Педагогическая концепция Руссо

Первое  проявление  этого чувствования, по Руссо,  это любовь человека к  тому,

что его  сохраняет: всякий ребенок, например, привязывается  к своей кормилице.

Затем появляется любовь к тем, кто окружает его и кто заботится о нем.

Любовь  к себе и удовлетворение наших  истинных потребностей,  по Руссо,- это

взаимосвязанный процесс, так как в основе их лежит  один и тот же закон

природы - закон самосохранения.

Далее Руссо ставит весьма важный для психология и педагоги­ки вопрос - вопрос

о зарождении в этом возрасте самосознания (хотя сам этот термин он и не

употребляет). Если раньше ребенок как существо физическое  изучал себя в

своих отношениях к вещам,  то теперь,  как пишет Руссо,   "... он начинает

сознавать свое нравственное бытие, он должен изучать  себя в своих

отношениях  к людям,- это занятие для целой  его жизни,   начиная с того

пункта,  до которого ми теперь дошли".

Ставится,   таким образом,  в связи с  этим вопрос о нравственных отношениях

людей и об осознании этих отношений  самим подрост-ком, что и приводит к

развитие  его нравственного сознания. Руссо  пытается тем самым подвести под

вопросы нравственного воспитания, очень  сложные и теоретически и практически,

психологические основы,  используя данные науки того времени и свои

собственные познания в этой области.

Несмотря  на то,  что Руссо как бы предупреждает  читателя об опасностях

юношеского  возраста,  связанного с физиологическими изменениями и

возникновением  страстей,  тем не менее, педагог в психологии самого юноши

находит также нравственные начала, которые  помогают молодому человеку

справиться  с периодом "бурь и страстей",   сдерживать свои природные влечения

и желания (в частности, чувственные вожделения). Вот как Руссо характеризует

этот  возраст с нравственной стороны; "Юность не есть возраст мстительности

или ненависти: это - возраст соболезнования, кротости, ве­ликодушия. Да,-

продолжает  педагог,- я утверждаю и не боюсь  быть опровергнутый со стороны

опыта,  что юноша,  не  родившийся с дурными задатками и сохранивший до 20-

летнего возраста свою наивность,  в эти  годы бывает самым великодушным,

самым добрым,   самым любящим и  любезным из людей".

Руссо отмечает в этом возрасте возникновение  и развитие привязанности к

другим  людям,   общительности,  проявления добрых чувств и гуманных

отношений.

Исходя  из психологических особенностей юноши   (т.е., по су­ществу, опять-

таки  из природы человека), а, также учитывая     успехи воспитания в ранние

периоды, Руссо     к проблеме педагогического руководства в этом возрасте

подходит  несколько по иному, а в известном  смысле и принципиально по-новому.

Если  раньше Руссо говорил исключительно  о значении в воспи­тании личного

опыта ребенка, его деятельности  {и  значительно меньше о роли наставления)

и если вместе с тем он почти ничего не писал о влияния личности самого

педагога  на воспитанника (я если упоминал об этом,  то только в общих словах,

в виде призывов я деклараций), то теперь картина  совершенно меняется.

Почему, в чем причина этого явления? Дело в том, что функции воспитания как

педагогического руководства, как бы разнообразны и  эффективны они ни были,

свой  истинно    воспитывающий    смысл приобретают лишь в зависимости  от

того,  кто    воспитывает, кто   руководит ребенком, как    он использует

эти функции, другими словами,  от    личности самого педагога.

Раньше, в первых главах романа, мы лишь знали, что Эмилем руководит искусный

и мудрый наставник, осведомлены были в общих  чертах о его высоких моральных  и

педагогических качествах и делали оптимистический вывод, что дело

воспитания,  следовательно, идет отлично,

И вот  теперь Руссо выдвигает на первый план в качестве ве­дущей функции

руководства    нравственное    влияние педагога на своего воспитанника.

