Стилистика английского

Синтаксическая конвергенция осложняется параллельными конструкциями, причем синтаксический параллелизм наблюдается внутри предложения и сочетается с анафорой. Все однородные члены перечисления употреблены с притяжательным местоиме­нием ту. В этой стилистической конвергенции, образованной ха­отическим перечислением и анафорическими параллельными кон­струкциями, ту играет очень важную роль. Гендерсону очень труд­но избавиться от всех измучивших его обуз именно потому, что все это принадлежит ему. Это обстоятельство в дальнейшем под­черкнуто синонимичными и приблизительно параллельными кон­струкциями в предложениях: They belong to me. They are mine.

Силлепсисом называется объединение двух или более однород­ных членов, так или иначе различающихся в грамматическом отношении. В данном примере наблюдается силлепсис числа — одни элементы ряда стоят во множественном числе: родители, жены, любовницы, дети, животные, привычки, уроки музыки, предрассудки, зубы; другие — в единственном: ферма, капитал, пьянство, жестокость, лицо, душа. Вопль Гендерсона: «No, no, get back, curse you, let me alone!» — тоже синтаксическая кон-

вергенция — сначала с повтором, потом прерываемая вводным эмоциональным curse you.

Иногда силлепсисом называют также конструкции с неодно­родными связями подчиненных элементов с общим подчиня­ющим словом, создающие таким образом комический эффект:

She was seen washing clothes with industry and a cake of soap. He lost his hat and his temper. The Rich arrived in pairs and also in Rolls Royces. (H. Belloc) ...whether she would break her heart, or break the looking glass; Mr Bounderby could not at all foresee.

(Ch. Dickens)

Эту разновидность силлепсиса называют зевгмой.

Функции синтаксических конвергенции весьма разнообразны1.

Яркие примеры конвергенции, лежащих в основе красочной ритмической прозы, читатель найдет у Д. Томаса и Ш. О'Кейси. Большой интерес в этом отношении представляет начало автобиографического романа Ш. О'Кейси «Я стучусь в дверь», четыре первых страницы которого вмещают только три предло­жения и описывают его рождение в Дублине в 80-х годах про­шлого столетия и Дублин тех лет развернутыми конвергенция-ми, давая подробную и яркую картину общественной и куль­турной жизни и быта страны. Конвергенции у Ш. О'Кейси вхо­дят одна в другую, переплетаются, нагнетают эпитеты, обра­зы, ритмы, дают ему возможность широкого охвата действитель­ности и перехода от деталей к широчайшим обобщениям.

В первом предложении за подлежащим a mother in child-pain следуют десять сказуемых, описывающих роды, последнее из которых pressed a little boy out of the womb into the world where... дает начало новой конвергенции, связанной со словом world:

Where white horses... Where soldiers paraded... Where a great poet named Tennyson... Where energy was poured out in bibles... Where it was be­lieved... Where Ruskin... Where almost all found all in all in God... Where every shrubbery... put a latchkey into the pocket of every catholic and protestant for a private gateway into the kingdom of heaven. And the woman in child-pain...

Каждое where начинает новый абзац, внутри которого раз­виваются новые конвергенции, точкой кончается только пос­ледний абзац.

In Dublin, sometime in the early eighties, on the last day of the month of March, a mother in child-pain clenched her teeth, dug her knees home into the bed, sweated and panted and grunted, became a tense living mass of agony and effort, groaned and pressed and groaned and pressed and pressed a little boy out of the womb into a wcip where white horses and black horses and brown horses and white and black horses and brown and white horses trotted tap-tap-tap tap-tap-tappety-tap over cobble stones conceitedly in front of landau, brougham, or vis-a-vis; lumberingly in front of tramcar, pantingly and patiently in front of laden lorry, dray or float; and gaily in front of the merry and irresponsible jaunting-car.

