Мифологическая картина мира. Своеобразие мифологического мышления

В некоторых ведических гимнах мы встречаемся со стремлением найти  общий принцип, который мог бы объяснить отдельные явления  и процессы окружающего мира. Этим принципом является универсальный  космический порядок (рта), который  властвует над всем, ему подчинены  и боги. Благодаря действию рта  движется солнце, рассвет прогоняет  тьму, сменяются времена года; рта  — это принцип, который руководит  течением человеческой жизни: рождением  и смертью, счастьем и несчастьем. И хотя рта — безличный принцип, иногда его носителем и хранителем выступает бог Варуна, наделенный огромной и неограниченной силой, который «поместил солнце на небо».

Основой ведического культа является жертва, посредством которой  последователь Вед обращается к  богам, чтобы обеспечить выполнение своих желаний. Жертва всемогуща, и  если правильно принесена, то положительный  результат обеспечен, ибо в ведическом ритуале работает принцип «даю, чтобы  ты дал». Ритуальной практике посвящена  существенная часть ведических текстов, в частности брахманы, где отдельные  аспекты разработаны до мельчайших деталей. Ведический ритуализм, касающийся практически всех сфер жизни людей, гарантирует особое положение брахманам, бывшим исполнителям культа.

Среди множества гимнов Ригведы, обращенных к различным богам и воспроизводимых при ритуалах, есть и первые проблески сомнения в необходимости жертвы, в силе богов, сомнению подвергается и само их существование. «Кто такой Индра?» — спрашивает автор одного гимна и отвечает: «О нем многие говорят, что он не существует». В другом месте читаем: «Некоторые говорят, что Индра не существует. Кто его видел? Кто тот, кому мы должны приносить жертвы?» «Мы не знаем того, кто создал этот мир», — констатируется в одном месте, а в другом ставится вопрос: «Что это было за древо, что это был за ствол, из которого вытесали небо и землю?»

Важным в этом отношении  является гимн, в котором выступает  первосущество Пуруша, которое боги принесли в жертву и из частей тела которого возникают земля, небо, Солнце, Луна, растения и животные, люди и, наконец, социальные сословия (варны), ритуальные предметы, а также и сами гимны. Пуруша описывается как космический гигант огромных размеров, который является «всем — прошедшим и будущим». В послеведический период его образ теряет все антропоморфные черты и в некоторых философских направлениях заменяется абстрактным символом первоначальных субстанций. В другом гимне основное внимание уделено поискам неизвестного бога, который дает жизнь, силу, руководит всеми богами и людьми и который сотворил мир. Каждый стих кончается вопросом: «Кому приносить жертвы?», и только последний стих (который является более поздним прибавлением) на этот вопрос отвечает. Искомым является Праджапати, понимаемый здесь как персонифицированный символ первичной силы творения.

Деструкция традиционной мифологии и ведического ритуализма проявляется, в частности, в космологическом гимне, называемом Насадия, который принадлежит к более поздним частям Ригведы. Согласно этому гимну, вначале не было ни сущего (сат), ни не-сущего (асат), не было воздушного пространства и неба, не было смерти и бессмертия, дня и ночи. Было только то единое (тад экам), понимаемое как нечто аморфное, нерасчлененное и лишенное конкретного содержания, которое само по себе дышало. «Кроме этого; ничего другого не было, тьма была вначале, тьма, покрытая тьмою, все это [было] неразличимою водою», наделенной принципом перемены самой себя на более высоком уровне безличной силой, стимулирующей дальнейший процесс генезиса, который в тексте только обозначен. Участвуют в нем, в частности, тапас (тепло) и кама (стремление, желание) как самородящаяся сила жизни, первичный импульс бытия. Скептицизм, а частично и спекулятивный характер текста проявляются в заключении, где автор спрашивает. «Кто может сказать, откуда возникло это творение? Боги появились [только] с созданием этого [мира]... Откуда все возникло, откуда все образовалось? Возникло само или нет? Тот, кто на наивысшем небе следит за этим [миром], тот знает. Определенно он [это] знает или не знает?» Гимн не является целостным изложением генезиса мира, многое он лишь обозначает и формулирует вопросы, на которые не отвечает. Это открывало широкие возможности для позднейших спекуляций и интерпретаций; различным образом толкуют этот гимн и современные исследователи.

