Присвоение и растрата чужого имущества, вверенного виновному: уголовно-правовой анализ основного состава преступления, предусмотренного

Судебник 1550 г. к категории особо опасных преступлений, т. е. к «лихим», относил разбой, грабеж, а также отдельные виды татьб (повторную, церковную и головную). Грабеж при этом причислялся к разряду менее тяжких преступлений.

Соборное Уложение 1649 г. также предусматривало весьма суровую ответственность за имущественные преступления. К таковым относились: татьба, разбой, грабеж, мошенничество и др. Татьба делилась на простую и квалифицированную (конокрадство, кража из Церкви, на службе, овощей из огорода и рыбы из садка). За совершение обыкновенной кражи виновный наказывался кнутом, урезанием уха, а также двумя годами тюремного заключения и ссылкой. Повторная кража наказывалась наряду с сечением кнутом и урезанием уха тюремным заключением на четыре года. При совершении кражи в третий раз выносился смертный приговор. В этот период, несмотря на то, что еще отсутствуют понятия присвоения и растраты как уголовно наказуемых деяний, в качестве квалифицирующего признака Уложение предусматривает ответственность за кражу лошади, совершаемую служилыми людьми, находящимися на службе.

Присвоение (утайка) поклажи, отданной виновному в запертом хранилище, присвоение рабочими материала, а также присвоение заклада – все эти деяния, по Соборному уложению 1649 г., могли иметь лишь гражданские последствия и назывались «гражданскою неправдою». Статья 195 Уложения указывала на то, что свойственные Русской Правде отношения между хранителем и собственником вещи, основанные на доверии, теперь заменяются формальными, т. е. хранитель отвечает за пропажу вещи, находившейся под замком и печатью. Русское законодательство не облагало уголовной карой нарушение доверия, оказанного виновному, с корыстным намерением.

Разветвленная ответственность за преступления имущественного характера предусматривалась Артикулом Воинским Петра I (1715 г.)[4]. Этим Артикулом к категории имущественных преступлений отнесены кража и грабеж (глава «О зажигании, грабительстве и воровстве»). Квалифицированными видами кражи признавались кражи: из Церкви; у господина; у товарища; во время стихийных бедствий; казенного имущества; караульным; с судов, потерпевших крушение; из разрытых могил и др.

Важной особенностью петровского законодательства является оценка имущественных преступлений в зависимости от стоимости вещи, когда «большой» признавалась кража на сумму свыше 20 р. Смертная казнь предусматривалась за кражу церковного имущества и святынь, во время пожара и наводнения, из государственного учреждения, у своего господина или товарища, с военного склада. Особым видом кражи признается казнокрадство, под которым подразумевалось не только присвоение казенных вещей, но и употребление казенных денег для личных торговых оборотов, а также злоупотребления при подрядах. За эти деяния полагалась смертная казнь через повешение не только по Воинским Артикулам (Артикулу 191), но и по Морскому уставу (ст. 130), а также Указу от 30 октября 1720г.

Представляется, что именно начиная с Артикула Петра Великого в России присвоение и растрата выделяются в качестве отдельных форм хищения. Так, в соответствии с Артикулом 194, «кто Его Величества или государственные деньги в руках имея, из оных несколько утаит, украдет, и к своей пользе употребит, и в расходе меньше записано и сочтено будет, нежели что он получил, оный живота лишится и имеет быть повешен. Тую же казнь учинить и тем, кои ведая про то, а не известят». При этом наказуемость не зависела от суммы, места, времени и обстоятельств совершения преступления. Если офицер присваивал излишние жалование или провиант, он подлежал «ако вор» смертной казни или ссылке на галеры (арт. 65). Однако общего понятия присвоения, как самостоятельного преступления, в Артикуле Петра еще не было. Лишь позднее практика Сената начинает признавать присвоение отдельным уголовным преступлением. При этом чиновники за те же деяния подвергались менее строгому наказанию. Так, инструкция земским комиссарам (1719 г.) предписывала им «не держать ничего из наличных денег, никакими мерами тратить» под угрозой «двойного штрафа и фискального за то взыскания».

Позднее, к концу XVIII в., отмечается тенденция к смягчению наказания, а также конкретизируются понятия растраты и присвоения. Так, Правила провиантского правления 1758 г. относили к числу наказуемых деяний не только растрату казенных денег на собственные нужды, но и предоставление их кому-либо взаймы. За нарушение этой нормы виновные были обязаны «издержанное вдвое возвратить». Кроме того, на них налагался штраф в размере месячного жалования. Подобное правило было установлено Регламентом об управлении адмиралтейств и флотов 1765 г. В Сенатском указе от 27 декабря 1772 г. губернаторам предписывалось в случае обнаружения недостачи, независимо от намерений виновного и суммы ущерба, «воевод, их товарищей и секретарей тотчас отрешая от должности... казенные деньги взыскивать по указам без малейшего промедления».

Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. предусматривало большой перечень преступлений против собственности, в том числе присвоение и растрату чужого имущества. Данное Уложение заменяет использовавшийся термин «воровство» понятием «похищение». В соответствии с названным законодательным актом, «похищение чужого имущества, смотря по видам сего преступления и сопровождавшим оное обстоятельствам, признается разбоем, грабежом, воровством, мошенничеством» (ст. 128). Присвоение и растрата чужого имущества, по этому законодательному акту, не признаются похищением. Так, ст. 393 раздела V Уложения предусматривала ответственность за пользование казенным имуществом и похищение казенных денег и вещей в форме растраты и присвоения. Отделив присвоение от кражи, составители Уложения 1845 г. вместе с тем распространили область его применения на все предметы, вверенные для какого-либо употребления.

Уложение 1857 г. полностью воспроизвело это положение: присвоением вверенного имущества считалось «умышленное противозаконное обращение в свою собственность заведомо чужого движимого имущества, поступившего к виновному с ведома и желания хозяина или заступающего его лица, но лишь во владение, а не собственность, и обращенного им в свою собственность вопреки тому назначению, в виду которого оно ему передано».

Под растратой понимались неправомерное корыстное расходование, залог или отчуждение виновным вверенного ему чужого имущества в пользу самого виновного или других лиц. Статья 387 Уложения устанавливала ответственность за неправильные записи в приходно-расходных книгах, содержащих информацию о незаконном и тайном похищении должностным лицом ценностей, которые могли поступить в число вверенных ему для хранения предметов. Наказание также предусматривалось за вырезание из этих книг листов, за не указанные в книгах расходы и фальшивые расписки. Помимо возмещения двойной суммы причиненного ущерба виновные подвергались уголовным наказаниям. В ст. 388 предусматривалась ответственность лица, виновного в присвоении или растрате, которое «для избежания суда учинит побег или же составит подложные документы для сокрытия своего преступления». Установление наказания за побег, связанный с растратой, объяснялось не только сравнительной распространенностью этого деяния, но и отсутствием в Уложении общего наказания за побег подследственного. Даже побег арестанта, находящегося под следствием, по Уложению о наказаниях уголовных и исправительных, не являлся уголовно наказуемым деянием.

Глава IV Уложения «О присвоении или утайке чужой собственности» раздела XII «О преступлениях и проступках против собственности частных лиц» включала отделения «О присвоении через подлог или иного рода обманы чужого недвижимого имения» и «О присвоении вверенного чужого движимого имущества». Так, в соответствии со ст. 192, «кто чужую какого-либо рода собственность, вверенную ему для сохранения или же какого-либо употребления, или назначения присвоит себе, запираясь в получении оной или утверждая ложно, что оная им уже возвращена или передана, или употреблена по назначению, или же будто бы без вины его истреблена или уничтожена, а равно, кто такую собственность с умыслом растратит», тот подвергался такому же наказанию, как за мошенничество или за кражу со взломом.

Глава XIII «О проступках против чужой собственности» Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, утвержденного 20 ноября 1864 г., содержала следующие отделения: «О самовольном пользовании чужим имуществом и повреждении его» (ст. 145-153), «О похищении и повреждении чужого леса» (ст. 154-168), «О краже» (ст. 169-172), а также «О мошенничестве, обманах и присвоении чужого имущества» (ст. 173-181).

В данном Уставе имелось специальное разъяснение по поводу того, что в отличие от кражи и мошенничества предметом присвоения и растраты выступает не любое чужое имущество, а только вверенное виновному потерпевшим для ответственного хранения, пользования, распоряжения, перевозки и т. п.

Присвоение заключалось в неправомерном корыстном удержании чужого имущества, в невозвращении или непредставлении его должностному лицу по обязательному требованию. Под растратой понимались неправомерное корыстное расходование, залог или отчуждение виновным вверенного ему чужого имущества в пользу самого виновного или других лиц. Вверенным считалось такое имущество, в отношении которого данному лицу были представлены определенные полномочия, связанные с его хранением, пользованием и распоряжением им, а также возложена материальная ответственность за его сохранность. Окончанием присвоения и растраты считался момент, когда имущество было растрачено или «не будучи употреблено по назначению, удержано самовольно в свою пользу». Присвоение и растрата на сумму не свыше 300 р. наказывались по ст. 177 Устава тюремным заключением на срок от трех месяцев до одного года. В качестве обстоятельства, смягчающего ответственность, рассматривалось совершение данного преступления по легкомыслию. В качестве субъекта выступали чиновники, служащие (курьеры, писари и даже священнослужители), к которым имущество поступало от начальства в качестве разового поручения, даже если само поручение было сделано с превышением власти.

