Стилистика английского

1.  Необычное размещение элементов, т.е. прежде всего, раз­ные виды инверсии.

2.   Переосмысление, или транспозиция, синтаксических конструкций.

3.  Введение элементов, которые новой предметной информа­ции не дают (например, разные виды повторов).

4.  Пропуск логически необходимых элементов: асиндетон, эллипсис, умолчание, апозиопезис и т.д.

5.  Нарушение замкнутости предложения: анаколуф, вставные конструкции.

§ 2.  Необычное размещение элементов предложения — инверсия

Эмоциональность и экспрессивность могут быть переданы в речи не только специальным выбором слов, как о том шла речь выше (см. гл. II), но и особым их размещением.

В английском языке у каждого члена предложения, как из­вестно, есть обычное место, определяемое способом его син­таксического выражения, связями с другими словами и типом предложения. Нарушение обычного порядка следования членов предложения, в результате которого какой-нибудь элемент ока­зывается выделенным и получает специальные коннотации эмо­циональности или экспрессивности, называется инверсией. Ин­версия определяется положением синтаксически связанных меж­ду собой членов предложения относительно друг друга. Изме­нение порядка слов не может быть неограниченным, оно под­чинено некоторым правилам, т.е. используются далеко не все возможные размещения, а только некоторые. Так, например,

подлежащее может следовать за глаголом, но артикль и указа­тельное местоимение должны обязательно предшествовать тому существительному, к которому они относятся.

Некоторые изменения порядка слов изменяют синтаксичес­кие отношения, а с ними и весь смысл предложения: When a man wants to kill a tiger he calls it sport; when a tiger wants to kill a man it is ferocity; другие сочетают грамматическую и экспрес­сивную функции. Сравните: I had known it : : Had I known it : : If I had known it, где второе отличается от первого граммати­ческим значением, а от третьего — экспрессивностью. Наконец, возможны изменения порядка слов, которые не меняют грам­матического значения и не связаны с экспрессивностью или эмоциональностью, но имеют функционально-стилистическую окраску. К таким принадлежит, например, отнесение предлога ,в конец предложения, возможное только в разговорном стиле. Сравните: the man of whom I spoke : : the man I spoke of.

Именно разговорному стилю, и особенно фамильярно-разговорному, свойственно выделение на первое место эмоци­онально доминирующего элемента (термин Л. Блумфилда):

«Flowers! You wouldn't believe it, madam, the flowers he used to bring me.»

«White! He turned as white as a woman.»

(K. Mansfield. Lady's Maid)

Специальной синтаксической формой усиления в подобных случаях служит конструкция it is flowers that, it was flowers that. Такие конструкции называют эмфатическими. В рассмотренных примерах девушка сначала называет предмет, особенно ее вол­нующий (цветы), называет то, что ее больше всего поразило в реакции молодого человека (его бледность), а потом поясняет ситуацию.

В книжной речи аналогичный эффект создается, напротив, оттягиванием: психологически важный элемент ставят в конце предложения, чем создается некоторое напряженное ожидание, поскольку читатель не получает привычного ему указания на предмет речи в начале сообщения.

С точки зрения стилистического анализа интересна только инверсия экспрессивного, или эмоционального, или стилисти­чески функционального характера, а не всякое необычное раз­мещение слов. Условность деления на изобразительные и выра­зительные средства обнаруживается и здесь. В начале главы ука-

зывалось, что синтаксические средства имеют по преимуществу выразительную функцию, но они могут быть и изобразитель­ными. Так, многочисленные случаи инверсии в «Приключени­ях Алисы в стране чудес» передают стремительность действия в описываемых событиях:   .

She felt that she was dozing off, and had just begun to dream that she was walking hand in hand with Dinah... when suddenly, thump! thump! down she came upon a heap of sticks and dry leaves, and the fall was over.

Alice was not a bit hurt, and she jumped up on her feet in a moment: she looked up, but it was all dark overhead; before her was another long passage, and the white rabbit was still in sight, hurrying down it. There was not a moment to be lost: away went Alice like the wind.