И в более поздних ведических текстах — брахманах — встречается  высказывание о происхождении и  возникновении мира. В некоторых  местах развиваются старые положения  о воде как первосубстанции, на основе которой возникают отдельные стихии, боги и весь мир. Процесс генезиса часто сопровождается спекуляциями о влиянии Праджапати, который понимается как абстрактная творческая сила, стимулирующая процесс возникновения, мира, а его образ лишен антропоморфных черт. Кроме того, в брахманах встречаются положения, указывающие на различные формы дыхания (прана) как первичные проявления бытия. Здесь речь идет о представлениях, первоначально связанных с непосредственным наблюдением человека (дыхание как одно из главных проявлений жизни), спроецированных, однако, на абстрактный уровень и понимаемых как основное проявление бытия.

Брахманы являются прежде всего практическими руководствами  ведического ритуала, культовая  практика и связанные с нею  мифологические изложения — это  их - главное содержание. В брахманах  мы не находим никакой целостной  религиозно-философской системы, хотя в них впервые формулируются  некоторые понятия, которые становятся центральной темой упа-нишад. С мифологией брахман во многом связан позднейший индуизм.

Упанишады (буквально: «сидеть  около») образуют завершение ведической литературы. Староиндийская традиция насчитывает их в целом 108, сегодня известно около трехсот различных упанншад. Преобладающая масса текстов возникла в конце ведического периода (ок. VIII—VI вв. до н. э.), и взгляды, которые в них развиваются, уже некогда модифицированы в находятся под влиянием других, более поздних философских Направлений. Старейшими и важнейшими являются Брихадараньяка, Чхандогья, несколько более поздними — Айтарея, Кена, Кау шитаки и ряд других.

В упанишадах весь комплекс ведической идеологии, в частности  абсолютизация жертвы и ее всепроникающей силы, подвергнут ревизии. Однако упанишады  не дают целостной системы представлений  о мире, в них можно найти  лишь массу разнородных воззрений, Примитивные анимистические представления, интерпретации жертвенной символики (часто на мистической основе) и  спекуляции жрецов перемежаются в них  со смелыми абстракциями, которые  можно охарактеризовать как первые формы действительно философского мышления Древней Индии. Господствующее место в упанишадах занимает прежде всего новое истолкование явлений  мира, согласно которому в качестве первоосновы бытия выступает  универсальный принцип — безличное  сущее (брахма), отождествляемое также с духовной сущностью каждого индивида (атман). Концепция брахмы восходит к давним ведическим попыткам найти основу того, что сообщает жертве ее всемогущую силу и в конечном понятии представляет универсальный космический принцип. В упанишадах брахма является абстрактным принципом, полностью лишенным прежних ритуальных зависимостей и предназначенным для постижения вечной, вневременной и надпространственной, многоликой сущности мира. Понятие атман используется для обозначения индивидуальной духовной сущности, души, которая, как уже говорилось, отождествляется с универсальным принципом мира (брахма). Эта констатация идентичности различных форм бытия, выяснение тождества бытия каждого индивида с универсальной сущностью всего окружающего мира являются ядром учения упанишад.

Неотделимой частью этого  учения является концепция круговорота  жизни (сансара) и тесно с нею  связанный закон воздаяния (карма). Учение о круговороте жизни, в  котором человеческая жизнь понимается как определенная форма бесконечной  цепи перерождений, имеет свое начало в анимистических представлениях исконных жителей Индии. Оно также связано  с наблюдением определенных циклических  природных явлений, с попыткой их интерпретация. Элементы учения сансары  можно найти уже а брахманах, однако в упанишадах эта мысль  абсолютизируется и возводится в  одни из главных тезисов. Закон кармы  диктует постоянное включение в  круговорот перерождений и детерминирует  будущее рождение, которое является результатом всех деяний предшествующих жизней. Только тот, свидетельствуют  тексты, кто совершал благие действия, жил в согласии с действующей  моралью, родится в будущей жизни  как брахман, кшатрия или вайшья. Тот, чьи действия не были правильны, может в будущей жизни родиться как член низшей варны (сословия), либо же его атман попадет в телесное хранилище животного; не только варны, но и все, с чем человек встречается в жизни, определено кармой.

Здесь представлена своеобразная попытка объяснить имущественные  и социальные различия в обществе как следствия этического результата деятельности каждого индивида в  прошлых жизнях. Таким образом, тот, кто действует в соответствии с существующими нормами, может, согласно упанишадам, подготовить себе лучшую участь в некоторых из будущих  жизней.

Круговорот жизни вечен, и все в мире ему подчиняется. Боги как личности не существуют, впрочем  как не существует и человек, ограниченный пространством и временем. Атман, когда покидает тело, сожженное на погребальном костре, под влиянием кармы принужден постоянно возвращаться в этот круговорот, находить следующие  воплощения, или, как говорят тексты, идти путем отцов (питръяна). Познание (одна из центральных тем упанишад) состоит в полном осознании тождества атмана и брахмы, и лишь тот, кто это единство осознает, освобождается из бесконечной цепи перерождений (самсары) и возносится над радостью и скорбью, жизнью и смертью. Его индивидуальная душа возвращается к брахме, где и остается вечно, выйдя из-под влияния кармы. Это и есть, как учат упанишады, путь богов (деваяна).

