Тема жизни и смерти в творчестве Юкио Мисимы

    Война  усугубляет  у юноши  ощущение  надвигающегося конца  света. Позднее Мисима напишет: «Нарциссизм, свойственный возрасту, что отделяет юношу от мужчины, способен впитывать любые  внешние обстоятельства. Даже крушение вселенной. В двадцать лет  я мог вообразить  себя  кем угодно. Гением,  обреченным на раннюю гибель. Последним  восприемником  традиционной японской культуры. Декадентом из декадентов, императором декадентского века. Даже летчиком-камикадзе из эскадрильи Прекрасного!».

  В октябре 1944 года выходит сборник рассказов Мисима; тираж в 2000 экземпляров (весьма немалый в то время) быстро разошелся.^[17]

  В 1946 году Мисима совершил паломничество  в Камакуру к жившему там признанному классику японской литературы Ясунари Кавабата, показав ему рукопись своих рассказов «Сигарета» и «Средние века» с просьбой содействовать в их публикации. По рекомендации Кавабата, занимавшего в то время административный пост в библиотеке Камакуры, «Сигарета» была вскоре напечатана в журнале «Человек». Таким образом, вступив, благодаря протекции старшего мастера, в литературный мир, Мисима до конца жизни сохранил почтительное отношение к Кавабата как к своему учителю (при этом, впрочем, никогда прямо не называя его собственно учителем, ограничиваясь обращением Кавабата-сан). В том же году в журнале «Гундзо» появился рассказ Мисимы «Повествование на мысе».

  В январе 1947 года Мисима стал принимать  участие в неформальных встречах, которые устраивали Осаму Дадзай и Кацуитиро Камэи. Известен случай, когда на одной из встреч, высказывая своё мнение о творчестве Дадзая, Мисима категорично заявил, что терпеть не может его произведений. По словам самого Мисимы, потрясённый Дадзай на это дерзкое высказывание ответил, что раз Мисима всё же приходит сюда, значит, всё-таки, к произведениям Дадзая тот не равнодушен. Любопытно, что так же присутствовавший при этом инциденте Кадзуо Нохара передаёт слова Дадзая, сказанные им с неприкрытой злостью, иначе: «Раз не нравится, так больше не приходи сюда». Эпатажность высказываний и действий Мисимы станет впоследствии одной из его неотъемлемых черт.

  В ноябре 1947 года Мисима закончил юридический  факультет Токийского университета. Пытаясь устроиться на работу в «Японский промышленный банк», он сдал соответствующий экзамен, но кандидатура Мисимы была отклонена по причине его неудовлетворительного здоровья. После этого, однако, успешно сдав государственный квалификационный экзамен, необходимый для работы чиновником высокого ранга (в списке результатов имя Мисимы значилось на 138 месте из 167), Мисима некоторое время проработал в Министерстве императорского двора, после чего по рекомендации отца перешёл в Министерство финансов. Совмещая работу чиновника с активной литературной деятельностью, Мисима в 1946–1947 годах написал, а в 1948 году издал первое произведение крупной формы, озаглавленное «Грабитель» («Тодзоку»).

  В главном герое — Фудзимура Акихидэ — как нам показалось, Мисима до некоторой степени изображает самого себя. Тот заканчивает Школу пэров, затем — Императорский университет. Происходит он из богатой аристократической семьи; по характеру — «мечтатель» настолько, что «теряет чувство осознания реальности». Он обладает неимоверной способностью обманывать как других, так и самого себя относительно своих истинных чувств. Во время летнего отдыха с матерью на роскошном курорте Акихидэ выдумывает для себя «глубокую страсть» к красавице Ёсико. Родители обнаруживают их «роман». В конце лета семья Акихидэ официально просит у семьи Ёсико ее руки; Ёсико отказывается. Мастер самообмана, Акихидэ сперва не ощущает боли отказа. Затем, однажды, стоя на берегу моря, он «ощутил, что его тяга к Ёсико чудесным образом превратилась в тягу к смерти». Акихидэ выбирает смерть не потому, что отвергнут; если бы это было так, от смерти его могла бы отвлечь возможность примирения. Однако он его не ищет. Во второй части повести Акихидэ заключает «любовный договор» с другой девушкой, Киёко, которая также решила умереть, брошенная своим возлюбленным. Они соединяются обоюдным стремлением смерти и тем открытием, что могут служить друг для друга зеркалами, в которых отражаются иллюзии «любимых людей», отвергнувших их. Парадокс заключается в том, что смерть для них достижима лишь в том случае, когда иллюзии сохраняются в реальной ситуации. Помогая друг другу их продлить, «любовники» помогают друг другу сберечь желание умереть. В ночь после свадьбы они совершают двойное самоубийство.