Where soldiers paraded, like figures taken out of a toybox, wearing their red coats with yellow breastpieces; blue jackets with white breast-pieces; and tight trousers with red stripes or white stripes or yellow stripes down the whole length of each leg; marching out on each roy­al birthday of the Queen to the Phoenix Park for a Review and Sham Battle, with guns and lances and swords and cannons; going by the Saluting Point at a quick march, or at a trot, and lastly, at a gallop, with a thunder of hoofs and a rattle of shaking cannon, that made all hearts quiver with hope for a new war; while the soldiers having got back to the barracks when the fun was all over, rubbed down their sweating horses or cleaned their rifles, murmuring all the time against the birth­days of queens that gave them all so much mucking about for nothing. Where a great poet named Tennyson, anticipating Hollywood, had built up in the studio of his mind, his come — into — the — garden, Maud, the black bat night has flown; and had sent his cardboard kings and warriors and uncompromising virgins out into the highways and byways.

Where...1 Where... Where...

Where almost all found all in all in God on Sundays; and the rest of the week found all in all in bustles, Bibles and bassinets; preaching, prisons and puseyism; valentines, Victoria crosses, and vaccination; tea fights, tennis and transsubstantiation; magic lanterns, minstrel shows, and mioramas; music halls, melodramas, and melodeons; antimacas-

sars, moonlighting, and midwives; fashions, fenians, and fancy-fairs; musk, money, and monarchy.

Where...

And the woman...

(S. O'Casey. / Knock at the Door)

Однородные члены обычно используются для перечисления видовых понятий, относящихся к одному и тому же роду. Та­ково перечисление разных мастей лошадей и разных типов эки­пажей в первом абзаце. Конвергенция конкретизирует целое, описывает его в деталях и подчеркивает множество и разнооб­разие тех объектов, которые в дальнейшем займут воображение мальчика. Таково перечисление разных цветов в обмундирова­нии солдат и их оружия: with guns and lances and swords and cannons. Последний ряд образует и смысловую градацию: каж­дый последующий из однородных членов оказывается более впечатляющим, чем предыдущий. Прилагательные цвета участву­ют в конвергенциях этого текста по многу раз. Это не случай­но: в дальнейшем красота и радость, которые дают человеку световые и цветовые впечатления, занимают большое место в романе по контрасту, потому что из всех бед и лишений, вы­павших на долю мальчика, периодическая потеря зрения из-за тяжелой болезни глаз — его главная трагедия.

Расхождение между традиционно и ситуативно обозначаю­щим в конвергенции может быть количественным и качествен­ным. При отсутствии стилистической функции число однород­ных членов относительно редко превышает три; более высокие числа, как правило, экспрессивны. Подсчитаем элементы кон­вергенции в начале романа Ш. О'Кейси: обстоятельства време­ни (2), сказуемые к существительному a mother (10), подлежа­щие придаточного предложения (5), обстоятельства образа дей­ствия (5) и т.д. Сказуемое в глагольной форме trotted поставле­но в придаточном предложении, в начале длинной серии от­носящихся к нему обстоятельств, а в дальнейшем оно подразу­мевается; благодаря этому опущению слова, иронически харак­теризующие поведение лошадей, оказываются выделенными: conceitedly, lumberingly, pantingly, patiently, gaily.

Подобное расхождение между традицией и текстом можно назвать структурным.

Качественное расхождение между традиционно и ситуатив­но обозначающим может при конвергенции иметь характер

семантической или грамматической неоднородности, или ана­колуфа. Анаколуфом называется нарушение правильной синтак­сической связи, при котором соединяемые части предложения подходят по смыслу, но не согласованы грамматически. В при­веденном выше отрывке из книги Ш. О'Кейси примером ана­колуфа является абзац о поэте-лауреате А. Теннисоне (с. 261). Пренебрежительное отношение Ш. О'Кейси к характерной для творчества этого поэта идеализации действительности и трога­тельной красивости выражается образно: Теннис^-предвосхи­тил Голливуд и построил в своем воображении киностудию, где разворачивается мелодраматический любовный сюжет его поэмы «Мод». Анаколуф в данном случае соединен с аллюзией. Име­ется в виду начало XXII песни «Мод»:

Come into the garden, Maud, For the black bat. Night, has flown, Come into the garden, Maud, I am here at the gate alone...

