Социальная религия М. Вебера

Эмоциональные излияния, непроизвольные выкрики, проявления радости от встреч с героями и вождями или  выплески гнева в адрес «врагов» также нельзя отнести к социальным действиям, ибо в них просто нет  активного разумного начала как  способности человека отражать и  постигать мир, не искажая его  реальное содержание восторгами или  страхами.

Действие не является социальным и в том случае, если оно никак  не затрагивает интересы других людей, остается для них незамеченным. Пример тому – маниловщина, мечтательно-бездеятельное отношение к окружающему, которое, как показал Н.В. Гоголь в «Мертвых душах», весьма характерно для многих россиян, которые даже, вероятно, не отдают себе в этом отчета.

Ещё одно важное замечание, которое делает социолог: предметом  его парадигмы являются действия индивидов, а не коллективов.

Употребляя понятия государство, корпорация, семья, армейское подразделение  и т.д., следует иметь в виду, что эти и другие социальные структуры  сами по себе не являются субъектами социального  действия. Поэтому, с точки зрения Вебера, нельзя, например, понять действие парламента или президентской администрации, фирмы или семьи, но можно и  нужно стремиться к тому, чтобы  интерпретировать действия составляющих их индивидов.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2.2 Типизация социальных действий

 

Вебер выделил четыре типа социальных действий индивидов, которые  различались по степени рациональности, присутствующей в них. Само собой  разумеется, что в действительности человек далеко не всегда знает, чего он хочет. Порой в поведении людей  доминируют какие-либо ценностные установки  или просто эмоции. Ориентируясь на возможное реальное поведение людей  в жизни, Вебер выделяет следующие  типы действия:

1) целерациональное,

2) ценностно-рациональное,

3) аффективное,

4) традиционное.

Обратимся к самому Веберу: «Социальное действие, подобно любому другому поведению, может быть:

1) целерациональным, если в основе его лежит ожидание определенного поведения предметов внешнего мира и других людей и использование этого ожидания в качестве «условий» или «средств» для достижения своей рационально поставленной и продуманной цели;

2) ценностно-рациональным, основанным на вере в безусловную – эстетическую, религиозную или любую другую – самодовлеющую ценность определенного поведения как такового, независимо от того, к чему оно приведет;

3) аффективным, прежде  всего эмоциональным, то есть  обусловленным аффектами или  эмоциональным состоянием индивида;

4) традиционным, то есть  основанным на длительной привычке».

Из этой классификации  следует, что может быть социальное действие, в котором смысл действия и смысл действующего совпадают, в нем присутствует рельефно выраженная цель и адекватные ей осмысленные  средства. Такое действие было обозначено социологом понятием целерациональное действие. В нем оба вышеназванных момента совпадают: понять смысл действия – значит понять действующего, и наоборот.

Примером целерациональных действий может быть поведение людей, сознательно делающих политическую карьеру, принимающих собственные решения. В таком поведении есть смысл действий, который понятен для окружающих, побуждая последних к принятию адекватных самостоятельных актов, также имеющих смысл и цель. К целерациональным действиям может быть отнесено поведение студента, желающего получить образование, соответственно направленное на успешное усвоение изучаемых предметов.

Если же, например, сильный  и мужественный человек после  того, как его ударили по одной  щеке, подставил другую, то здесь  речь идет о ценностно-рациональном действии, которое может быть понято лишь с учетом представлений этого  человека о ценностях определенных религиозных догм. Ценностно-рациональное действие основано на вере в определенные безусловные ценности, заповеди, представления  о добре и долге. Их абсолютизация  приводит к тому, что в подобных действиях неизбежно появляется определенный компонент иррациональности. Так, если для людей ценность собственной  жизни ничто в сравнении с  верой в безусловную правоту  вождя, курса партии, ради выполнения «безошибочных предначертаний»  которых они готовы к лишениям и даже самопожертвованиям, то они  как раз совершают ценностно-рациональные действия.

Аффективные действия можно  довольно часто наблюдать в игровых  видах спорта – те или иные непроизвольные, эмоциональные реакции игроков. Они, как правило, определены эмоциональным  состоянием действующего – страстью, любовью, ненавистью и т.д. Естественно, что они выходят за пределы сознательной, осмысленной деятельности индивида.

