Американский период творчества П.А. Сорокина

   путешествие». Из этих бурных событий следует  отметить следующие: активное

   участие Сорокина  в  функционировании   Государственной   думы,  Временного

   правительства,  в  подготовке  Всероссийского  крестьянского  съезда,   в

   редактировании  эсеровских  газет  «Воля   народа»  и  «Дело  народа»,   в

   написании целого ряда социально-политических заметок и памфлетов.  Будучи

   секретарем  А.Ф. Керенского, П.А.  Сорокин   вскоре  убедился,  что  страна

   приближается  к пропасти, он был сторонником  «жестких мер» и  требовал  от

   правительства  их принятия. Большевистский переворот  Сорокин воспринял как

   контрреволюцию, по его мнению, к власти пришли  «преторианцы».  2  января

   1918 года он  арестован большевистским правительством.

      «  В 1918 году  правители  коммунистической  России  объявили  на  меня

   охоту. В  конце концов я был брошен в тюрьму  и приговорен  к расстрелу.

   Ежедневно  в течение шести недель я  ожидал смерти и был  свидетелем  казни

   моих друзей  и товарищей по заключению. В  течение следующих  четырех   лет,

   пока я   оставался  в  коммунистической  России,  мне  довелось  испытать

   многое, я  был свидетелем беспредельного, душераздирающего  ужаса  царящей

   повсюду жестокости, и смерти и разрушения»[18].

      Едва  освободившись от Петропавловской   крепости,  Сорокин  ввязался  в

   архангельскую   «авантюру»    (пытался    организовать    созыв    нового

   Учредительного собрания, свергнуть власть большевиков Северного края). Он

   попал в  великоустюжский  ЧК,  где   и  был  приговорен   к   расстрелу,  от

   которого  его спасли энергичные усилия  его друзей и статья Ленина  «Ценные

   признания  Питирима Сорокина», где в целом   положительно  оценивался  факт

   «отречения»  Сорокина от политической деятельности.  В  своем  «отречении»

   (письмо, опубликованное в коммунистической  газете  «Правда»  только  при

   помощи  его   друзей)  он  отказывается  от  звания  члена  Учредительного

   собрания  и объявляет о своем выходе  из  партии эсеров.  Свое  решение   он

   объясняет  так: «В силу чрезвычайной  сложности  современного  внутреннего

   государственного  положения, я затрудняюсь не  только другим, но  и  самому

   себе  указывать   спасительные  политические  рецепты   и  брать  на  себя

   ответственность  руководства  и представительство  народных масс»[19] .

      1918 год оказался самым бурным  в жизни П.А. Сорокина. В плане   научном

   он был  совершенно не плодотворным: не  было даже ни одной рецензии.

      В  1919 –  1920  гг.  Сорокин,  отказавшись   от  активной  политической

   борьбы, возобновил  научно-преподавательскую деятельность  в Петроградском

        университете,      Психоневрологическом,      Социологическом      и

   Сельскохозяйственном  институтах,  а   также   в   институте   «Народного

   хозяйства», кроме того,  он  читал  лекции  на  всевозможных   всеобучах,

   ликбезах  и т.п.   Словом,   он   активно   сотрудничал   с   Наркоматом

   просвещения.Он  пишет ряд научных работ,  в том числе   2   массовых

   «популярных»  учебника  по  праву   и   социологии  и  2   тома   «Системы

   социологии»  (опубликованную в 1920 году издательством «Колос»).  В 1920

   году он  становится руководителем кафедры   социологии  Университета  и  31

   января  ему   без  защиты   по  совокупности  работ  присваивается  звание

   профессора.

       У  Сорокина  созревает  план  перспективных  публикаций  по  наиболее

   актуальным  темам того времени – война,  голод, революция.  Вместе  с   И.П.

   Павловым  и В.М. Бехтеревым он приступает  к  изучению  влияния  массового

   голода на  идеологию общества. В конце 1921  - начале 1922 года  нарастает

   новая волна  критики  политических и научных  взглядов Сорокина. К тому  же

   постепенно  атмосфера послевоенной  либерализации   заменяется  все  более

   заметным  контролем «неугодных веяний»  со стороны власти.

      В  апреле 1922 года  П.А.  Сорокин   в  публичном  шестичасовом  диспуте

   блестяще  защищает  докторскую  диссертацию   по   двухтомнику   «Система

   социологии».  Кстати, он был первым в истории  русской науки, кого признали

   достойным   звания «доктора социологии»  (вторым был К. Тахтарев).

      Летом  прокатилась волна массовых арестом среди научной и творческой

   интеллигенции. 10 августа  1922  года   Сорокин   приезжает  в  Москву  по

   приглашению   Кондратьева.  Однако  встретиться   они   не   смогли,   т.к.

   Кондратьев  среди  более  сотни  представителей  творческой  мысли  Москвы

   оказались  за решеткой. Такие же аресты  были проведены и в Петрограде,  но

   Питирим Сорокин  в это время скрывался в  Москве. Через неделю арестованных

   стали   постепенно отпускать домой, предварительно  получив от  каждого  по

   две  расписки.  В  одной  оговаривался   десятидневный  срок,  в   течение

   которого   преследуемого   обязывали   покинуть   страну.    Во    второй

   фиксировалось,  что  если  он  вновь  вернется  в  Советскую  Россию  без

   разрешения  властей, то будет непременно  казнен.  Отдавать  себя  в   руки

   петроградской ЧК было опасно, а в забюрокраченной  Москве  все оказалось

   куда проще.  Все формальности были преодолены  довольно оперативно,  и  уже

   23 сентября 1922  года  тридцатитрехлетний  Сорокин   и  его  жена  навеки

   покидают  страну.

