Отдельные виды залоговых обязательств в зависимости от вида имущества передаваемого в залог

Таким образом, мы видим, что  право собственности кредитора  носило условный, может быть даже ограниченный характер, поскольку оно передавалось не окончательно, а под определенным отменительным условием, и кредитор в своих действиях, скорее всего, был менее свободен, чем в случае, если бы он обладал правом собственности на эту вещь в «традиционном» его понимании.

Тем не менее, кредитор формально  становился квиритским собственником  заложенной вещи и получал все  правомочия собственника. Он мог по своему усмотрению поступить с заложенной вещью, а следовательно, мог уничтожить ее, передать в собственность третьему лицу или отказаться реманципировать  ее должнику. В таких случаях должник, даже уплативший долг, не мог истребовать  вещь ни от третьего лица, ни от кредитора.

«Манципируя вещь кредитору, должник полагался на его верность, добросовестность (fides). А в силу дополнительного Договора он приобретал право, по которому он мог посредством action fiduciae взыскать с кредитора двойную стоимость. Сверх того, кредитор, нарушивший верность (fides) становился после судебного приговора infamis, обесславленным»¹⁵.

В случае неуплаты долга  кредитор «имел право:

1. окончательно оставить вещь у себя;
2. продать вещь, а вырученные деньги употребить на удовлетворение своего требования по обязательству, вернув излишек, если таковой окажется, должнику»¹⁶.

Fiducia «имела применение только в самой Италии, а не в провинциях, т.к. провинциальные земли не подлежали ни манципации, ни цессии injure»¹⁷. С исчезновением mancipatio и injurecessio, исчезает и сама  fiducia.

Fiducia шла гораздо дальше, чем того требовала цель (обеспечение требования кредитора). Она предоставляла кредитору право собственности на заложенную вещь, вследствие чего данная форма залога была весьма выгодна для него. Однако, использование указанной формы залога представлялось чрезвычайно неудобной для должника, поскольку при подобных обстоятельствах он в значительной степени зависел от произвола кредитора. Кроме того, ответственность кредитора по action fiduciae или признание его infamis, о которых уже упоминалось выше, не всегда могли возместить убытки должника.

Данные неудобства и послужили, в значительной степени, основанием для появления новой формы  залога – pignus.

Использование pignus устраняло все неудобства fiducia, т.к. заложенная вещь передавалась не в собственность, а во владение кредитора. При этом pignus, как форма залога, полностью отвечал цели обеспечения исполнения обязательств. Обеспечение, предоставляемое pignus, было нисколько не меньшим, чем при fiducia, «потому что кредитору предоставлялось право, в случае неуплаты долга, продать вещь и вырученные деньги употребить на удовлетворение своего требования»¹⁸.

Первоначально, для приобретения права продажи вещи, кредитор «должен  был заключить так называемое соглашение pactum devendendop ignore на случай неуплаты долга (продажа при отсутствии данного соглашения приравнивалось к воровству)»¹⁹. Однако pactum devendendop ignoreбыл настолько употребляем, что затем оно начало подразумеваться само собой.

Вместе с тем,  анализ монографии учёных- романистов показывает неоднозначное их отношения к  форме pignus. Одни (Е.В. Пасек,                              Ф. Дыдынский и ряд других) считали, что piqnus  достаточно обеспечивал кредитора. Другие, наоборот, указывали, что «кредитор не имел прав на вещь, не был обеспечен в своем обладании: должник мог виндицировать вещь у кредитора, мог отдать её другому» [там же]. С этим мнением вряд ли можно согласится полностью, поскольку кредитор имел право владения, а, следовательно, можно утверждать, что он обладал правом на вещь. Другое дело, что по сравнению с fiducia, в piqnes кредитор был меньше обеспечен, поскольку, в определенной степени, зависел от должника. В тоже время, для должника piqnes был неудобен тем, что на время залога должник лишался возможности пользоваться вещью, а в связи с этим, и экономической возможности покрыть свой долг, что противоречило и интересам кредитора. Вышеизложенные неудобства способствовали появлению третьей формы залога  – Hypotheca.

Hypotheca в римском частном праве представляла собой такую форму залога, при которой вещь оставалась во владении должника. Не только права собственности, но и владения в отношении заложенной вещи кредитор не получал. Но кредитор получал право в случае неисполнения обязательства истребовать заложенную вещь, в чьих бы руках она не находилась, и продать ее для удовлетворения своих интересов (иск, с помощью которого вещь истребовалась из чужого незаконного владения назывался actiohypotecaria).

Одну и ту же вещь можно  было обременить несколькими залогами hypotheca.

Ипотека заглаживала трудности  должника, имевшие место при залоге пигнус. Заложенная вещь оставалась у  должника, следовательно, сохранялась  и возможность покрыть долг при  помощи плодов и доходов, получаемых с данного имущества.

Но вместе с тем, римская  ипотека была далеко не совершенна. «Ипотека устанавливалась, по общему правилу, неформально и негласно; не требовалось  даже письменного договора. Это составляло основной недостаток римской ипотеки: нельзя было следить за тем, сколько  ипотек обременяло данную вещь»²⁰.