(L. Carroll. Alice in Wonderland)

Инверсия в случаях down she came и away went Alice пока­зывает неожиданность падения и стремительность бега Алисы и потому является стилистически релевантной. Иначе обстоит дело с инверсией before her was another long passage. Она явля­ется результатом того, что предложение начинается с обстоя­тельства места. Порядок слов соответствует движению от дан­ного к новому, от темы к реме, т.е. соответствует актуальному членению предложения и, следовательно, оказывается стилис­тически нейтральным. В тех случаях, когда такой порядок нару­шен, т.е. при начальном положении ремы, ее, как логический предикат, выделяет усиленное ударение, что превращает инто­нацию в эмфатическую. Экспрессивность, следовательно, воз­никает при этом по тому же принципу расхождения между узу­ально и ситуативно обозначающим.

Инверсия может получить экспрессивность также в случаях, когда она вызывает представление о тех контекстах, для кото­рых соответствующее расположение слов является обычным. Так, например, в английской поэзии прилагательное может не толь­ко, как это обычно и для прозы, предшествовать определяемо­му существительному, но и следовать за ним: Worried by silence, sentries whisper, curious, nervous. But nothing happens (T.S. Eliot). Постпозиция прилагательного в прозе придает стилю торже­ственность, приподнятость или музыкальность.

Экспрессивная и функционально-стилистическая окраска инверсии характерна преимущественно для прозы, поскольку в стихах порядок слов подчиняется ритмико-интонационной

структуре стиха, а расположение компонентов синтаксических конструкций относительно свободно.

Рассмотрим некоторые типические случаи инверсии.

1. Предикатив, выраженный существительным или прилага­тельным, может предшествовать подлежащему и связочному глаголу: Beautiful those donkeys were! (K. Mansfield. The Lady's Maid). Этот тип инверсии особенно характерен для разговорной речи, где он часто сочетается с эллипсом, расчлененным воп­росом и другими типичными для разговорной речи особеннос­тями: Artful — wasn't it? (К. Mansfield. The Lady's Maid); Queer how it works out, isn't it? (J.B. Priestley. Dangerous Corner).

В книжной речи эллипса в этом случае нет, зато часто, хотя и не обязательно, следует инверсия связочного глагола и под­лежащего: Uneasy lies the head that wears a crown (W. Shakespeare); Sure I am, from what I have heard, and from what I have seen... (G.G. Byron).

Средством выделения знаменательного глагола-сказуемого служит также постановка его перед подлежащим, за которым следует вспомогательный или модальный глагол: Go I must.

2.  Прямое дополнение с целью эмфазы может быть постав­лено на первое место: Her love letters I returned to the detectives for filing (Gr. Greene. End of the Affair).

3.  Определение, выраженное прилагательным или несколь­кими прилагательными, при постановке его после определяе­мого придает высказыванию торжественный, несколько архаи­зированный, приподнятый характер, организует его ритмичес­ки, может акцентироваться наречиями или союзами и даже по­лучает оттенок предикативности: Spring begins with the first narcissus, rather cold and shy and wintry (D.H. Lawrence); In some places there are odd yellow tulips,  slender,  spiky,  and Chinese-looking (D.H. Lawrence).

4.  Обстоятельственные слова, выдвинутые на первое место, не только акцентируются сами, но и акцентируют подлежащее, которое при этом оказывается выдвинутым на последнее мес­то, а последнее место также является эмфатической позицией: Hallo! Here come two lovers (K.Mansfield); Among them stood tulips (R. Aldington).

Особенная живость и динамичность повествования создает­ся выдвижением на первое место постпозитива: off they sped, out he hopped, up you go.

Поскольку в сложном предложении нормальным порядкок4 следования частей является предшествование главного предло-

жения, то средством эмфазы может быть выдвижение на пер­вое место придаточного предложения, как в словах узнавшего всю правду и совершенно отчаявшегося Роберта: Whether she changes or doesn't change now I don't care (J.B. Priestley).

