Гуманитарная интервенция как элемент нового миропорядка

     V. РОЛЬ ОБСЕ В  СВЕТЕ СОВРЕМЕННОЙ  КОНЦЕПЦИИ ГУМАНИТАРНОЙ ИНТЕРВЕНЦИИ

     В Заключительном акте встречи Совещания  по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ)³⁹, подписанном 1 августа 1975 г. главами государств, были определены основные принципы сотрудничества между государствами — участниками СБСЕ, которые не только положили начало новой эре общеевропейского развития, но и оказали определяющее влияние на международные отношения во всем мире.

     В этом исторического значения документе, в частности, говорилось: «Государства-участники будут воздерживаться в их взаимных, как и вообще в международных отношениях от применения силы или угрозы силой как против территориальной целостности или политической независимости любого государства, так и каким-либо другим образом, несовместимым с целями Объединенных Наций и с настоящей Декларацией. Никакие соображения не могут использоваться для того, чтобы обосновывать обращение к угрозе силой или к ее применению в нарушение этого принципа». Государства-участники обязались разрешать споры между ними исключительно мирными средствами, как и воздерживаться «от любого вмешательства, прямого или косвенного, индивидуального или коллективного, во внутренние или внешние дела, входящие во внутреннюю компетентно другого государства-участника, независимо от их взаимоотношений. Они будут, соответственно, воздерживаться от любой формы вооруженного вмешательства или yгрозы такого вмешательства против другого государства-участника», как и от любого акта военного, политического или  другого принуждения. Подтверждалась незыблемость принципов территориальной целостности государств, нерушимости границ, невмешательства во внутренние дела и т.н.

     Эти же ключевые направления общеевропейского развития были подтверждены в Парижской хартии СБСЕ 1990 года.

     Правда, уже через два года после Парижа, в Хельсинкском документе 1992 года «Вызов времени перемен», принятом главами государств на саммите СБСЕ, подчеркивалось, что «нынешнее время не только вселяет надежды, оно несет нестабильность и неуверенность. Экономический спад, социальная напряженность, агрессивный национализм, нетерпимость, ксенофобия и этнические конфликты угрожают стабильности в регионе СБСЕ. Грубые нарушения обязательств СБСЕ в области прав человека и основных свобод, в том числе тех, которые касаются национальных меньшинств, представляют особую угрозу мирному развитию общества, в частности в новых демократических государствах. Впервые за последние десятилетия в регионе СБСЕ вновь разворачиваются военные действия. Возникают новые вооруженные конфликты и в широких масштабах применяется сила во имя установления господства и достижения территориальной экспансии».

     Но  при этом главным органом регулирования  как негативных, так и позитивных последствий мирного преобразования Европы должно было стать СБСЕ. Без СБСЕ, говорилось в документе, были бы невозможны усилия, «направленные на то, чтобы предупреждать агрессию и насилие, а также предотвращать, преодолевать и урегулировать конфликты надлежащими мирными средствами»⁴⁰.

     На  этом же саммите был принят ряд  важных решений, направленных на то, чтобы сделать эту общеевропейскую организацию основным инструментом в деле урегулирования конфликтов на европейском континенте. В частности, был учрежден пост Верховного комиссара СБСЕ по делам национальных меньшинств и определены его права, создан институт специальных представителей СБСЕ, провозглашено право СБСЕ участвовать в операциях по поддержанию мира. Еще раньше, на Парижском саммите СБСЕ 1990 года был создан Центр по предотвращению конфликтов.

     При этом подчеркивалось, что миротворческие операции, проводимые СБСЕ:

     а) не должны предусматривать принудительных действии,

     б) должны проводиться беспристрастно и

     в) с предварительного согласия непосредственно  заинтересованных сторон.

     То  есть в основу миротворческих операции СБСЕ были положены базовые принципы ООН.

     При этом любая операция СБСЕ но поддержанию  мира должна быть лишь дополнением к процессу мирного урегулирования и ни в коем случае не подменять этот процесс. В таких операциях, согласно мандату, может быть задействован «гражданский и/или военный персонал: но своему характеру она может быть как малого масштаба, так и крупномасштабной, и может осуществляться в разнообразных формах, включая миссии наблюдателей или миссии по контролю, а также развертывание более крупных сил»⁴¹.

     Были  также определены условия для направления контингентов СБСЕ в зону конфликта:

     а) эффективное прекращение огня;

     б) письменное соглашение между СБСЕ и  сторонами конфликта;

     в) предоставление сторонами гарантий безопасности участвующего в операции личного состава.