Допускался залог всего  имущества, как наличного, так и  будущего.

Была широко распространена генеральная ипотека, обременявшая все имущество должника в силу обеспечения различных привилегированных  требований. Такая ипотека приносила  много затруднений, т.к. «как только несколько лиц пользовались такой ипотекой, то между ними немедленно возникал спор, за чьим залогом признать имущество»²¹.

Из вышеизложенного следует, что при залоге fiducia, в случае неисполнения обеспечиваемого обязательства заложенная вещь непосредственно переходила в собственность кредитора, и совершенно очевидно, что «цена» этой вещи не имела существенного значения. В то же время, при использовании такой формы залога как hypotheca, при которой вещь оставалась у должника, либо при залоге pignus, при которой вещь передавалась кредитору во владение, в случае неисполнения обязательства должником, кредитор автоматически не приобретал право собственности на данную вещь, а имел право лишь на стоимостной эквивалент данной вещи, полученный при ее продаже. В данных случаях, характеризуя сущность залога, можно говорить о праве кредитора на «цену» заложенной вещи, полученной в результате реализации самой вещи.

Итак, мы рассмотрели все  три формы залога, существовавшие в римском праве. Каждая из них  по-разному обеспечивала интересы сторон, хотя нельзя забывать о том, что по своей сути все они служили  интересам кредитора. Наиболее выгодный характер для кредитора носила, безусловно, фидуция, т.к. вещь к нему поступала  на праве собственности, а, следовательно, он в наименьшей степени зависел  от произвола со стороны должника. Но такая форма залога носила слишком  закабаляющий характер. Поэтому очевидно, что с увеличением роли хозяйственных  отношений, с расширением рынка  фидуция все меньше соответствовала  потребностям римского общества. Залог  в форме ипотеки в наибольшей степени отражал интересы должника, т.к. заложенное имущество оставалось у него. Кредитор же обладал правом истребовать подобное имущество  у любого незаконного владельца  и, продав его, удовлетворить свой имущественный  интерес. Промежуточное положение  занимал пигнус, хотя и он не был  идеальным одновременно для обеих  сторон.

Далее рассмотрим историю  развития института залога в российском дореволюционном и советском  праве.

Русское право залога, как  отмечали Л.В. Гантовер и А.С. Звоницкий, оформилось к XIV-XV вв. Как писал А.С. Звоницкий, залог впервые упоминается  в актах ХIII-ХIV вв. в области  северо-западных торговых центров - Новгорода  и Пскова. А.С. Звоницкий указывает, что "в Русской Правде еще нет  залога, а его первая законодательная  формулировка содержится в Псковской  Судной Грамоте (конец ХIV - начало ХV в.)" и "в эпоху Русской Правды, если даже кредитору принадлежало право  взыскивать с имущества должника, он на практике должен был предпочитать личное взыскание"²².

Д.И. Мейер писал, что до начала ХVIII в. залоговая сделка в  Московском государстве всегда устанавливала  право собственности в пользу залогодержателя. "Залог есть отчуждение, - писал Д.И. Мейер, - переставая быть им, он перестает быть залогом"²³. Эта собственность вытекает, по мнению Д.И. Мейера, из самой передачи обеспечительного объекта, без которой нет настоящего залога, поскольку "наше правосознание не могло себе представить фактическое обладание отдельно от права собственности"²⁴. Роль должника, по мнению Д.И. Мейера, сводилась к праву выкупа заложенной вещи из рук кредитора путем надлежащего исполнения своего обязательства. С данным утверждением Д.И. Мейера соглашались также Л.И. Кассо и Л.В. Гантовер.

Л.А. Кассо полагал, что  предмет залога служил эквивалентом долга и залоговая сделка заключалась  с целью устранить должника от всякой ответственности в случае неисполнения им обязательств перед  кредитором. Такой же точки зрения придерживался И.А. Базанов, который  отмечал, что при древнейшем залоге происходила "...сделка - обмен пользования  капиталом на пользование имением без права востребования по истечении установленного срока имения со стороны должника"²⁵.

Как указывает К. Неволин, условия залога по древнему русскому праву были весьма разнообразны. Так, иногда определялось, что, "если занятые  деньги не будут уплачены в срок, имущество должно сделаться собственностью заимодавца; иногда уславливались, что, несмотря на неуплату занятых денег  в срок, имущество должно остаться собственностью закладчика, только он должен платить условленный рост, или заимодавец должен вместо получения  роста продолжать пользоваться заложенным имуществом..."²⁶.

Следует обратить внимание на одну из форм залога XVI в., на которую  ссылаются И.А. Базанов, А.С. Звоницкий  и К. Неволин. Данная форма залога интересна тем, что она очень  схожа с древнеримской антихрезой. Антихреза - частный, редко встречавшийся  в римском праве наряду с обычной  ипотекой случай залога, когда "кредитор по договору получал право пользоваться предметом залога с тем, чтобы  засчитать плоды в проценты или  в погашение долга"²⁷.

