Стилистика английского

В тех случаях, когда в расчлененном вопросе имеется перекрестное употребление утвердительной и отрицательной формы, говорящий предлагает собеседнику выразить согласие со сказанным. Если такого перекрестного употребления нет,

вопрос имеет подбадривающий или, напротив, саркастический характер: So you are that very person, are you?

Разновидности расчлененных вопросов хорошо изучены, и мы остановились здесь на них только для того, чтобы подчерк­нуть, что синтаксис разговорной речи располагает большим разнообразием форм вопроса, которые в других стилях неупот­ребительны.

В научном стиле речи важную роль играет использование вопроса, похожего на риторический вопрос, но не вполне тождественного ему. Это вопрос, сопровождающийся ответом и вовлекающий читателя в рассуждение автора, заставляющий его думать вместе с ним. Приблизительно то же самое, хотя и с боль­шей долей эмоциональности, происходит в публицистическом тексте. Поэтому ниже приводится отрывок из уже цитированной книги Н. Винера, который трактует тему, общую для науки и публицистики, и может служить иллюстрацией обоих стилей:

There is nothing more dangerous to contemplate than World War III. It is worth considering whether part of the danger may not be in­trinsic in the unguarded use of learning machines. Again and again I have heard the statement that learning machines cannot subject us to any new dangers, because we can turn them off when we feel like it. But can we? To turn a machine off effectively, we must be in posses­sion of information as to whether the danger point has come. The mere fact that we have made the machine does not guarantee that we shall have the proper information to do this. This is already implied in the statement that the checker-playing machine can defeat the man who has programmed it, and this after a very limited time of working in. Moreover, the very speed of operation of modern digital machines stands in the way of our ability to perceive and think through the indications of danger...

(N. Wiener. Cybernetics)

Рассуждение начинается с риторического по форме вопро­са, который делает читателя активным, заставляет его задумать­ся над новым аспектом основной проблемы современности. За­тем приводится широко распространенное и беспечное заявле­ние о том, что машину всегда можно выключить, и, наконец, прямой вопрос ставит это утверждение под сомнение, а ответ на вопрос показывает его несостоятельность. Так, еще один из великих ученых современности предупреждает о том, как опа­сен джинн, выпущенный из бутылки науки.

R*

Транспозиция вопросительных предложений возможна не толь­ко по типу риторического вопроса с переходом в эмфатическое утверждение, но и с переходом в побудительные и восклицатель­ные предложения, обязательно более экспрессивные, чем формы без транспозиции. Простое повелительное наклонение, даже смягченное словом please, звучит для английского уха слишком грубо. Вежливая просьба требует вопросительной конструкции. Например: Open the door, please превращается в Will you open the door, please или Would you mind opening the door или в косвен­ный вопрос: I wonder whether you would mind opening the door. Даже рассердившись, персонаж из пьесы Дж. Осборна кричит своим соседям: «Do you mind being quiet down there, please!»

Выше уже приводился пример восклицательного предложе­ния, построенного как вопросительное и весьма эмфатичного: «Boy! Did I gallop!» В разговорном стиле подобный тип транс­позиции встречается как в английском, так и в русском языке: Am I tired! — Как я устал! Aren't you ashamed of yourself! — He стыдно тебе! Wasn't it amarvellous trip! — Ну, не замечательная ли поездка! What on earth are you doing! — Что ты, черт возьми, делаешь! Нетрудно видеть, что в некоторых случаях экспрессив­ность имеет чисто синтаксическую природу, а в других усили­вается лексическими средствами.

§ 4. Транспозиция синтаксических структур с ограниченными возможностями лексического и морфологического варьирования

После рассмотрения транспозиции утверждения и вопроса логично обратиться к транспозиции отрицания и к подразуме­ваемому отрицанию и рассмотреть случай, когда эмфатическое отрицание выражается предложениями, в которых нет отрица­тельных слов. Эти случаи целесообразно назвать транспозицией структур с ограниченными возможностями лексического и мор­фологического варьирования. Их своеобразие не исчерпывается тем, что отрицание в них выражено без помощи отрицательных слов. Свобода переосмысления здесь далеко не так велика, как в риторических вопросах или вопросах с прямым порядком слов. Уже О. Есперсен отмечал их идиоматичность1, и некоторые из

них могут рассматриваться как единицы постоянного контек­ста, в которых возникает фразеологически связанное значение одного из компонентов. Число таких образований не очень зна­чительно, и встречаются они преимущественно в разговорном стиле речи. «Did you give her my regards?» I asked him. «Yeah.» The hell he did, the bastard (J. Salinger. The Catcher in the Rye).

Приводя примеры таких переосмыслений, М.Д. Кузнец и Ю.М. Скребнев справедливо отмечают их преимущественно иронический характер, восклицательную форму предложения и структурную зависимость от предшествующего высказывания собеседника1. Следовательно, здесь одновременно происходит и транспозиция повествовательных и повелительных предложений в восклицательные. Вот некоторые из приведенных этими авто­рами примеров:

Pickering (slowly):   I think 1 know what you mean, Mrs Higgins. Higgins:                   Well, dash me if 1 do!