Основные тезисы упанишад бесчисленное количество раз комментируются, развиваются и освещаются с различных  точек зрения.

Упанишады в основном идеалистическое  учение, однако оно не целостно в  этой основе, так как в нем встречаются  взгляды, близкие к материализму. Это относится, в частности, к  учению Уддалака, хотя и он не выработал целостной материалистической доктрины. Уддалака приписывает творческую силу природе. Весь мир явлений состоит из трех материальных элементов — тепла, воды и пищи (земли). И даже атман является материальной присущностью человека. С материалистических позиций отбрасываются предстает ления, согласно которым вначале мира было не-сущее (асат), из которого зародилось сущее (сат) и весь мир явлений и существ.

Упанишады являются выдающейся попыткой поколебать монопольное положение  брахманов в идеологии и духовной жизни общества. Не случайно мыслители  упанишад в большинстве происходили  из варны кшатриев, а иногда и вайшьев. Это является следствием изменений в экономическом положении отдельных варн, которые завершили свое формирование к концу ведического периода.

Упанишады имели большое  влияние на развитие последующего мышления в Индии. Прежде всего учение о  самсаре и карме становится исходным положением для всех последующих религиозных и философских учений, за исключением материалистических. Ко многим идеям упанишад часто обращаются некоторые более поздние философские школы, прежде всего веданта.

3. Мифы в современной культуре.

Элиаде М. Мифы современного мира

Что же такое на самом  деле миф? На языке восемнадцатого века "мифом" считалось все, что выходило за рамки "реальности": сотворение Адама или человек-невидимка, а  также история мира, рассказанная зулусами, или "Теогония" Гесиода  — все это были "мифы". Подобно  многим другим клише эпохи Просвещения  и Позитивизма, они также имеют  христианское происхождение и структуру, так как согласно примитивному христианству все, что не могло быть оправдано ссылкой на один или другой Завет, было неверным, было "выдумкой". Однако исследования этнологов заставили нас пересмотреть такое семантическое наследие христианской полемики, противостоящее языческому миру. Мы, наконец, начинаем осознавать и понимать то значение мифа, которое было заложено в него "примитивными" и архаическими обществами, то есть теми слоями человечества, где миф является истинной основой общественной жизни и культуры. И теперь сразу же бросается в глаза следующий факт: в таких обществах считалось, что миф передает абсолютную истину, так как повествует священную историю, то есть стоящее выше человека откровение, имевшее место на заре Великого Времени, в священное время начал. Будучи реальным и священным, миф становится типичным, а следовательно и повторяющимся, так как является моделью и, до некоторой степени, оправданием всех человеческих поступков. Другими словами, миф является истинной историей того, что произошло у истоков времени, и предоставляет образец для поведения человека. Копируя типичные поступки бога или мистического героя, или просто подробно излагая их приключения, человек архаического общества отделяет себя от мирского времени и магическим образом снова оказывается в Великом священном времени.

Совершенно очевидно, что  здесь мы имеем дело с полной перестановкой  ценностей, в то время как современный  язык путает миф с "выдумкой", человек  традиционных культур видит в  нем единственно верное откровение действительности. С тех пор как  было сделано это заключение, прошло немного времени. Постепенно мы перестали  настаивать на том факте, что миф  повествует о невозможном и невероятном, мы стали довольствоваться утверждением, что он представляет собой образ  мышления, отличный от нашего, и что  в любом случае мы не должны априорно относится к нему как к заблуждению. Мы пошли еще дальше, попытались интегрировать миф, рассматривая его  как наиболее значительную форму  коллективного мышления в общей  истории мысли. И так как коллективное мышление ни в одном обществе никогда  полностью не отрицается, независимо от уровня его развития, мы не могли  не увидеть, что современный мир  все еще сохраняет следы мистического поведения: например, принятие всем обществом  некоторых символов интерпретируется как сохранение коллективного мышления. Несложно показать, что функция национального  флага со всем тем, что он подразумевает, совсем не отличается от "принятия" любого из символов архаических культур. Это все равно, что сказать: в  плоскости общественной жизни нет  разрыва в последовательной смене  архаического и современного миров. Единственное значительное различие заключалось  в наличии у большинства индивидуумов, составляющих современное общество, персонального мышления, которое  отсутствовало, или почти отсутствовало, среди членов традиционных обществ.