В Уложении о наказаниях уголовных и исправительных (в ред. 1885 г.) нормы об ответственности за преступления и проступки против имущества и доходов казны и нормы об ответственности за преступления и проступки против собственности частных лиц содержались в разных разделах, однако действовало общее правило, согласно которому за всякое похищение казенной собственности виновный подвергался тем же наказаниям, которые определялись за похищение собственности частной (раздел 7, гл. I, ст. 548). При этом за растрату казенной собственности виновные подвергались взысканиям, которые определялись так же, как взыскания за растрату чужого частного имущества (ст. 549).

Дальнейшее развитие системы норм, связанных с посягательствами на собственность, было отражено в Уложении 1903 г., в котором прослеживается желание законодателя избавиться от излишнего количества норм, а следовательно и от их казуистичности. Так, если в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. насчитывалось немногим менее 60 норм, предусматривающих ответственность за совершение различных видов краж, грабежей и разбоев, то в Уложении 1903 г. – только девять. Это относилось также и к квалифицирующим признакам хищений, которых стало значительно меньше. Видами «похищения» по данному уголовному закону признавались воровство, разбой и вымогательство. Вне рамок похищения остались присвоение вверенного имущества, злоупотребление доверием, а также мошенничество.

Статья 572 гл. XXXI Уголовного уложения 1903 г. «О необъявлении о находке, присвоении чужого имущества и злоупотреблении доверием» предусматривала ответственность за умышленное удержание с целью обращения в свою собственность или умышленную растрату найденного виновным или забытого у него «неизвестно кому принадлежащего имущества», стоимость которого превышала три рубля. Ответственность за преступное присвоение чужого имущества предусматривалась ст. 573-576 Уложения. В указанных нормах предусматривались возможные случаи присвоения имущества виновным: содержателем или служащим в банкирском заведении или меняльной лавке; лицом, занимающимся принятием чужого имущества под охрану или для осуществления каких-либо операций; присвоение имущества, подлежащего раздаче пострадавшим от пожара или иного общественного бедствия; выдача с корыстной целью имущества, подлежащего раздаче, лицу, не имеющему права на такую выдачу; присвоение имущества в связи с исполнением служебных обязанностей; присвоение имущества опекуном и т. д. При этом указанный перечень не был исчерпывающим и дополнял ст. 574 Уложения: «Виновный в присвоении вверенного ему чужого имущества наказывается...».

В ст. 577 и 578 Уложения была предусмотрена ответственность за злоупотребление доверием, т. е. «противозаконное умышленное причинение имущественного вреда лицом, которое обязано было ограждать нарушенные имущественные интересы и сообщать о них, посредством таких распоряжений чужим имуществом, которые входили в сферу обязанностей виновного, но по содержанию своему составляют измену лежащего на нем долгу, причем такое причинение вреда может быть корыстным и некорыстным».

Новыми импульсами к развитию отечественного законодательства стали революция 1917 г. и образование Советского государства. Для законов советского периода характерно пристальное внимание к сохранности собственности. Об этом свидетельствуют радикальные меры, принимаемые Советской властью уже на начальном периоде ее существования. Так, в соответствии с Декретом СНК от 21 октября 1919 г. «О борьбе со спекуляцией, хищениями в государственных складах, подлогами и другими  злоупотреблениями по должности в хозяйственных и распределительных органах», дела о должностных преступлениях лиц, совершивших хищения, изымались из общей подсудности народных судов и передавались в ведение особого ревтрибунала по делам о спекуляции при ВЧК. Положением о революционных военных трибуналах, утвержденным Декретом ВЦИК 20 ноября 1919г., дела о присвоении и растрате военнослужащими вверенного им имущества также были отнесены к компетенции ВЧК.

Декретом ВЦИК и СНК от 1 июня 1921 г. «О мерах борьбы с хищениями из государственных складов и должностными преступлениями, способствующими хищениям» к хищениям был отнесен незаконный отпуск товаров лицами, работающими в органах снабжения, распределения, заготовки и производства, в том числе сотрудниками складов, баз и распределителей, а также заведомо незаконное получение товаров на государственных складах, базах, мельницах, ссыпных пунктах и т. д., если это производилось в целях спекуляции.