     Предусматривалось и привлечение к проведению операций НАТО и других сторонних организаций (ЕС, ЗЕС, СНГ)⁴². Однако ставились жесткие условия участия таких организации в миротворческих операциях СБСЕ. Во-первых, договариваться об участии следовало не с НАТО (или другими органами), а с каждым государством — участником привлекаемой организации. Во-вторых, даже в случае привлечения сторонней организации руководить операцией должно СБСЕ. В-третьих, в таких операциях имеет право принять участие любое государство СБСЕ, даже не являющееся членом привлекаемой сторонней организации.

     Таким образом, была создана довольно стройная (по крайней мере, теоретически) система миротворческой деятельности ОБСЕ и определены основные правила проведения ею миротворческих операции во внутригосударственных гуманитарных кризисах.

     Однако  последующие события в Европе, прежде всего конфликты на территории бывшей СФРЮ, к сожалению, показали неспособность ОБСЕ к эффективным практическим действиям в урегулировании внутригосударственных конфликтов. Отчасти это произошло из-за громоздкой и затяжной процедуры принятия решений: в организации, куда входят 55 государств, действует правило консенсуса". По главной причиной послужила сильнейшая конкуренция со стороны НАТО, которая всячески стремилась если и не оттеснить ОБСЕ на задворки общеевропейской политики, то сделать эту организацию своим политическим придатком (что Североатлантическому альянсу, надо признать, в значительной мере удалось), либо использовать эту общеевропейскую организацию для прикрытия действии, которые граничат с вмешательством во внутренние дела суверенных государств, для придания таким операциям видимости легитимности и подлинного интернационализма.

     Принятие  НАТО концепции гуманитарной интервенции, ее реализация в Югославии коренным образом изменили вектор общеевропейского развития в направлении, едва ли не противоположном тому, который был определен в Хельсинкском заключительном акте 1975 года и последующих документах общеевропейских форумов ОБСЕ «постхолодного» периода: Парижской хартии 1990 года, Хельсинкском документе 1992 года и др. И хотя саммит ОБСЕ в Стамбуле 17—19 ноября 1999 г. формально подтвердил роль этой организации как основного европейского инструмента по предотвращению конфликтов и их мирному урегулированию, однако тенденция «натоцентризма» в построении общеевропейской системы безопасности и стабильности отнюдь не была переломлена. Североатлантический альянс — организация, обладающая огромной военной мощью и занимающая доминирующие позиции в ОБСЕ, — отнюдь не намерена отходить на второй план. «Натоцентризм», продвигаемый его сторонниками как новейшая философия всеобщей безопасности на евроатлантическом пространстве и за его пределами, в последние годы берет верх над провозглашенными Хельсинкским Заключительным актом 1975 года принципами. Конечно, формально эти принципы не отвергаются, пока не звучат призывы к их пересмотру, но фактически все они в той или иной мере постоянно нарушаются, и НАТО принимает свои решения без оглядки на них.

     Уже через семь лет после окончания «холодной войны» и принятия Хельсинкского документа 1992 года многие из тех стран, которые подписывали и этот документ, и Заключительный акт 1975 года, без особых колебаний подписали в Вашингтоне в 1999 году иные документы, в которых, в частности, миротворческие функции на евроатлантическом пространстве и за его пределами закреплялись за НАТО. Несмотря на всю приглаженность и известную туманность формулировок в документах альянса, за ними явственно встает вмешательство во внутренние дела суверенных государств, силовое их принуждение к внутренним преобразованиям по указаниям НАТО и ее лидера США, причем вмешательство, осуществляемое по собственным решениям блока, пренебрегая мнением не только общеевропейского, но и мирового сообщества.

     Таким образом, Европа (а точнее — страны т.н. евроатлантической зоны, включающей всю Европу, европейскую территорию России и территории всех бывших союзных республик), которая, по-видимому, становится основным полигоном для отработки новой евроатлантической стратегии блока в гуманитарной сфере, так и не сумела использовать предоставленный ей после завершения «холодной войны» шанс обеспечить равноправное и стабильное положение всех стран на родном континенте и усилиями ее ведущих государств, при активной помощи и руководстве США, направлена по весьма сомнительному маршруту: от породивших оптимистические надежд Хельсинкских документов 1975 года и 1992 года — к натоцентристской модели общеевропейской безопасности — и далее, не исключено, к глобальному американскому лидерству. Гуманитарным интервенциям и гуманитарным воинам «штурманами» этого маршрута отводится, по-видимому, не последняя роль. 