В Дигестах Юстиниана эта  разновидность залога называется "антихрезис" (от греч. antichresis) и описывается следующим  образом: "Если установлен антихрезис и кто-либо введен (во владение) имением  или зданием, то он удерживает владение как залог до тех пор, пока ему  не уплачены деньги; до того же времени  он извлекает вместо получения процентов  плоды - или сдавая (имение) внаем, или  сам, извлекая плоды и проживая (в  имении)...".

 Должник предоставлял  кредитору участок земли в  залог "за рост владити", "за рост пахати" или "за  рост косити" или дом "во  дворе жити". Данные условия  свидетельствовали о том, что  при неуплате должником долга  кредитор мог пользоваться заложенным  земельным участком и получать от него плоды или пользоваться заложенным домом до тех пор, пока благо, полученное кредитором с предмета залога, не погасит долг залогодателя. Таким образом, эволюция залога в национальном праве не обошла форму залога, которая была известна римскому праву как антихреза.

После Псковской Судной Грамоты  Закон Ивана IV 1558 г. стал формальным регулятором залоговых отношений (как указывали                 Г.Ф. Шершеневич и Л.В. Гантовер, "закон остался без применения" или имел временный характер, потому что после него продолжал царить прежний порядок). Данный закон впервые в российском законодательстве закрепил правило обязательной продажи предмета залога. В соответствии с этим законом предписывалось производить удовлетворение кредиторов посредством продажи заложенных вещей, а полученную сверх оплаченного долга выручку отдавать должникам. В случае просрочки кредитор, имеющий в залоге движимую вещь, обязан был предупредить должника о возможном обращении взыскания на нее. "Затем, когда и после этого долг не был уплачен, кредитор должен был при свидетелях продать залог для удовлетворения своих прав и возвратить излишек суммы должнику. Если же вырученная сумма оказывалась недостаточной для покрытия долга и процентов, то должник продолжал ответствовать в недостающей сумме"²⁸.

Уложение Алексея Михайловича 1649 г. содержало довольно подробные  положения о залоге. Как указывал Г.Ф. Шершеневич, Уложение закрепляло положение  о переходе в собственность кредитора  предмета залога неисправного должника²⁹. Уложение установило, что залогодержатель в своих обязанностях по отношению к находившейся у него вещи отождествлялся с хранителем поклажи. Уложение запрещало взимание процентов по займам, и, как отмечал Л.В. Гантовер, соответственно произошла отмена пользования заложенным имуществом, которое должно было служить заменою роста. Таким образом, форма залога, схожая с древнеримскойантихрезой, перестала использоваться.

Анализ национального  законодательства о залоге XIV - начала XIX в. позволяет выделить две основные конструкции залога, которые сформировались в этот период времени и попеременно  отражались в законодательстве. Одной  из этих конструкций являлось построение элементов залогового правоотношения на основе права собственности кредитора  на предмет залога, которое бы переходило к нему либо сразу, с момента оформления залоговых правоотношений, либо в  случае неисполнения должником своих  обязательств. Причем в этом случае часто предусматривалось правило  эквивалентности долга заложенной вещи, т.е. при неисполнении обязательства  должником и присвоении кредитором заложенной вещи ни кредитор, ни должник  не имеют друг к другу требований по обязательству. При надлежащем исполнении должником обеспеченного таким  залогом обязательства титул  собственника на предмет залога переходил  обратно к должнику. Г.Ф. Шершеневич называл такую конструкцию залоговых  правоотношений "залог как право  присвоения"³⁰. Очевидно, что основным интересом, обусловившим законодательное закрепление залога как права присвоения, был интерес кредитора снизить свои риски в залоговом правоотношении. Причем рисковым интересам должника в данной конструкции залога уделялось последнее место.

Другой конструкцией залога, попеременно предусматривавшейся  в российском законодательстве XIV - начала XIX в., являлся залог, при котором  кредитору не переходил титул  собственника на предмет залога ни сразу после оформления залоговых  правоотношений, ни в случае неисполнения обеспечиваемого залогом обязательства. В случае неисполнения обязательства  должником предмет залога продавался и кредитор имел право на удовлетворение своих требований против должника из стоимости проданного предмета залога.

Переход от конструкции залога как права присвоения к залогу как праву на удовлетворение из стоимости  заложенного имущества происходил в российском законодательстве непоследовательно. Ряд правовых актов устанавливали  конструкцию залога как права  кредитора на удовлетворение из стоимости  заложенного имущества (Закон Ивана IV 1558 г., Указ от 1 августа 1737 г.). Однако Уложением 1649 г. и Указом от 11 мая 1744 г. регламентировалась конструкция  залога как права присвоения. Наконец  конструкция залога как способа  обеспечения обязательства, предусматривающего удовлетворение интересов кредитора  из стоимости заложенного имущества, окончательно сформировалась в российском законодательстве в XIX в. ГК 1922 г. и ГК РСФСР 1964 г. предусматривали конструкцию  залога как права на обращение  взыскания на предмет залога.