Гуманитарная интервенция как элемент нового миропорядка

     Уместно будет заметить, что из внутригосударственного характера большинства современных конфликтов вытекают по крайней мере две важные особенности проведения гуманитарных операции с применением вооруженных сил.

     Во-первых, действовать интервентам и таких  операциях зачастую приходится не против разрозненных, слабо организованных и плохо вооруженных отрядов, а против регулярных армий. Так было в Ираке, так было и на Балканах. И если какие-то государства или группы государств захотят использовать гуманитарную интервенцию как повод для вторжения в страну и параллельного решения собственных задач, то без применения вооруженных сил, причем в форме масштабных военных операций, им не обойтись. Не в этом ли кроется подспудный смысл активного подключения НATO, обладающего огромной военной мощью, к решению гуманитарных проблем?

     Во-вторых, как отмечает ряд обозревателей, проводимые до сих пор гуманитарные интервенции показали свою малую эффективность в урегулировании конфликтов, имеющих внутригосударственный характер: лишь 57 из 190 внешних интервенций за весь послевоенный период (с 194l года до конца 90-х годов) принесли к прекращению боевых действий (Е. Степанова)¹⁷. А это требует серьезной работы по совершенствованию всей миротворческой деятельности ООН и Совета Безопасности, принятия мер по повышению действенности гуманитарного вмешательства, если такое решение принимается ООН.

     Другой  особенностью современных конфликтов являемся то, что они принимают все более ожесточенный характер, причем основными жертвами становится гражданское население. В.Петровский в упомянутой выше статье приводит впечатляющие цифры: если в Первой мировой войне на гражданское население приходилось лишь 5% от общего числа жертв, то в современных боевых действиях на т.н. некомбатантов, т.е. на мирное население, приходится уже 90%. Самое ужасное то, что гражданское население зачастую сознательно  избирается в качестве мишени.

     К этому надо добавить геноцид, массовое  насилие и зверства над мирным населением, в том числе по отношению к детям, использование детей и подростков в боевых действиях, огромное число перемещенных лиц и беженцев, беспорядочное минирование огромных территорий, разрушение социальной инфраструктуры, среды обитания, искусственно создаваемые экологические катастрофы, террористические акты и диверсии, рассчитанные на гибель большого числа мирных граждан, захват заложников и многое другое.

     Еще одной особенностью нынешних внутригосударственных конфликтов является широкая поддержка противоборствующих сторон заинтересованными внешними силами — определенными политическими и экономическими кругами, международными криминальными структурами, национальными диаспорами, единоверцами и т.д. Россия испытывает это на себе. Тот же чеченский кризис получает постоянную подпитку со стороны — и не только финансовую, материальную, военную, но и политическую. Как иначе можно расценить демонстративный прием па высоком дипломатическом уровне, специальным советником госсекретаря США по новым независимым государствам Джоном Байрли т.н. «министра иностранных дел» «независимой Ичкерии» Ильяса Ахмадова? После этой встречи Ахмадов, находящийся в розыске участник бандитского нападения на больницу в Буденновске и на село Первомайское, заявил, что на встрече с американским дипломатом они обсуждали... проблему соблюдения прав человека в Чечне.

     Ясно, что в ситуациях, характеризующихся  или даже грозящих гуманитарной катастрофой, международное сообщество не вправе стоять в стороне в роли пассивного созерцателя. Оно просто обязано принять эффективные и оперативные меры для исправления ситуации. То есть обязано в случае гуманитарных катастроф, тем более грозящих подрывом региональной или даже глобальной стабильности, вмешиваться в развитие событий, принимать те или иные меры по корректировке или переориентации внутренней политики, проводимой правящими кругами государств и приводящей к неоправданным массовым жестокостям в отношении собственных граждан. В докладе Генерального секретаря ООП Кофи Аннана  на «Саммите тысячелетия» прямо указывалось, что «вооруженная интервенция всегда должна оставаться крайним средством, однако перед лицом массовых убийств от этого средства нельзя отказываться»¹⁸.

     То  есть, формальная логика, используемая Североатлантическим альянсом для обоснования крутой трансформации его Стратегической концепции - oт обороны до собственной территории к проведению военных операции с гуманитарными целями во всей евроатлантической зоне и даже за ее пределами, вообще говоря, не противоречит мнению, складывающемуся в ООН.

     Но принципиальный вопрос состоит в том, что понимается при этом под международным сообществом, кто имеет право оценивать степень гуманитарной катастрофы и ее опасность и принимать решение о той или иной форме вмешательства в развитие конфликта, включая и вмешательство в необходимых случаях во внутреннюю политику государства, тем более санкционировать такое вмешательство.