Руссо подчеркивает, что отныне появились   новые    способы влияния на

воспитанника, новые способы обращения к  его сердцу. Раньше такого влияния,

считает педагог, не могло быть: тело было крепко и сильно, душа же

находилась  в бездействии,  она была слаба  и немощна. Разум только развивался,

причем  очень медленно (как диктует природа, она не спешит!), чувствования

еще не зародились, голос совести не "проснулся" и не заговорил. Именно так,

по существу, и объясняет этот процесс Руссо. Вот почему педа­гог оказывал

воздействие на ребенка не путем непосредственным, а как бы опосредованным

путем - через содействие в накоплении опыта и знаний, через создание условий

для деятельности, в случайных наставлениях, посредством  примеров по разным

поводам. Поскольку, однако, теперь "природа" настолько созрела и развернула

свои  не только физические и умственные, но и душевные силы (чувствования,

страсти,  совесть как "голос души"), постольку  характер руководства, по мысли

Руссо, должен принять другие формы, другой вид. Эта лишь одна сторона

вопроса. Вторая же состоит в том, что принципиально изменились в этот период

и взаимоотношения  между воспитателем и воспитанником, приобретая характер

нравственных   отношений. Прежде эти отношения  строились не столько на

нравственной  основе, сколько на основе необходимости: слабый и сильный;

неопытный и опытный; руководимый и руководитель. Сила необходимости заменяла

нравственный  закон и моральную основу отношении. Подчинялся ребенок, по

логике  Руссо,  не педагогу,  а законам  возможного и невозможного, т.е. той же

силе  необходимости,  проще говоря, вещам  и обстоятельствам. Как мы знаем,

это делал  Руссо сознательно, чтобы исключить  зависимость (а она толе имеет

нравственный  характер) ребенка от людей  (в  том числе и от воспитателя) и

поставить его исключительно в зависимость от вещей. Но Руссо прекрасно

понимал, что его Эмиль всю жизнь  вдали от общества, вне социальных и

нравственных  отношений людей прожить не сможет, что сам Эмиль лишь, будучи

ребенком, мог считать себя (да и то только в своём воображении) Робинзоном,

подражая  во всем любимому герою. Но детство  кончилось, а с ним кончились  не

только  детские игры и забавы,  но и  детские иллюзии. Эмиль рано или  поздно

(сам  Руссо считает, что чем позже,  тем лучше) должен не только  познакомиться,

но и  жить в обществе, среди людей,  с которыми необходимо вступать в

определенные  отношения и связи: делового,  нравственного и другого

характера.

Новыми  связующими звеньями между воспитателем и воспитан­ником является не

только  чувство благодарности (признательности), но и чувство привязанности,

перерастающее в дружбу, дружбу подлинную, искреннюю, которую не могут

поколебать  никакие предрассудки и людское  мнение. "... Ничто не имеет такого

влияния на человеческое сердце, как голос  дружбы, хорошо изведанный".   И

далее: "... В прямом и чувственной сердце,- убежденно доказывает Руссо,-

голос верного и истинного друга  сумеет заглушить крики хоть двадцати

соблазнителей". Разум воспитанника, просветленный  и развитый в ходе

воспитания, также способствует формированию новых  нравственных отношений.

Таким образом, взаимные отношения наставника и юноши складываются и на основе

разума, и на основе нравственных чувств, что  придает им особую силу и

крепость. Из чувств же  (любви и ненависти) зарождаются, по Руссо, и первые

понятия о добре и зле.

Как же в этих условиях, в условиях нравственного  влияния педагога на юношу и

нравственных  отношений между ними,  связях, основанных, прежде всего на

дружбе, трактует Руссо соотношение педагогического  руководства и свободы в

процессе  воспитания? Ведь в детстве на воспитанника, как в этом признается

сам Руссо, приходилось воздействовать и силою, и хитростью, и обманом

(создавая  внешнюю видимость свободы) и  даже принуждать в отдельных  случаях,

чтобы заставить его повиноваться, А  как же теперь?

Отныне, по мнению Руссо, и наступает то "царство свободы", которое он обегал

и готовил  своему питомцу о ранних дет, то состояние, когда сам Эмиль

становится  своим властелином, господином, признающим лишь законы природы и

голос своей собственной совести и  веление своего разума. Подчинение же своему

наставнику, вернее, теперь уже другу, это не повиновение старшего младшему,

а добровольное подчинение равноправных людей, равноправных друзей. А

добровольное  подчинение - это не принуждение,  а свобода, такое подчинение

не подавляет другого, не угнетает его, а осуществляется в его же интересах.

Особое  место в этом плане отводит  Руссо совести   как "голо­су  души", как

проявлению  чувствования. Руссо высказывает  мысль о том, что совесть как  голос

души  и страсти, как голос тела часто противоречат друг другу. Казалось, их

мог бы примирить рассудок. Но рассудку Руссо  не вполне доверяет: он

обманывает  нас. И Руссо такое полное и  безоговорочное доверие оказывает

только  совести: "Совесть не обманывает никогда; она - истинный путеводитель

человека;  она для души то же,  что инстинкт для тела; кто следует ей,  тот