     VI. О ПЕРСПЕКТИВАХ  ГУМАНИТАРНОГО ВМЕШАТЕЛЬСТВА  НА ТЕРРИТОРИИ  ГОСУДАРСТВ СНГ

     Особую  актуальность представляет, безусловно, анализ современных концепции гуманитарного вмешательства под углом зрения интересов России и других государств СНГ, соотнесение этой проблемы во всех ее аспектах -  политическом, военном, социальном, информационном и др. — с той ситуацией, которая сложилась на территории СССР после его распада. На этом пространстве сразу же возникли многочисленные конфликты, в том числе с вооруженными столкновениями, порожденные в основном сепаратистскими и националистическими устремлениями, которые охватили обширные зоны бывших союзных республик, особенно южных, и сопровождались острыми гуманитарными кризисами.

     Надо  сказать, что проблема гуманитарного  вмешательства на территории бывшего  СССР была поднята практически сразу  же после распада Советского Союза. И первое, что сделали западные страны в этом отношении, — постарались убедить руководство и общественное мнение новых независимых государств, что терзающие их конфликты отнюдь не только их внутренняя проблема, они становятся предметом особой заботы международного, прежде всего европейского, сообщества.

     «Вполне допустимо, — утверждал еще в 1992 году глава делегации Финляндии на переговорах ОБСЕ в Вене посол П.Торстила, выражая, по сути дела, общую точку зрения всех натовских и близких к ним государств, — что можно ограничить конфликты в Югославии или в регионах бывшего Советского Союза, но эти конфликты — нечто большее, чем чисто локальные проблемы или внутренние дела»⁴³.

     Такой подход, получивший юридическое закрепление  в Хельсинкском документе 1992 года «Вызов времени перемен», не только не вызвал возражений у России и других новых независимых государств, но и был поддержан их руководителями, поставившими свои подписи под этим и последующими документами ОБСЕ, в которых проблема интернационализации конфликтов на территории СНГ, их урегулирования силами общеевропейского сообщества получила дальнейшее развитие. Тем более что конфликтный потенциал и связанные с ним угрозы подрыва региональной и общеевропейской стабильности к очередному после Хельсинки саммиту ОБСЕ (Будапешт, 1994 год) не только не снизились, но и возросли, и руководителям государств Европы, собравшимся в Будапеште, речь пришлось вести уже об определенных районах государств СНГ, пораженных вооруженными конфликтами, и договариваться о конкретных мерах по их урегулированию, которые должны были быть приняты совместными усилиями государств — членов ОБСЕ.

     Правда, приходится констатировать, что меры эти мало что дали для реального предотвращения конфликтов и облегчения положения людей, пострадавших в них или вынужденных покинуть места своего постоянного проживания. Вся тяжесть по ликвидации последствии этих конфликтов, их сдерживанию и урегулированию легла на страны СНГ, прежде всего на Российскую Федерацию.

     России, которую и саму не обошли стороной внутренние конфликты, приходится в течение последнего десятилетия практически в одиночестве исполнять функции основного миротворца на пространстве бывшего СССР.

     Ситуация  порою складывается парадоксальная. Россия, исправно внося взносы в ООН, но сути дела, финансировала, например, миротворческие операции ООН в Африке, в частности - провалившиеся гуманитарные акции в Сомали в исполнении американцев, в Руанде. Но всю тяжесть расходов по миротворчеству на территории СНГ Россия вынуждена нести практически и одиночестве.

     Усилия, предпринимаемые ОБСЕ в Приднестровье, Нагорном Карабахе, Таджикистане, ограничивались в основном посредническими функциями, политическими консультациями, обменом информацией и заметного успеха не принесли. Да и большинство участников этого процесса — представители ведущих западных стран не столько стремились к урегулированию конфликтов, сколько опасались усиления влияния России на постсоветском пространстве, что сказывалось и на эффективности миротворческих усилий, предпринимаемых ООН.

     ООН, которая обладает намного более  эффективными инструментами и возможностями разрешения конфликтов, чем ОБСЕ, значительным миротворческим опытом, также не стремилась ввязываться в конфликтные ситуации на территории бывшего Советского Союза, ограничиваясь мало обязывающими резолюциями Совета Безопасности в отношении ряда конфликтов на постсоветском пространстве и кое-где используя своих наблюдателей. Пожалуй, единственный более или менее значимый вклад ООН — активное участие в процессе национальной консолидации в Таджикистане, но и здесь, как показали дальнейшие события, он далеко не завершен, и ситуация в республике продолжает накаляться.