К традиционным действиям  относятся повседневные поведенческие  акты, совершаемые просто по привычке. Люди ведут себя почти автоматически, потому что они так всегда это  делали. Как правило, они не осознают, почему так поступают, ибо просто привержены привычным нравам и обычаям. В таких действиях почти нет целеполагания, нет и размышлений о выборе средств их осуществления.

В российской истории люди практически не задумывались, почему необходимо служить «царю-батюшке», по какому такому праву осуществляется передача государственной власти по наследству, почему у них нет личных прав и свобод. Они поступали традиционным образом, потому что их предки всегда гак это делали, будучи приверженными, определенным нравам и обычаям. В  обновленном виде традиционные действия были сохранены в советских жизненных  укладах, таких как коммуны и  «социалистические коллективы». Все  эти типы социума утверждали стадно-традиционное подражательство и индивидуальность. Главная латентная, неосознаваемая функция традиционных действий состояла в том, чтобы каждый человек уничтожил свое индивидуальное мышление и, соответственно, принял бездумные алгоритмы жизни.

Распад советского строя  заставил людей отказываться от неосмыленно-подражательного поведения, от жизни по принципам «как все», «не хуже, чем другие».

Строго говоря, лишь целерациональные и ценностно-рациональные действия относятся к социальным действиям, ибо имеют дело с субъективно подразумеваемым смыслом. Подчеркнем, социология, по Веберу, является «понимающей», поскольку имеет дело с осмысленными действиями людей. «Специфически важным для понимающей социологии, – писал он, – является прежде всего поведение, которое, во-первых, по субъективно предполагаемому действующим лицом смыслу соотнесено с поведением других людей, во-вторых, определено также этим его осмысленным соотнесением и, в-третьих, может быть, исходя из этого (субъективно) предполагаемого смысла, понятно объяснено».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2.3 Основные методы  понимания социальных действий

 

Проблеме понимания социального  действия Вебер уделяет особое внимание, выделяя несколько типов понимания. К первому типу он относит понимание  через прямое наблюдение. Примером тому может служить наблюдение на телеэкране безмерной радости, благополучия того или иного современного российского  политика, его соответствующие жесты, что резко контрастирует с  имиджем политика даже 80-х годов  – всегда серьезного, озабоченного, сумрачного. Зритель может понять, скорее, прочувствовать положительное  эмоциональное состояние практически  любого человека от политики. Сам образ  олицетворяет собой оптимизм, правоту, бескорыстность, устремленность в будущее. Но так ли это на самом деле? По Веберу, прямое наблюдение ещё недостаточно, чтобы понять суть социального действия.

Второй тип интерпретации  социального действия – объяснительное понимание. Оно предполагает выяснение  мотивов конкретного социального  действия. В нашем примере требуется  понять, что побудило счастливого, жизнеутверждающего политического деятеля оказаться  героем телепередачи – пришел ли он праздновать победу на выборах, добиться поддержки принятия желанных решений  или же, как говорится, делает хорошую  мину при плохой игре. Чтобы осуществился этот тип понимания, необходимо, как  считает Вебер, поставить себя на место индивида, чье поведение  мы пытаемся объяснить, и тем самым  выяснить мотивы, стоящие за его  действиями.

Третий тип – причинное  объяснение. Оно предполагает выяснение  того, что инициировало сами мотивы, которые привели к соответствующим  социальным действиям. Здесь социолог настаивает на необходимости обнаружить связи между целой серией действий или событий. Это, разумеется, предполагает проведение серьезных социологических исследований. Подобного рода исследования провел сам Вебер, стремясь, в частности, выявить связи между религиозными принципами и поведением индивидов, особенно их экономической и политической деятельностью.