     В ответе на эти вопросы и кроется коренное различие в подходах к гуманитарному вмешательству военно-политического руководства США и НАТО, с одной стороны, и ООН, многими суверенными государствами (в том числе Россией, Китаем и др.) с другой.

     Таким международным сообществом может  быть только ООН с ее Советом Безопасности. Эта Всемирная организация имеет уже богатый опыт по урегулированию конфликтов, включая внутригосударственные, по принятию превентивных мер для их предупреждения и сдерживания, имеет соответствующие инструменты для реализации таких мер, включая организацию силовых действий, а самое главное — опирается на общепризнанную международно-правовую базу. Инструментами урегулирования и сдерживания внутригосударственных конфликтов, которыми располагает ООН, являются превентивная дипломатия, миротворчество, операции по поддержанию мира, постконфликтное миростроительство, а также управление конфликтами во всех их аспектах, включая гуманитарный¹⁹. При этом как правовая база ООН по предупреждению и прекращению конфликтов, так и используемые для этих Целей инструменты, средства и способы прошли испытания временем и в целом себя оправдали.

     Так, с 1948 года ООН провела 50 операций, связанных  с пресечением угрозы миру, предотвращением вооруженных конфликтов, наблюдением за прекращением огня и другими миротворческими целями (из них 39 - после 1988 года). По состоянию на начало 2001 года ООН проводит 15 операций по поддержанию мира, из них только в 1999 году учреждены четыре таких операции — в Косово, Восточном Тиморе, Сьерра-Леоне и ДРК²⁰. Эти цифры и факты подтверждают растущую востребованность миротворческой деятельности ООН.

     Конечно, нужно согласиться с тем, что  для современных условий, для складывающейся принципиально новой во многих своих аспектах ситуации в политической, экономической, военной, информационной сфере, для изменяющегося спектра угроз; нового характера и возросшей интенсивности конфликтов требуется определенная корректировка и, может быть, пересмотр отдельных положении международно-правовой базы, подходов к миротворческой деятельности ООН, включая упреждающие действия этой организации, операции по поддержанию мира, постконфликтное миростроительство и др. Требуются, очевидно, и определенные организационные решения, касающиеся ООН, ее Совета Безопасности и других институтов, включая силовую компоненту миротворческой деятельности ООН. Но это тема для отдельного серьезного разговора.

     Во  всяком случае, Россия, как подчеркивается в Концепции внешней политики Российской Федерации, готова «к предметному диалогу по совершенствованию правовых аспектов применения силы в международных отношениях в условиях глобализации» и исходит из того, что «поиск конкретных форм реагирования международного сообщества на различные острые ситуации, включая гуманитарные кризисы, должен вестись коллективно, на основе четкого соблюдения норм международного права и Устава ООН»²¹. Это — очень взвешенный и конструктивный подход, учитывающий как современные реалии, так и интересы всех без исключения членов мирового сообщества.

     И нужно отметить, что ООН уже  начала работу по совершенствованию своих миротворческих механизмов.

     Так, в 2000 году была создана специальная  группа экспертов по операциям ООН в пользу мира, которую возглавил заместитель Генерального секретаря ООН Л.Брахими. От России в неё вошел посол В.Шустов — опытнейший российский дипломат, долгое время работавший в системе ООН и возглавлявший российские делегации на многих важных переговорах по проблемам безопасности и контроля над вооружениями. Перед этой группой была поставлена задача — проанализировать миротворческий опыт ООН (включая и причины неудачных операций последних лет — в Боснии и Герцеговине и особенно в Руанде в 1994 году, где в результате межплеменной розни погибли около 800 тысяч человек) и выработать рекомендации по повышению миротворческою потенциала ООН и реформированию ее операций по поддержанию мира. Обстоятельный и прагматичный доклад этой представительной группы (т.н. «доклад Брахими») был представлен ООН к «Саммиту тысячелетия». 

     IV. «ГУМАНИТАРНЫЕ» УРОКИ  КОСОВО. ОЦЕНКА ПРИТЯЗАНИЙ НАТО НА МИРОТВОРЧЕСТВО

     Свои  подходы к проблеме гуманитарного вмешательства, отличные от узаконенных ООН и ее Сонетом Безопасности, предлагаются (и уже практикуются) ведущими странами НАТО во главе с США. Эти подходы не только прошли апробирование в ряде регионов (в наиболее полном виде в 1999 году в войне НАТО против Югославии). Странами НАТО была сделана попытка юридически закрепить вмешательство во внутренние дела суверенных государств с использованием гуманитарных предлогов в официальных документах Североатлантического альянса, принятых на Вашингтонском саммите в апреле 1999 года.

     Так, по словам Б.Клинтона, отныне «такие операции, как югославская, становятся одной из типичных задач НАТО. Члены союза заявляют, что теперь для усиления собственной безопасности они должны быть готовы действовать не только на территории стран-участниц, но и на территориях как географически, так и по сути связанных с НАТО»²².