Нарушение синтаксической связи состоит в том, что опре­деляемым к притяжательному местоимению his оказывается повелительное предложение, графически никак не выделен­ное. Непосредственно за анаколуфом следует перечисление других персонажей Теннисона, наделенных ироническими эпитетами.

В заключение параграфа подчеркнем, что описанная здесь синтаксическая конвергенция относится к синтаксису. Приме­нительно к более высокому уровню, т.е. к выдвижению, подоб­ный контекст образует развернутое сцепление (см. с. 87—91).

§ 10. Актуальное членение предложения

Для обозначения места, занимаемого в структуре целого тек­ста теми или иными языковыми элементами, принято пользо­ваться термином уровень, получившим за последние годы ши­рокое распространение в лингвистике. В этой книге мы говорим о фонетическом, лексическом, морфологическом и синтакси­ческом уровнях. Б.А. Ильиш считает, что после трудов чехосло­вацких языковедов В. Матезиуса и Я. Фирбаса и немецкого язы­коведа К. Бооста едва ли можно сомневаться в том, что особый уровень представляет и актуальное членение предложений и что

этот уровень не совпадает ни с синтаксическим, ни с каким другим уровнем1.

Стилисты (первоначально стилисты пражской школы, а те­перь почти все) усматривают и еще один уровень — текстовой, при котором исследователь имеет дело с категориями, функци­онирующими в рамках более широких, чем рамки предложения. На текстовом уровне исследуются различные виды передачи речи автора и персонажей, структура и функции абзацев, дру­гие композиционные приемы и средства связи и выдвижения. Актуальное членение предложения противопоставляется формальному членению его на грамматический субъект и грамматический предикат, ибо оно выясняет способ включения предложения в предметно-тематический контекст всего выска­зывания. «Основные элементы актуального членения предложе­ния — это исходная точка или основа высказывания, то есть то, что является в данной ситуации известным или по крайней мере может быть легко понято и из чего исходит говорящий, и ядро высказывания, то есть то, что говорящий сообщает об исход­ной точке высказывания»2.

В связном высказывании каждое последующее предложение содержит в качестве темы то, о чем уже говорилось в предшест­вующем, что лингвистически передается местоименным заме­щением, повтором, определенным артиклем и т.д. Первое пред­ложение текста при этом оказывается полностью ядром выска­зывания (ремой). Это обычно бытийное предложение с общим указанием времени (Once upon a time there lived a king). Но пи­сатель нередко обходится без такого предложения и начинает повествование о герое так, как будто и он, и ситуация, о ко­торой идет речь, нам уже знакомы (сравните: «Лесник пошел однажды на охоту» и «Жил один лесник, и пошел он однажды на охоту»).

Актуальное членение предложения — деление на тему (т.е. данное) и рему (новое) — открывает для стилистики большие и пока почти не использованные возможности. При изучении текста с точки зрения актуального членения предложения при­нимаются во внимание такие факторы, как повторение слов,

уже употребленных ранее, использование местоимений, опре­деленный и неопределенный артикли, тематическая связь слое и многое другое.

В качестве примера для такого анализа Б.А. Ильиш в ука­занной статье рассматривает самое начало первой главы романг Э. Хемингуэя «По ком звонит колокол» и приводит следующий отрывок:

Не lay flat on the brown, pine-needled floor of the forest, his chin on his folded arms, and high overhead the wind blew in the tops ol the pine-trees. The mountainside sloped gen*% where he lay; but below it was steep and he could see the dark of the oiled road winding through the pass. There was a stream alongside the road and far down the pass he saw a mill beside the stream and the falling water of the dam, white in the summer sunlight.