     Несмотря на весьма хвалебное предисловие, написанное Кавабата Ясунари, книга прошла незамеченной. Это и не удивительно: страна переживала тяжелейшие политические, экономические и социальные потрясения; книга же Мисима была сугубо индивидуального, замкнутого характера.

  В это же время состоялось его знакомство с писателем Фусао Хаяси, отношения с которым Мисима испортил лишь в поздние годы, по его словам, из-за политической беспринципности Хаяси.

  В 1948 году Мисима примкнул к литературному  объединению «Современная литература». Получив от Кадзуки Сакамото, главного редактора издательства «Кавадэсёбосинся», заказ на написание романа, Мисима, пытавшийся жить двойной жизнью чиновника и писателя, из-за истощённости организма чуть не погиб, упав с железнодорожной платформы и едва не попав под поезд. Этот инцидент способствовал тому, что в сентябре 1948 года Мисима уволился из Министерства финансов и посвятил себя полностью литературной деятельности, с чем был вынужден постепенно смириться и его отец. Отец, желавший видеть своего сына в составе высшей бюрократической элиты, сказал ему: «Ладно, будь писателем, но тогда уж — лучшим в стране». — «Я им стану», — ответил Мисима. Теперь он уже не мог допустить выхода книги, безразличной читателям, тем более что несколько рассказов, появившихся в журналах по рекомендации Я. Кавабата, не привлекли никакого внимания. В его записке редактору от 2 ноября 1948 года говорится: «Это будет моя первая автобиографическая повесть. Я не собираюсь писать современный «роман о себе», к которым мы так привыкли. Я поверну на себя скальпель психологического анализа, заострившийся на моих фиктивных персонажах. Я попробую препарировать себя живьем. Я надеюсь достичь в этом научной аккуратности, стать, говоря словами Бодлера, одновременно и осужденным, и палачом». Речь шла о повести «Исповедь маски» («Камэн-но кокухаку»), вышедшей в следующем, 1949-м году.

  Настоящую популярность Мисиме принёс этот роман, написанный в традиционном для Японии биографическом жанре — «ватакуси-сесэцу». В нём 24-летний автор с бесстрастностью опытного патологоанатома препарирует собственные чувства и юношеские переживания, предлагая читателю заглянуть туда, куда посторонних обычно не пускают — в свой внутренний мир. «Все говорят, что жизнь - сцена. Но для большинства людей это не становится навязчивой идеей, а если и становится, то не в таком раннем возрасте, как у меня. Когда кончилось моё детство, я уже был твёрдо убеждён в непреложности этой истины и намеревался сыграть отведённую мне роль, ни за что, не обнаруживая своей настоящей сути». Это признание, в котором, на наш взгляд, ключ ко многим поступкам Мисимы, прирождённого лицедея и мистификатора, - из романа «Исповедь маски» (1949), произведения скрупулёзно, безжалостно автобиографичного. Двадцатичетырёхлетний автор попытался, препарируя свою смятённую, изломанную душу, «избавиться от сидящего внутри чудовища», от тяготеющих над ним с детства мрачных теней. В романе «Исповедь маски» раскрывается мир тихого, болезненного мальчика Кимитакэ Хираока ...

  Мисима  устами  своего  героя  признает,  что способен  ощущать себя  действительно живущим,  лишь  предаваясь  кровавым грезам  о муках и смерти. Мисима  писал (вот он, голос «сидящего  внутри  чудовища»):  «Мне  отчаянно хочется  кого-нибудь убить, я жажду увидеть алую кровь. Иной  пишет о любви, потому  что не  имеет успеха у женщин, я же пишу романы, чтобы не заработать смертного приговора». Написанная чрезвычайно ярко, книга действительно становится исповедью, в которой Мисима признаётся в собственной гомосексуальности (впрочем, многие исследователи считают, что у него не было в этом смысле чёткой ориентации и склоняются к версии бисексуализма) и в садистской предрасположенности.