      Когда   он  покидал   родину,  все   свое  имущество  он  увозил  в  2-х

   чемоданах, которые были  заполнены самыми  ценными для него  вещами  –

   экземплярами  собственных книг, статей и восемью  рукописями.

      Как  можно относится к факту депортации? С одной стороны,  она сыграла

   положительную   роль,   сохранив   от   физической   гибели     множество

   первоклассных  умов.  Однако,  В.В.  Сапов подчеркивает,  что оценивание

   высылки  1922  года   как  «акта  гуманизма»  ошибочно,  что   депортация

   интеллигенции  есть одно из первых условий  сталинизма: «Неисчислимые, хотя

   и не всегда  очевидные беды принесла высылка  1922 года и русскому  народу.

   На долгие  годы  наш  народ  остался,  по  выражению  Гегеля,  храмом  без

   святыни, т.е.  без национального самосознания. Неудивительно, что семь лет

   спустя Сталин вполне убедился в том, что перед ним – народ,  сознание

   которого  подобно чистому листу бумаги,   где   можно   писать   любой

   иероглиф…»[20] . В это время  страну  покинул   161  ученый  (по  другому

   источнику число высланных до сих пор неизвестно, сами высланные  считали,

   что их  было 50  или  60,  однако   цифра   поднялась  до  нескольких  сот,

   предельное  число – около 300[21] ) по  Постановлению ВЦИК  РСФСР от  10

   августа 1922 года, дающему право ОГПУ высылать, без проведения  судебного

   разбирательства,  за границу лиц, которые   подозревались  в  антисоветской

   деятельности. Осенью «хранителей культурных  заветов России « два немецких

   парохода  – «Оберюргермейстер Хакен» и «Прейссен» - привезли в Германию .

       После  продолжительного  пребывания  в  Берлине  чета  Сорокиных   по

   приглашению   президента  Чехословакии  Б.  Массарика,   с   которым   они

   познакомились  в Петербурге во время своего  бракосочетания, отправляется в

   Прагу. Там   Сорокин  очень  активно   работает:  участвует  в   организации

   журналов   «Деревня»   и   «Крестьянская   Россия»,   читает   лекции   в

   сельскохозяйственном  институте, подготавливает к печати часть книг  чисто

   академического  содержания, а также книгу «Современное  состояние  России»,

   где дан  социологический анализ изменений,  которые  претерпела  Россия  в

   1917-  1922  годах.  Значительно поправив  свое  здоровье  в  непривычно

   спокойной   для  него  обстановке,  он  приступает  к   написанию   нового

   фундаментального труда – «Социология революций» (вышедшего в начале  1925

   года).

      Из  Праги по приглашению Эдварда  Хейеса и Э.А.  Росса он  осенью  1923

   года приехал  в США для чтения лекций  о  русской  революции  .  Прибыв  в

   колледж Вассар, он занялся английским  языком.  Менее  года  понадобилось

   Сорокину  для  культурной  и  языковой  акклиматизации.  Посещая  церковь,

   публичные   собрания,  университетские  лекции  и  много  читая,   Сорокин

   довольно  быстро обрел свободный разговорный  язык. Затем он объехал друзей

   в штатах  Среднего запада, читая лекции  и подыскивая  работу.  Уже   летним

   семестром  1924  года,  благодаря  усилиям   Росса   и  Ф.С.  Шэпина,  он

   приступает  к чтению лекций в Миннисотском  университете, сотрудничая при

   этом с университетами в Иллинойсе и Висконсене. Проработав там 6 лет, он

   опубликовал  шесть своих книг  «Страницы   русского  дневника»  (1924  г.),

   «Социология  революции (1925  г.),  «Социальная   мобильность»  (1927  г.),

   «Современные социологические теории»  (1928  г.),  «Принципы  сельской  и

   городской  социологии» ( с Карлом Циммерманом,1929 г.) и первые  три  тома

   «Систематической  хрестоматии сельской социологии»  ( с Карлом  Циммерманом

   и Ч. Гэлпиным, 1929 г.).

      Интересные  данные этого периода его жизни  можно обнаружить в переписке

   Питирима  Сорокина с профессором Самюэлем Харпером (1882 – 1943) одним из

   первых американских  специалистов по России, преподавателем  русского языка

   в университете  Чикаго, неофициальным советником  ряда американских  послов

   в Москве, автором многочисленных книг  о  России.  Питирим  Александрович

   очень ценил  его работы, статьи и книги,  посвященные России: «…  я   должен

   честно признаться, что он представляет собой  очень счастливое  исключение

   из большого  числа американцев,  пишущих   о  России.  Ваша  характеристика

   спокойна, но  совершенно  адекватна.  Будучи  русским,  выражаю  Вам  свою

   глубокую  благодарность за такую правдивую  информацию  для  американцев   о

   моей стране».[22]  Переписка относится к 1923 –  1930  годам  и  включает

   шесть писем  С. Харпера и 14  писем Сорокина.  Общение профессионалов  и

   коллег, начатое посредством эпистолярного жанра, постепенно  переросло в