(B. Shaw)

Catch you taking liberties with a gentleman!

(B. Shaw)

Последний пример заслуживает особого внимания. Фразео­логический словарь указывает catch me, catch me at it, catch me doing this как разговорное выражение, которое соответствует русскому ни за что! В этом значении глагол catch употребляет­ся только в повелительном наклонении. Интересно, что очень похожие образования: catch somebody bending (застать кого-либо врасплох), catch somebody napping, tripping (застать врасплох или поймать ни ошибке)— могут употребляться в любых формах без отрицательного значения, но приобретут такое значение, будучи употреблены в повелительной форме: Catch him tripping! Его на ошибке не поймаешь!2

Следует отметить, что формы повелительного наклонения наиболее богаты возможностями экспрессивного смещения зна­чения и в русском языке. Сравните: Ну да, рассказывай! (выра­жающее недоверие и несогласие) или Дожидайся! (ироничес­кое осуждение бесполезной надежды). Для современного русско-

го языка экспрессивно-ироническое переосмысление утверди­тельных конструкций изучено и описано Д.Н. Шмелевым, ко­торый рассматривает такие конструкции, как Стану я пса кор­мить! Очень нужно с ним советоваться! Есть о чем жалеть! Много ты знаешь! Хорош друг! Велика важность! Я тебе погово­рю! и т.д.1

Д.Н. Шмелев рассматривает такие случаи как интонацион­но-связанные варианты и разграничивает свободные синтакси­ческие конструкции и фразеологические схемы, в которых ста­новится невозможной или очень ограниченной синонимическая замена опорных слов. Различные эмоциональные смещения мо­гут также связываться с ограничениями в грамматических фор­мах с фиксированным порядком слов. Так, прилагательное хо­роший употребляется для отрицательной оценки обязательно в краткой форме и в постпозиции: Хорош друг! А глагол найти — только в прошедшем времени: Нашел за кого заступиться! На­шел время! Нашел дурака!

Экспрессивно-ироническое переосмысление может быть свя­зано со смещением синтаксических значений. Так, предложение: As if I ever stop thinking about the girl (B. Shaw) уже не переда­ет значения придаточного предложения степени и сравнения, и вряд ли можно согласиться с М.Д. Кузнец и Ю.М. Скребне-вым, которые его так называют.

Сравните также пример О. Есперсена: If this isn't Captain Donnithorne a-coming into the yard! (G. Eliot). Здесь прямое и косвенное отрицание взаимно погашаются, в результате смысл утвердительный — Идет капитан Д.! Переосмыслению способ­ствуют подкрепляющие отрицание частицы, междометия и мо­дальные слова: Did he give you the money? — The hell he did! Doesn't it tempt you? — Tempt me, hell! Сравните аналогичное употребление: like hell, dash me, the deuce, damn и т.д. Здесь выпадают ясные из контекста слова (местоимения, вспомога­тельные глаголы), но не экспрессивные элементы «Shut up, Michael. Try and show a little breeding.» — «Breeding be damned. Who has any breeding, anyway, except bulls?» (E. Hemingway)2.

Можно заметить некоторые более или менее устойчивые модели конструкций, которым такое переосмысление свой­ственно.

Д.Н. Шмелев предлагает называть подобные конструкции в русском языке фразеологическими схемами. Термин можно при­нять и для английского языка, поскольку в этих случаях наблю­даются некоторые специфически фразеологические черты по­стоянства синтаксического, морфологического или лексического контекста при переосмыслении.

Выше уже приводился пример с глаголом catch в повелитель­ном наклонении. Говорящий не предлагает совершить назван­ное действие, а предупреждает о его невозможности: catch me! при этом означает меня на этом не поймать.

Экспрессивно-ироническое переосмысление можно отметить и в репликах с употреблением формы будущего времени со специфическим угрожающим передразниванием и своеобразным подобием конверсии при образовании окказионального неоло­гизма: «Lower it gently, it's a work of art» — «I'll work-of-art you!» (A. Wesker).

Для иллюстрации этого последнего явления иронического преобразования слова ниже приводится довольно значительный отрывок из начала ирландской сказки Стивенса, где эта струк­тура является частью большой конвергенции.

THE STORY OF TUAN MAC CAIRILL

Finnian, the Abbot of Moville, went southwards and eastwards in great haste. News had come to him in Donegal that there were yet peo­ple in his own province who believed in gods that he did not approve of, and the gods that we do not approve of are treated scurvily, even by saintly men.

He was told of a powerful gentleman who observed neither Saint's Day nor Sunday.

«A powerful person!» said Finnian.

«All that,» was the reply.

«We shall try this person's power,» said Finnian.

«He is reputed to be a wise and hardy man,» said his informant.

«We shall test his wisdom and his hardyhood.»

«He is,» that gossip whispered — «he is amagician.»

«I will magician him,» cried Finnian angrily. «Where does that man live?»

He was informed and he proceeded in that direction without delay.

