Превышение должностных полномочий

      Оценивая в целом исследуемое преступление, заметим, что в УК большинства стран дальнего зарубежья, в отличие от УК РФ, превышение должностных полномочий, как правило, поглощается более общим понятием злоупотребления должностными полномочиями. Такой подход сложился исторически. Например, еще в § 471 венгерского Уголовного уложения XIX века устанавливалось: «Публичный чиновник, который, для того, чтобы противозаконно доставить другому выгоду или причинить ущерб, или какой-либо вред, нарушить своими поступками или распоряжениями обязанность службы, совершает проступок злоупотребления власти»¹. В то же время в XIX веке понятие превышения власти активно использовалось в уголовно-правовой теории. Например, известный немецкий криминалист Лист к превышению власти относил следующие деяния: 1) злоупотребление властью для притеснения частных лиц; 2) злоупотребление властью при уголовном производстве; 3) нарушение служебной тайны дипломатическими, почтовыми и телеграфными чиновниками. Другой ученый, Гефтер, к нарушению служебных обязанностей относил несоблюдение общих обязанностей, несоблюдение специальных обязанностей, превышение границ служебного правомочия и выбор и применение не подходящих и не допускаемых средств при отправлении должности².

      Обратимся к действующему зарубежному законодательству. Объектом должностных преступлений вообще и злоупотребления (превышения) должностными полномочиями в том числе выступают интересы службы, нормальная деятельность соответствующих публичных органов власти. В этом можно отметить сходство подходов с УК РФ.

      По объективной стороне немалую специфику можно найти в законодательстве различных стран. Пожалуй, лишь в УК Польши 1997 г. прямо формулируется состав превышения должностных полномочий. Согласно § 1 ст. 231 УК Республики Польша «публичное должностное лицо, которое, превышая свои полномочия или не выполняя своих обязанностей, действует во вред публичным или частным интересам, подлежит наказанию лишением свободы на срок от 1 года до 10 лет». Самостоятельного состава злоупотребления в УК Республики Польша не содержится. Не говорится в параграфе первом ст. 231 и о каких-либо обязательных признаках субъективной стороны. Они называются лишь в параграфе втором: отягчающим обстоятельством признается цель получения имущественной или личной выгоды, однако это не увеличивает наказания. Кроме того, в ст. 231 УК Республики Польша объединены два относительно самостоятельных состава — превышение полномочий и бездействие власти. Все это свидетельствует о стремлении законодателя максимально кратко и абстрактно сформулировать норму о должностных нарушениях.

      Китайский законодатель также не посчитал необходимым выделять самостоятельный состав превышения полномочий сотрудниками государственных органов. Можно лишь предположить, что это связано с особенностями уголовной политики КНР, допускающей широкое использование оценочных категорий и казуистическое формулирование составов преступлений. Так, в одной статье Уголовного кодекса КНР 1979 г. в ред. от 14 марта 1997 г. (ст. 397) объединены два таких разных преступления, как злоупотребление служебными полномочиями и халатность. Более того, квалифицирующим признаком в данном случае выступает наличие корыстных побуждений (ч. 2 ст. 397 УК КНР), что противоречит природе халатности как неосторожного преступления.

      По особому пути в вопросе о конструировании норм об ответственности за злоупотребление и превышение должностных полномочий пошел испанский законодатель. УК Испании 1995 г. фактически не содержит общих норм о злоупотреблении или превышении должностных полномочий, зато включает множество казуистически сформулированных составов. Это отвечает отмеченной Н. Ф. Кузнецовой и Ф. М. Решетниковым общей тенденции данного кодекса «включить в него основной массив уголовно-правовых запретов»¹. В качестве внешней формы закрепления общей нормы о злоупотреблении с некоторыми оговорками можно назвать ст. 404 УК Испании, в которой наказывается вынесение должностным лицом или государственным служащим заведомо несправедливого решения по административному вопросу. Формальная конструкция этого состава, безусловно, облегчает его доказывание, однако это достоинство, по сути, сводится на нет из-за наличия оценочного признака «несправедливое решение». Учитывая, что понятие справедливости допускает самую различную трактовку, такой законодательный подход стимулирует судебную практику к выработке единых критериев уяснения данного понятия, к формированию определенной правовой традиции.