     Предотвращению  конфликтов и урегулированию кризисов посвящен раздел в новой Стратегической концепции Североатлантического союза. Эти задачи для «нового альянса» определены в ней как первостепенные. Альянс должен быть в постоянной готовности «содействовать эффективному предотвращению конфликтов и активно участвовать в урегулировании кризисных ситуаций, включая операции по реагированию на кризисы» (ст. 10). При этом военные возможности блока «составляют основу способности альянса при всех вероятных обстоятельствах содействовать предотвращению конфликтов и урегулированию кризисов на основе операций по реагированию на кризисы, не подпадающих под Статью 5 Вашингтонского договора», т.е. за пределами территории НАТО (ст.29). «В этом контексте, — подчеркивается в ст. 31 Стратегической концепции, — НАТО напоминает о своих... решениях в отношении операций по реагированию па кризис па Балканах». Соответственно, ставится задача вооруженным силам НАТО, которые «Должны быть готовы к участию в предотвращении конфликтов и ведению операции по реагированию на кризис вне статьи 5 Вашингтонского договора» (ст41)²³.

     Разумеется, не обошлось и без ложного пафоса - здесь же авторы документа пытаются убедить всех и, очевидно, себя в том числе, что такие операции «служат в поддержку более широкой цели укрепления и распространения стабильности». Что ж, в регионах, подвергшихся массированной ракетно-бомбовой «гуманитарной» обработке, действительно может наступить стабильность, но стабильность зачастую кладбищенского тина.

     Не  случайно при принятии заключительных документов на юбилейном саммите НАТО возникли противоречия между лидером альянса США и Францией, которую поддержала Германия. Главные разногласия касались как раз нрава альянса проводить военные операции за пределами территории своих стран без санкции Совета Безопасности ООН, на чем решительно настаивали Вашингтон и его самый ближайший союзник — Лондон. В результате был принят компромиссный вариант. В частности, появилась фраза о том, что «Совет Безопасности ООН несет первостепенную ответственность за поддержание международного мира и безопасности». Но в то же время Х.Солана, бывший в то время генсеком НАТО, на заключительной пресс-конференции вновь заявил, что для осуществления военных действий блока за пределами своей территории санкции СБ ООН вовсе не обязательны. Поэтому ссылка в ст. 31 Стратегической концепции альянса на международное право не должна никого обманывать. Военно-политическое руководство блока НАТО в случае принятия решения на проведение гуманитарной интервенции за пределами блока явно не намерено «утруждать» Совет Безопасности ООН, особенно если не будет заранее уверено в положительном для себя решении.

     Ведущие страны НАТО пытаются, похоже, подменить  мировое сообщество (из 190 государств мира 186 являются членами ООН) узкой группой государств, в которую входят США как единоличный лидер, Великобритания, Франция, Германия, Италия; остальным странам — членам НАТО и «сочувствующим» этому блоку нечленам отводится роль статистов. Именно эта «пятерка» в одностороннем порядке пытается присвоить себе право вмешиваться во внутренние дела государств для разрешения гуманитарных кризисов. Причем такое вмешательство всегда прикрывается вполне-человеколюбивыми и даже благородными провозглашаемыми целями: предотвращение или пресечение гуманитарной катастрофы, оказание помощи пострадавшему населению, содействие в установлении мира и стабильности в государстве и регионе в целом, становлении демократических нрав и свобод.

     Казалось  бы, вполне гуманные и справедливые устремления. В конце концов, не столь важно, кто возглавит миротворческий процесс и возьмет на себя всю тяжесть по нормализации обстановки в районе кризиса. Важен конечный позитивный результат. Но у представителей многих независимых, не входящих в сферу влияния альянса государств, у не ангажированных политиков и объективных аналитиков в связи с устремлениями блока НАТО к лидерству в миротворческом процессе в глобальном масштабе возникает ряд серьезных опасений, многие из которых к сожалению, оправдались в ходе «победоносной» «гуманитарной акции» НАТО в Югославии. Акции, основным содержанием которой стали интенсивные ракетно-бомбовые удары по суверенной стране, а конечным итогом — почти полное разрушение ее экономики и подрыв социальной инфраструктуры. То есть результатами этой войны фактически стали: та же гуманитарная катастрофа, но уже сконструированная НАТО, причем в гораздо больших масштабах; этническая чистка (Косово покинули от 250 до 350 тысяч сербов и других граждан неалбанской национальности); фактическое отторжение от СРЮ ее провинций Косово и Метохни и, конечно же, едва ли не безраздельное господство США и НАТО па Балканах, которые еще недавно были в основном нейтральным регионом.