In no great time he came to the stronghold of the gentleman who followed ancient ways, and he demanded admittance in order that he might preach and prove the new God, and exercise and terrify and ban­ish even the memory of the old one; for to a god grown old Time is as ruthless as to a beggarman grown old.

Время действия — период насаждения христианства в Ирлан­дии. Повествование пронизано тонкой иронией, которая в значительной мере зависит от чисто языковых средств.

Тема отрывка — центральная для всей истории ирландско­го народа проблема религиозной нетерпимости. Ирония по отношению к нетерпимости и действиям аббата Финниана рас­крывается в этом небольшом отрывке очень полно с интенсив­ной конвергенцией многих стилистических приемов. Немалая роль в этой конвергенции принадлежит транспозиции повество­вательного предложения с глаголом в форме будущего време­ни в предложение восклицательное. Правда, после I will magician him нет восклицательного знака, но лексический комментарий: cried Finnian angrily указывает на то, что предложение выража­ет эмоцию.

Но рассмотрим отрывок последовательно. Читателя настора­живают в первом же предложении однородные обстоятельства к сказуемому (went southwards and eastwards in great haste). В сле­дующей фразе тема нетерпимости подчеркнута подхватом: people in his own province who believed in gods he did not approve of, and the gods that we do not approve of are treated scurvily, even by saintly men. Кроме того, структура фразы своей разговорной окраской с предлогом в постпозиции и семантическая гетеро­генность слов approve и gods, treat и gods дают резкое сниже­ние темы, которое тем более заметно и забавно, что сентенции придан предельно обобщенный характер. Затем следует диалог, моделированность которого никак не может ускользнуть от вни­мания читателя. В нем чередуются сообщения о силе противни­ка с торжественными декларациями Финниана, и читатель уже готов к третьему столь же высокопарному заявлению. Ожидание его обмануто — услышав, что могущественный противник еще и колдун, т.е. заклятый враг церкви, Финниан совсем выходит из себя и срывается на фамильярно-разговорное: I will magician him (Я ему покажу колдовать). Это тем более смешно, что по­добный синтаксис является явным анахронизмом, он характерен для современного английского языка и в сказке звучит паро­дийно.

Сравнивая три внешне похожие реплики Финниана: we shall try this person's power, we shall test his wisdom и I will magician him, можно видеть механизм транспозиции повествовательно­го предложения в восклицательное. Значение угрозы содержит­ся и в первых двух репликах, но там оно опирается на лекси­ческий состав высказываний, и лексика употребляется в обще­принятых значениях и функции. В последней реплике угрожаю­щий смысл уже не зависит от лексического значения слов, он передается конструкцией, в которой позицию знаменательно­го глагола занимает неологизм, созданный путем конверсии от слова, вызвавшего гневную или раздраженную реакцию гово­рящего (в данном случае magician v < magician /;).

Окончание отрывка развивает уже разгаданную читателем тему фанатизма и нетерпимости, в сатирической трактовке ко­торой важную роль сыграла рассмотренная транспозиция, под­держанная другими выразительными средствами: параллелиз­мом, контрастом высокого и сниженного тона и т.д.

§ 5. Экспрессивность отрицания

Поскольку отрицание (как и вопрос и повелительное предложение), как уже не раз отмечалось, в целом более эмо­ционально и экспрессивно, чем утверждение, стилистические возможности отрицания заслуживают особо пристального рас­смотрения.

Экспрессивный потенциал отрицательных конструкций удобно объяснить с теоретико-информационной точки зрения. С точки зрения теории информации информационное содержа­ние каждого сообщения является функцией от вероятности вхо­дящих в него элементов. Если утвердительные и отрицательные предложения имели бы одинаковую вероятность в тексте, т.е. встречались бы одинаково часто, то семантико-синтаксическая характеристика составляющих текст предложений не была бы сама по себе информативной. Но поскольку на самом деле от­рицательные предложения встречаются в среднем во много раз реже, чем утвердительные, их появление оказывается особо информативным.

С другой стороны, полезно обратить внимание и на то, что экспрессивность отрицания зависит от его функции указывать на то, что связи между названными в предложении элемента­ми реально не существует. В результате всякое отрицание под-

разумевает контраст между возможным и действительным, что и создает экспрессивный и оценочный потенциал (ср. с. 118).

Рассмотрим некоторые примеры: The rank and file of doctors are no more scientific than their tailors; or their tailors are no less scientific than they (B. Shaw).

В одном предложении Б. Шоу концентрирует и мысль о том, что от докторов ожидается ученость, а от портных учености не требуется, и утверждение, что в действительности дело обсто­ит совсем иначе. Сатирическая выразительность поддержана контрастом социального порядка между докторами и портны­ми. Можно к тому же заметить, что, несмотря на научную не­компетентность, доктора имеют весьма завидное имуществен­ное положение, позволяющее им иметь своих постоянных порт­ных. Стилистическая релевантность отрицания в данном случае может быть объективно подтверждена тем, что сатирическая функция, в которой оно участвует, осуществляется целой кон­вергенцией приемов (параллелизм, подхват, антитеза и т.д.).