В первом предложении темой является he, а ремой — вся остальная часть предложения. То, что этот «он» — молодой аме­риканский офицер Роберт Джордан, сражающийся на стороне республиканцев, читатель узнает только постепенно, и притом значительно позднее. В начале же романа подразумевается, что это в какой-то мере уже известно. Вообще Э. Хемингуэй сооб­щает существенную новую информацию попутно и так, как буд­то она и не является новой, что, по мнению Б.А. Ильиша, при­дает стилю Э. Хемингуэя особую остроту и выразительность. Внутри крупной ремы в первом предложении выделяются бо­лее мелкие отрезки, которые, в свою очередь, тоже делятся на тему и рему: his chin и high overhead Б.А. Ильиш расценивает как тему, a on his folded arms и the wind blew in the tops of the pine-trees считает рематическими. Поскольку во втором предло­жении he lay повторяется, это можно рассматривать как тему, а the mountainside sloped gently как рему; в последующем к теме относятся below, he could see и where he lay, а все остальное, т.е. сообщение о том, что было внизу и что он мог видеть, к реме. Тема he saw переходит и в следующее предложение, где все остальное является ремой. Актуальное членение предложе­ния действительно является стилистически весьма существен­ной характеристикой текста, и дело далеко не ограничивается остротой и выразительностью. Здесь следовало бы обратить вни­мание на другое: вся та новая информация, которую получает читатель, при выбранном членении предложения является но­вой информацией и для героя, в результате читатель до извес-

тной степени отождествляет себя с лирическим героем Э. Хе­мингуэя. Поскольку кто такой «он» неизвестно, читатель под­ставляет на «его» место себя и вживается в героя, когда тот ле­жит, положив подбородок на согнутый локоть, видит верхуш­ки сосен над головой и крутой склон горы перед собой. Воспри­ятие получается конкретным, читатель смотрит на окружающее глазами героя. Актуальное членение, следовательно, направля­ет и контролирует процесс декодирования текста читателем. Автор не позволяет ему быть посторонним наблюдателем, а за­ставляет видеть все то, что видит герой, и именно так, как он это видит.

§11.   Текстовой уровень.

План рассказчика и план персонажа

Авторской речью называют части литературного произведе­ния, в которых автор обращается к читателю от себя, а не че­рез речь персонажей. Проблема изучения авторской речи как средства раскрытия образа автора является одной из очень важ­ных в стилистике. В.В. Виноградов считает, что в своеобразии структуры авторской речи глубже и ярче всего выражается сти­листическое единство произведения'. Синтаксис авторской речи, например, показывает различную степень абстрактности и кон­кретности мировосприятия.

Классицисты, например, видели мир в строгом соотноше­нии причинно-следственных связей, и в соответствии с этим в их синтаксисе в авторском повествовании большое место зани­мают сложноподчиненные предложения с развернутой структу­рой и богатым разнообразием подчинительных союзов.

Само собой разумеется, что внутри такой общей тенденции возможны значительные вариации, зависящие от сюжета, харак­тера изображаемого, отношения к нему автора, от жанра и т.д.

Первые английские романисты XVIII века Д. Дефо, Дж. Свифт, С. Ричардсон писали как бы от лица героя и рассказчика собы­тий, т.е. в третьем лице, и у них язык персонажей отличается от языка автора, часто иронически возвышенного.

Речи автора противопоставляется речь персонажей, функция которой многообразна, так как она дает не только движение повествованию, но и характеристику как самого персонажа, так и той социальной группы и эпохи, к которой персонаж при­надлежит, и многое другое. Прямая речь может следовать за ав­торской, предшествовать ей или прерывать ее, но всегда обра­зует самостоятельное предложение. Авторское повествование ведется обычно в третьем лице, хотя иногда автор и сам появ­ляется на сцене и обращается к читателю лично. Таковы, напри­мер, знаменитые лирические отступления в «Ярмарке тщесла­вия» У. Теккерея и у Дж. Фаулза.

Такое эпизодическое обращение следует отличать от повест­вования от первого лица. Написанные от первого лица романы обычно называют немецким термином Ich-Roman1. В таком ро­мане повествование ведет одно из действующих лиц. Это может быть центральный персонаж, как в романе Дж. Сэлинджера «Над пропастью во ржи» и во многих других современных романах о подростках, или более или менее посторонний очевидец опи­сываемых событий.