      Специальным случаем злоупотребления должностными полномочиями, а фактически частным случаем превышения должностных полномочий по УК Австрии 1974 г. является деяние, предусмотренное в § 312 «Мучения или пренебрежительное отношение к заключенному». Такой вывод вытекает из анализа объективной стороны составов §312 и 302. Так, состав § 302 формулируется крайне абстрактно, деяние заключается лишь в злоупотреблении, содержание которого не раскрывается. § 312 конкретизирован и связан с физическим или психическим насилием над потерпевшим, то есть является двухобъектным, причем дополнительный объект (физическое и психическое здоровье) является крайне ценным. Казалось бы, санкция должна быть соразмерно существенно более высокой. В действительности этого не происходит, максимальное наказание составляет два года лишения свободы, тогда как в § 302 — 10 лет лишения свободы. Более того, не имеет значения форма вины данного деяния, поскольку в п. 2 § 312 УК Австрии так же наказывается аналогичное деяние, причинившее существенный вред физическому или духовному развитию задержанного по неосторожности. Если последствием выступило причинение тяжкого телесного повреждения, размер лишения свободы увеличивается до трех или пяти лет, и лишь если последствием выступает смерть потерпевшего, максимальный размер лишения свободы увеличивается до 10 лет. По нашему мнению, такой подход не соответствует принципиальным позициям российского уголовного права, которое учитывает характер и степень общественной опасности, пропорционально тяжести последствий увеличивая и размер санкции соответствующей статьи.

      Поэтому, на наш взгляд, с учетом сложившейся отечественной практики, нюансов квалификации, дифференциации ответственности и наказания путь, выбранный в УК РФ, для нашей страны является более перспективным.

3.2. Законодательное описание состава превышения должностных полномочий в УК стран СНГ и Балтии

      Сопоставительный анализ УК РФ и УК других стран СНГ свидетельствует о том, что в законодательном описании состава превышения должностных полномочий сходство явно превалирует над различиями. В целом совпадает объем криминализации и место данного деяния в системе иных должностных (служебных) преступлений, используется единый концептуальный подход и тождественная либо синонимичная терминология при легальной обрисовке его элементов и признаков. Что же касается различий, то они пролегают, главным образом, на уровне нюансов, а не принципиальных положений. Это обусловлено сохранением общих исторических традиций, влиянием дореволюционной и советской школы уголовного права, формированием единого правового пространства на территории СНГ.

      Базовым юридическим прототипом криминализации указанного деяния выступает ст. 303 Модельного уголовного кодекса государств — участников СНГ 1996 г., которая определяет превышение служебных полномочий как «совершение публичным служащим действий, явно выходящих за пределы его полномочий и повлекших существенное нарушение прав и законных интересов граждан, организаций, общества или государства». Идентичное либо аналогичное наименование и содержание имеют и корреспондирующие статьи уголовных кодексов всех стран СНГ: «Превышение служебных полномочий» (ст. 333 УК Грузии 1999 г.), «Превышение власти или служебных полномочий» (ст. 426 УК Республики Беларусь 1999 г., ст. 365 УК Украины 2001 г., ст. 328 УК Республики Молдова 2002 г.), «Превышение должностных полномочий» (ст. 286 УК РФ 1996 г., ст. 305 УК Азербайджанской Республики 1999 г., ст. 316 УК Республики Таджикистан 1998 г.), «Превышение власти или должностных полномочий» (ст. 206 УК Республики Узбекистан 1994 г., ст. 308 УК Республики Казахстан 1997 г.).

      В уголовном праве большинства стран СНГ объектом данного преступления, как и в УК РФ, признаются интересы государственной (публичной) службы либо опосредующие их общественные отношения. Лишь в УК Республики Узбекистан, Республики Беларусь и Украины объекту превышения должностных полномочий придается более широкое содержание: «интересы службы» либо «сфера служебной деятельности», понимаемые как нормальная деятельность не только государственных (публичных) органов власти и учреждений, но и иных организаций независимо от формы собственности.