Все три вышеназванные  методы исследования не могут гарантировать  полную картину того или иного  социального действия. Понимание  всегда приблизительно. Оно приблизительно даже в ситуации непосредственной интеракции людей друг с другом лицом к  лицу. Социологу же нередко приходится анализировать социальные действия, понимать социальную жизнь её участников, когда они отдалены, причем не только в пространстве, но и во времени. В распоряжении ученого могут  быть документы, эмпирические сведения, другие материалы, интерпретируя которые  он старается понять субъективные значения, существовавшие в сознании людей, их отношение к тем или иным ценностям, чтобы дать комплексное представление  единого социального процесса. Насколько  возможно подобное комплексное представление? Каким образом социология как  научная дисциплина способна определить степень приблизительности при  анализе тех или иных конкретных социальных действий людей? А если человек  даже сам не отдает себе отчета в  собственных действиях (по состоянию  здоровья или, находясь под влиянием митинговых страстей, подвергается психологическому давлению и т.д.), сможет ли социолог понять поведение такого индивида?

Рассматривая подобные проблемы (причем в контексте различных  культур), Вебер для их разрешения предложил оригинальный метод –  конструирование идеально-типической модели социального действия индивида. По его мнению, социолог должен соотнести  имеющийся в его распоряжении материал с религиозными, мировоззренческими, эстетическими, моральными ориентирами, исходя из того, что служило реальными ценностями для людей, являющихся объектом исследования. Поэтому идеальный тип социолог называл «интересом эпохи».

Иными словами, по Веберу, чтобы  уяснить действительные причинные  связи, имеющие место при создании социальной реальности, и дать возможно более полное и комплексное толкование социальным действиям, необходимо прежде всего сконструировать недействительное – извлекаемые из эмпирической реальности заостренные, выделенные элементы, которые представляются типическими для социолога в его стремлении найти общие правила событий. Они должны выражать то, что наиболее характерно, типично для общественных явлений или социальных действий своего времени. «Лишь с помощью чистого идеального») типа возможна социологическая казуистика… Чем отчетливее и однозначнее сконструированы идеальные типы, чем дальше они, следовательно, от реальности, тем плодотворнее их роль в разработке терминологии и классификации, а также их эвристическое значение» (3), – заключает Вебер.

Так, например, можно сконструировать  идеально-типическую модель студента или государственного служащего, семьи  или даже самого государства. Но модель идеального типа не есть цель познания, а своеобразное метрическое средство, позволяющее анализировать социальные реалии. Как же этим средством пользоваться?

Понятно, что в реальной жизни, строго говоря, не может быть идеального студента или чиновника, семьи или любого другого социального  института. Различные причины приводят к тому, что общественное явление  всегда будет иметь отклонение от идеального типа. Здесь-то и открываются  возможности для сравнивания  реального социума с его идеальным  типом. Согласно Веберу, идеальный тип  позволяет:

1. сконструировать явление  или социальное действие, как  если бы они имели место  в идеальных условиях;

2. рассмотреть это явление  или социальное действие независимо  от локальных условий (предполагается, что если будут выполнены идеальные  условия, то действие будет  совершаться именно таким образом);

3. есть возможность сравнить, насколько явление или действие  по своим количественно-качественным  параметрам походит на идеальный  тип. По отклонению от идеального  типа исследователь может установить  характерные тенденции протекания  событий.

Мыслительное образование  нереального, идеально-типического  события позволяет понять, как  действительно протекало то или  иное историческое событие. При этом Вебер обосновывает весьма оригинальный взгляд: по его мнению, история и  социология – два направления  научного интереса, а не две разные дисциплины. Так, чтобы выявить историческую причинность необходимо перво-наперво выстроить идеально-типическую конструкцию исторического события, а затем следует сопоставить нереальный, мысленный ход событий с их реальным развитием. Тем самым исследователь перестает быть простым статистом исторических фактов и обретает возможность понять, насколько сильным было влияние обстоятельств, какова роль воздействия случайности или конкретной личности на данный момент истории.

 

 

 

 

 

 

 

3. Социальная религия М. Вебера

 

Веберовская социология религии подчинена исследованию социального действия людей. М. Вебер стремиться выявить связь между религиозно – этическими принципами и поведением индивидов, особенно их экономической и политической деятельностью. По его мнению, поведение людей может быть принято лишь с учетом их представлений о ценности религиозных догм.