  Образ маски в названии не следует понимать «по-европейски», как средство скрыть за неподвижными, хотя и выразительными чертами смущение и стыд исповедующегося. Напротив, как в театре Но, маска у Мисима призвана не скрадывать, но выявлять и подчеркивать истинную суть говорящего.

  Маска – это способ отделить жизнь от смерти. Поверхность, за которой кончается  мир. Роман «Исповедь маски», с одной стороны стал сенсацией из-за откровенно представленного в ней гомосексуализма, а с другой — был высоко оценён критиками, что позволило Мисиме занять своё место в литературной элите Японии.

  Текст неизменно располагается на пересечении  двух миров: мир мертвых - мир живых («Современный театр Но»), мир буддистский - мир христианский («Море и закат»), мир реальный - мир воображаемый («Исповедь маски»). Исповедь и мистификация в равной степени предоставляют возможность вывернуть маску наизнанку, перейти из одного мира в другой. Превратиться в того, кого безнадежно любишь, поймать свою тень, услышать, как звучит парчовый барабан. Маска Мисимы обладает большей силой, чем Слово, соединяет Слово и Действие, Созерцание и Движение. Слово «режет непрерывность жизни ломтиками», дробя время. Действие разрывает непрерывность пространства. Душа, воспаряющая над письменным столом, и тело, загнанное в спортзале до красных кругов перед глазами («Восход плоти»), неразделимы только в кабине серебристого самолета, который летит над землей с такой скоростью, что кажется неподвижным («Солнце и сталь»). Маска застывает, потому что движется быстрее всякой пьесы, опережая развитие сюжета. Смерть неподвижна, опережая течение жизни. «Необходимо, чтобы нож врага взрезал мою плоть. Тогда прольется кровь, жизни придет конец, и в миг разрушения факт бытия впервые станет полностью доказан, пропасть между существованием и созерцанием сомкнется». У прекрасных эфебов и лучезарных рыцарей кровь струится под кожей. Мисима никогда не согласился бы с тем, что его слово движется быстрее смерти.

  «…Красота — это страшная и ужасная вещь!». Этими словами Достоевского из «Братьев Карамазовых» начинается эпиграф к  «Исповеди маски». Надо сказать, что  творчество Фёдора Михайловича оказало  большое влияние на Мисиму-писателя. Классик русской литературы много  внимания уделял красоте, его произведения полны рассуждений на эту тему. В конце концов, Достоевский пришёл к выводу, что «красота спасёт мир». Юкио Мисима считал иначе. Для него Красота, Прекрасное были той самой страшной и ужасной вещью, из-за которой человек терпит душевные муки. И для того чтобы избавиться от них Прекрасное нужно уничтожить. «Встретишь Будду — убей Будду, встретишь патриарха — убей патриарха, встретишь святого — убей святого, встретишь отца и мать — убей отца и мать, встретишь родича — убей и родича. Лишь так достигнешь ты просветления и избавления от бренности бытия», — считал Юкио.

  Герой «Исповеди маски», который «думал о своей неминуемой гибели со сладостным предвкушением» и все существо которого «предчувствие смерти наполняло  трепетом неземной радости», выражения  типа «здоровье смерти» и т.д. и т.п.  Вообще можно сказать, что  в таких произведениях, как «Исповедь  маски» и «Жажда любви» содержится настоящий гимн смерти.  Так, герой  «Исповеди маски» чахнет от повседневной жизни и при контакте с окружающим миром, и только его фантазии о  смерти в буквальном смысле оживляют его и дают силы продолжать существование.

  Несколько лет спустя в «Заметках об «Исповеди маски» Мисима написал: «Работая, я иногда сочинял такие афоризмы — «упадет следующая атомная бомба или нет, это меня не касается. Для меня значимо лишь одно: станет ли в результате этого земной шар хоть чуточку прекраснее». Я знал, что продолжать в таком духе нельзя; я чувствовал, что рано или поздно мне придется хорошенько проанализировать источник этого отчаянного, нигилистического эстетизма».

