изменения в общественном организме должны отражать потребности внутренней жизни народа и не осуществляться слишком резко и революционно.

Особый путь России, согласно славянофилам, предопределен коллективистским, а не индивидуалистским началом русского народа, его соборностью, общинным характером деревенской жизни, артельностью ремесленников, а также православием, которое выработал русский народ. Неприятие Европы стало основой объединения, которое впоследствии переродилось в национализм.

Весьма критично славянофилы  относились к европейскому парламентаризму, который содержит две главные опасности: либерализми революция. Европейская и аристократическая традиция была разрушена «Декларацией прав человека». На передний план вместо духовных и религиозных идеалов вышли закон и политическое строительство. Феодальный абсолютизм в итоге сменился еще более страшным, по мнению славянофилов, абсолютизмом. Высшим критерием добра и зла стала случайная воля «народных представителей», а парламент стал органом новой тирании, «тирании большинства». Согласно А. Хомякову, диктатура парламентов оказалась более страшной, чем политические извращения монархических режимов.

Cторонники славянофильства неизбежно приходили к выводу о том, что политические заимствования на Западе не подходят для России. Демократическое равенство (равноправие) оказывается, по их мнению, недостаточным для русского народа. Это они оправдывали, в том числе и ссылками на то, что русский человек стремится избегать политической власти, противодействует вмешательству государства в земский быт народа. С Запада в Россию, вслед за либерализмом, проникают социализм и революция.

Славянофилы были убеждены в том, что русская идея есть идея наднациональная, христианская, православная. Как говорил Хомяков: «России надобно быть или самым нравственным, т.е. самым христианским, из всех человеческих обществ, или ничем, но ей легче вовсе не быть, чем быть ничем».

Славянофилы сформулировали идею особого русского пути, развиваясь по которому Россия сможет донести православную истину до впавших в ересь и атеизм европейских народов. Христианство призвано совершенствовать политическое поведение, внося в него этические начала. Религиозная и государственная сферы должны были быть разграничены. Одухотворение государства, что несло в себе религиозное начало политической жизни, не означало политического слияния этих двух важных, но различных сфер.

Для славянофилов характерна идеализация Московской Руси XVIII в., которая, по их мнению, представляет собой не что иное, как союз земледельческих общин с самодержавной властью царя (народная монархия). Идеальным государственным учреждением того времени они рассматривали Земский собор, в котором якобы осуществлялось единение царя с Землею.

Справедливо поставив вопрос об освобождении России от самодержавия и крепостного права, славянофилы  отложили на будущее своюзаветную цель — освобождение и объединение славянских народов, создание Славянского союза.

Славянофилы нашей страны предпринимали немало усилий по обоснованию  единства славянских народов и необходимости  их союза для решения острых международных  проблем. Это и привело к формированию течения идейно-политической мысли  в славянских странах, получившего  наименование «панславизм». Его родиной первоначально были Чехия, Хорватия, Сербия и Черногория - известный деятель чешского национального движения и ученый Павел Шафарик (1795—1861), один из основателей славяноведения чех Йосеф Добровский(1753—1829), хорватские политические деятели и мыслители: Людвиг Гай (1809-1872), историк Иван Кукулевичем-Сакцинским (1816—1889).

В панславизме развивалась  и русофильская линия. Наиболее четко она проявилась у сербского просветителя Вука Караджича (1787—1864) и черногорского правителя и просветителя Петра Негоша (1813—1851). Их объединительная идея была обращена к единственной независимой славянской державе — России.

Спор о дальнейшем пути развития, в том числе с позиций  русского мессианизма, не раз возникал и в последующем. Так, в конце XIX в. возникла острая дискуссия между народниками и марксистами, «сменовеховцами»[1] и евразийцами, а в наше время — между западниками и антизападниками. В российском обществе были противники этих обоих направлений. Они считали, что эти дискуссии раскалывали российское общество XIX в. Активными противниками были «державники», для которых государственные интересы считались определяющими, например, дипломат A.M. Горчаков, который «не был европеистом в классическом смысле слова», но «ясно видел место России в Европе, понимал органическую взаимосвязь России и Европы, русской и европейской культуры».

В русской школе геополитики  идея мессианства неизменно выступала как важная составляющая геополитического творчества. Русский геополитический проект невозможен без национальной идеи, объединяющей и оформляющей бескрайние просторы России.

3. Гуманитарные  аспекты геополитики

Отличительной особенностью русской геополитики является ее нацеленность на антропологические и духовные интересы. Наиболее крупной фигурой среди родоначальников русской школы политической географии был Лев Ильич Мечников (1838-1888), разработавший основные принципы антропо-географического детерминизма.

Важнейшей задачей  географии Мечников считал изучение земли в ее особых отношениях к человеку. По его глубокому убеждению, человек, обладая вместе со всеми природными организмами способностью приспосабливаться к пространству обитания, господствует над всеми животными видами в силу ему одному свойственной способности приспосабливать пространство к своим потребностям. Эта способность развивается у человека вместе с прогрессом науки, искусства и промышленности. Другими словами, осваивая пространство,человек учится двум вещам:

•       освобождаться от абсолютной власти среды (например, в стране холода, снега и льда обеспечивать себя теплом, обильной пищей и известным комфортом);

•       увеличивать до бесконечности точки соприкосновения со средой и использовать пространство в своих целях.

На страницах своей  книги Мечников показал, что господство человека над пространством пропорционально степени способности использовать его. Географическая среда не оказывает своего влияния в одинаковой степени всегда и постоянно. Ее влияние не происходит с фатальной необходимостью, как это предполагали сторонники плоского географического детерминизма. Переселяясь в какую-либо новую страну, человек приносит с собой в новое свое местожительство прежние нравы, обычаи, физические и моральные способности, развитые и приобретенные на старой родине.