       В уголовном праве большинства стран СНГ объектом данного преступления, как и в УК РФ, признаются интересы государственной (публичной) службы либо опосредующие их общественные отношения. Лишь в УК Республики Узбекистан, Республики Беларусь и Украины объекту превышения должностных полномочий придается более широкое содержание: «интересы службы» либо «сфера служебной деятельности», понимаемые как нормальная деятельность не только государственных (публичных) органов власти и учреждений, но и иных организаций независимо от формы собственности.

      Объект должностного превышения в странах СНГ определяется как отношения, обеспечивающие нормальное функционирование государственных и самоуправляющихся органов, предприятий, учреждений и организаций независимо от формы собственности¹. Отдельные ученые дополнительным объектом должностного превышения признают личность, права и законные интересы физических и юридических лиц, интересы общества и государства в целом.

      Следует отметить, что в УК всех стран СНГ в рамках основного состава превышения должностных полномочий мотив и цель не фигурируют, а значит, не являются обязательными признаками его субъективной стороны.

      В странах СНГ относительно единообразно решается вопрос и о субъекте превышения должностных полномочий. В таком качестве, как правило, признается «должностное лицо» (УК Украины, Республики Беларусь, Республики Казахстан, Кыргызской Республики, Республики Узбекистан, Азербайджанской Республики, Республики Таджикистан, Республики Молдова). Лишь по УК Грузии в этой роли выступают «чиновники или приравненные к ним лица».

      Легальные определения должностного лица в ряде случаев фактически дословно совпадают с дефиницией этого понятия содержащейся в примечании 1 к ст. 285 УК РФ. Например, согласно примечанию 1 к ст. 307 УК Республики Казахстан к должностным лицам относятся «лица, постоянно, временно или по специальному полномочию осуществляющие функции представителя власти либо выполняющие организационно-распорядительные или административно-хозяйственные функции в государственных органах, органах местного самоуправления, а также в Вооруженных Силах Республики Казахстан, других войсках и воинских формированиях Республики Казахстан» (см. также примечание 1 к ст. 308 УК Азербайджанской республики и примечание 1 к ст. 314 УК Республики Таджикистан).

      Как и в УК РФ, в уголовном праве большинства стран СНГ достаточно полно определен перечень соответствующих функций должностного лица. Используя достижения советской доктрины и судебной практики, к должностным лицам относят представителей власти и лиц, выполняющих организационно-распорядительные и административно-хозяйственные функции¹. В УК Кыргызской Республики сделана попытка дополнить этот перечень за счет лиц, выполняющих контрольно-ревизионные функции (примечание 1 к ст. 304). На наш взгляд, в этом нет нужды, поскольку такие лица традиционно признаются представителями власти и относятся к должностным лицам.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ:

      Отечественная история борьбы с превышением должностными полномочиями уголовно-правовыми средствами не только хранит уникальный опыт юридико-технических решений, но позволяет увидеть их взаимосвязь с политикой и экономическим положением государства. Начальный этап отечественной истории уголовного преследования за превышение должностных полномочий приходится на конец XIV — начало XV веков и в своей основе обусловлен, по-видимому, объективным процессом формирования единого Российского государства. До конца XIX века в российском уголовном законодательстве преобладал элементарный подход к преследованию за превышение должностных полномочий. В этот период законодатель, как правило, ограничивался установлением уголовной ответственности за частные формы превышения должностных полномочий (взяточничество, превышение должностных полномочий военнослужащими и др.). Значительный рост бюрократического аппарата, развитие местного самоуправления, «сращивание» государства и отдельных институтов гражданского общества, усиление государственного влияния на социальные процессы во второй половине XIX века объективно способствовали усилению и расширению уголовного преследования за превышение должностных полномочий. В этот период законодатель стремился не только к установлению общего уголовного запрета на превышение должностных полномочий, но и к тому, чтобы, вне зависимости от сложности непосредственного объекта посягательства, сгруппировать нормы об ответственности за превышение должностных полномочий в одной главе УК, что служило объективной предпосылкой для предупреждения не только своих ошибок при определении степени общественной опасности соответствующих преступлений, но и ошибок квалификации.