  В этой книге Мисима надеялся найти  источник своей увлеченности смертью. Источник этот он видит в своей ненормальности, физической извращенности. Он безжалостно приводит своего героя (себя) к выводу, что тот — скрытый гомосексуалист и, что еще хуже — человек, лишенный возможности ощущать страсть и даже жить без садомазохистических фантазий о крови и смерти. Эти моменты он находит в своем характере и подтверждает примерами из прошлого. До этого почтение к смерти и к красоте были субъектом его произведений; в контексте же «Исповеди…» они объективируются. Мисима объясняет, для чего он это делает: «Когда неизлечимая болезнь в конечном счете диагностирована и названа, человек чувствует временное облегчение. Разумеется, он знает, что это — только на время, но в глубине своего сердца он ожидает еще более неизбежного, безнадежного, и именно по этой причине — еще более продолжительного облегчения. Похоже, и я стал ожидать удара, парировать который невозможно; иными словами — неизбежного чувства облегчения».

  По  мнению Дж. Натана, «Мисима намеревался в этой книге не исповедовать свою сексуальную извращенность, но подтвердить ее для себя. То, чего он желает, — это получить определение, диагноз, как бы безнадежен он ни был, для того чтобы в буквальном смысле слова иметь возможность жить с самим собой».

  «Исповедь…»стала бестселлером 1949 года, мгновенно разошедшись тиражом в 20 000 экземпляров. Безразличных не было; многие критики были шокированы и даже возмущены, но большинство оценивало книгу положительно. Какими бы ни были отзывы, все признавали одно — то, что это была блестящая по стилю и глубокая по содержанию работа. В декабре того же года Я. Кавабата публикует короткую статью «Мисима, надежда 1950 года».^[18]

  Неподготовленному читателю Мисима может показаться одержимым  своей темой мономаном: все его  творчество является пристальным, на грани  риска, исследованием взаимосвязи  темы жизни, красоты и смерти. Этим темам подчинены практически  все его произведения: Мисима будто снова и снова пересказывает все ту же историю о взаимоотношениях  жизни человека и недостижимой в этом мире красоты, помещая эту историю в новые обстоятельства, вместе с каждым своим новым героем переживая эту почти религиозную коллизию разорванности связи человека с миром прекрасного и стремясь достичь невозможного в его мире предназначения – единения с красотой. Этот процесс слияния многотруден, трагичен и обречен, но герои в его произведениях все равно стремятся к слиянию разными способами: путем принижения красоты до своего уровня и убийства красоты (роман «Золотой храм», «Жажда любви»), путем перенесения  творческих поисков из области искусства в жизнь (роман «Запретные цветы»), путем самоубийства («Патриотизм», «Несущиеся кони») и т.д. Общим мотивом и чаще всего используемым медиумом, посредником в этих поисках является смерть, точнее, самоубийство. ^[19]

  Вслед за «Исповедью маски» Мисима пишет  роман «Жажда любви» (1951), позднее  включённый ЮНЕСКО в список коллекции  шедевров японской литературы. Это  история эволюции чувств молодой  вдовы к юноше-садовнику. Главная тема — смерть; основная идея: человек познает себя через свои действия. Эцуко, героиня повести, видит смысл своей жизни в том, чтобы ее обожали. Эцуко захватывает процесс медленного умирания ее мужа. Только в приобщении, непосредственной близости от смерти она получает успокоение и,  более того, что-то сродни самоидентификации:

  С  этих пор (с момента ухудшения  состояния мужа) для Эцуко начались счастливые дни – всего шестнадцать коротких дней, зато все счастливые… О, как они были похожи – эти счастливые дни - на их свадебное путешествие! Только теперь Эцуко отправилась с мужем в страну под названием Смерть. Это путешествие изматывало душу и тело – как свадебное. Оно сопровождалось страданием и страстью – не было ни пресыщения, ни усталости. Рёсукэ, словно молодая невеста, распластан на постели; его грудь обнажена; тело умело подыгрывает Смерти, в лихорадке отдаваясь кошмарным видениям.^[20]