В концепции Мечникова  вода — речная, морская, океаническая — играет особую роль в освоении человеком пространства. Являясь быстрым природным средством коммуникации, она становится неизменно животворящим и оживляющим элементом не только в природе, но и истинной двигательной силой истории. Но человек далеко не сразу покорил реку, море и океан. Всего лишь пять веков назад Атлантика была для народов Западной Европы великим и грозным «морем мрака».

Что же необходимо для покорения  водных пространств? Это покорение  требовало от людей солидарности и общего коллективного труда для борьбы с неблагоприятными условиями физико-географической среды. «В этом заключается великий закон прогресса и залог успешного развития человеческой цивилизации».

Особое значение имеет  сформулированный Мечниковым важнейший геополитический закон покорения пространства: человек в состоянии завоевать и контролировать только то пространство, которое соответствует степени его социально-политической организации. Та же самая река, которая составляла непобедимое препятствие для некультурного народа, становилась средством сообщения у народа культурного.

Логика развития водных путей  является у Мечникова и логикой развития цивилизации. Подобно тому, как всякая большая река впадает в море, всякая речная цивилизация, т.е. цивилизация, развивающаяся на берегах больших рек, должна рано или поздно погибнуть, или быть поглощенной в широком потоке, или развиваться в более обширную морскую цивилизацию. Речные цивилизации могли быть только первобытными, изолированными и отличными друг от друга. И наоборот, в тех случаях, когда цивилизации распространялись с берегов рек на побережья морей, они становились способными к дальнейшему развитию и постепенно охватывали целый ряд народов, приобретая международный характер. Эта способность усиливается при переходе цивилизаций с побережий внутренних морей на берега океана.

Представляет интерес  гипотеза Мечникова, согласно которой  для освоения речных пространств  человек исторически использовал такиеформы социально-политической организации, как деспотизм и рабств: для покорения морей — крепостничество, подневольный труд, олигархические и феодальные федерации; для господства на океанах ему потребуется уничтожение принуждения (свобода), ликвидация социальной несправедливости {равенство), утверждение солидарности согласованных индивидуальных сил (братство).

Мечников обобщил эти  идеи в виде еще одной социологической закономерности, которую вполне можно отнести к категории геополитической: наращивание солидарности людей в борьбе за покорение все больших пространств. Природа, нуждаясь в солидарности людей, без которой она смогла бы осуществить высшие формы жизни, вынуждена была употребить следующие меры: вначале она объединила отдельные живые организмы в коллективы при помощи принуждения и необходимости, а затем, приучив, как бы насильственно, их к общественной жизни, она видоизменила формы общественной жизни посредством дифференциации, и, наконец, когда отдельные личности достаточно созрели для сознательной и добровольной кооперации и объединения своего труда, исчезло и природное принуждение.

Антропогеографическая концепция  русского ученого была глубоко оптимистической. Он верил, что процесс глобализации потребует от человечества дальнейшего  развития его природной способности  к солидарности. Однако, как оказалось, в борьбе за покорение глобального  пространства возможны не только проявления доброй воли, но и авантюры, направленные на создание однополярного мира, управляемого из одного центра.

Более реалистичными были взгляды Мечникова на методологию геополитических исследований. Он подчеркивал, что необходимо изучать сначала влияние отдельных условий данного пространства, затем влияние физико-географической среды, во всей совокупности и разнообразии различных условий. Он выделил три основные сферы влияния:

•       астрономические влияния (преимущественно географической широты и климата);

•       влияние физической среды (взаимовлияния гео-, гидро- и атмосферы);

•       влияние растительного и животного мира и антропологических условий (как человек приспосабливает среду к своим потребностям).

Для современной геополитики  методологические выводы Мечникова  необычайно актуальны: «Только строгий научный аналитический метод может предохранить от поспешных и банальных обобщений и избавить нас от фетишизма и преклонения перед свершившимися фактами именно потому, что они факты; только строго критическое отношение может охранить нас от излишнего преклонения перед торжеством грубой силы, которая царствует в наше время в науке...».

Вслед за анализом следует антропологический синтез, под которым Мечников понимал определение влияния антропологической среды на политическую историю разных народов.

Таким образом, идея антропогеографического синтеза политической истории — один из наиболее продуктивных методологических принципов, который, пока недостаточно используется в геополитике. Между тем, управлять пространством можно, только досконально изучивособенности этого пространства, характер людей, его занимающих, в их тесной взаимосвязи и взаимовлиянии на протяжении всей истории¹.

К сказанному можно добавить: гуманитарное измерение геополитики  предполагает, что в центре геополитических  технологий стоит человек, что превращает антропогеографический детерминизм в важный инструмент геополитического анализа.

4. Цивилизационные  основы русской геополитики

В России идеи панславизма  поддерживались рядом славянофилов и, в частности, великим русским мыслителем Николаем Яковлевичем Данилевским (1822-1885), заложившим цивилизационные основы русской геополитики.

В труде Н.Я. Данилевского «Россия и Европа» (1869) географическое положение России впервые рассматривалось как решающий фактор в формировании ее отношений с остальным миром, прежде всего с Западной Европой.

В этом труде сформулирована концепция «культурно-исторических типов», или «цивилизаций». Согласно Данилевскому, пространственные отношения между государствами управляются не законами развития наций, а законами распространения цивилизаций.Цивилизация, или культурно-исторический тип, есть, по глубокому убеждению русского мыслителя, совокупность народов, обладающих языковой, территориальной, нравственно-психологической, культурной и политической общностью.