Стилистическую инверсию, которая, как указывалось выше, подчиняется известным ограничениям, зависящим от системы языка, следует отличать от нарушений обычного порядка слов в речи персонажей-иностранцев. Такие нарушения используют­ся, например, Э. Форстером, Э. Хемингуэем, А. Уэскером и многими другими авторами в речевых характеристиках.

§ 3.  Переосмысление, или транспозиция, синтаксических структур

Одной из основных классификаций предложений в синтак­сисе является, как известно, классификация по цели высказы­вания на повествовательные, вопросительные, восклицательные и побудительные. Известно также деление предложений на ут­вердительные и отрицательные. Каждый из этих разрядов име­ет свои формальные и интонационные признаки. Каждый мо­жет, однако, встретиться и в значении любого из остальных, приобретая при этом особое модальное или эмоциональное зна­чение, экспрессивность или стилистическую окраску. Так, на­пример, утвердительные по форме предложения могут исполь­зоваться как вопросы, если спрашивающий хочет показать, что он уже догадывается о том, каков будет ответ, и ему это не без­различно. Они также могут служить как побуждения к действию. Так называемые риторические вопросы служат эмфатическим утверждением, а повелительные предложения могут иногда пе­редавать не побуждение к действию, а угрозу или насмешку. Все эти сдвиги, т.е. употребление синтаксических структур в несвой­ственных им денотативных значениях и с дополнительными коннотациями, называются транспозицией.

Рассмотрим сначала транспозицию повествовательного предложения с превращением его в вопрос. Такая транспозиция с очень разнообразными коннотациями получила довольно широкое распространение в разговорной речи.

В пьесе П. Шафера «Упражнение для пяти пальцев» просто­ватый, но прямодушный мебельный фабрикант Стэнли и его жена, мещанка, полная претензий на высокую культуру и вкус,

борются за влияние на девятнадцатилетнего сына Клайва. В при­веденном ниже диалоге можно рассмотреть разные типы воп­росов с прямым порядком слов:

Louise (brightly, putting her husband in his place): Who was in it, dear?

Lawrence Olivier? I always think he is best for those Greek things, don't

you? ... I'll never forget that wonderful night when they put out his

eyes — I could hear that scream for weeks and weeks afterwards

everywhere I went. There was something so farouche about it. You know

the word, dear, farouche? like animals in the jungle.

Stanley (to Clive):   And that's supposed to be cultured?

Clive:                      What?

Stanley:                   People having their eyes put out.

Clive:                      I don't know what «cultured» means. I always

thought it has something to do with pearls. Louise:                    Nonsense, you know perfectly well what your

father means. It's not people's eyes, Stanley; it's

poetry. Of course I don't expect you to understand. Stanley (to Clive):   And this is what you want to study at Cambridge,

when you get up there next month? Clive:                      Yes, it is, more or less.

Stanley:                   May I ask, why?

Clive:                      Well, poetry's its own reward, actually — like virtue.

All art is, I should think. Stanley:                  And this is the most useful thing you can find to

do with your time?

Clive:                      It's not a question of useful.

Stanley:                   Isn't it?

Clive:                      Not really.

Транспозиция, т.е. прямой порядок слов в вопросах Стэнли (And that's supposed to be cultured? и And this is what you want to study at Cambridge?), насыщает эти вопросы иронией и даже сарказмом. Практичный Стэнли озабочен будущим сына, и природный здравый смысл помогает ему видеть уязвимость сно­бов и их показной культуры, которой так кичится Луиза. Пря­мой порядок слов свидетельствует о том, что спрашивающий догадывается, каким может быть ответ, позиции сына и жены ему известны, пользуясь оружием иронии, он хочет показать им всю нелепость их претензий. В подобных вопросах, касающихся намерений собеседника, обычны глаголы want, wish, hope, suppose, suggest, believe и другие глаголы этой же идеографи-

ческой группы. То, что спрашивающий уже составил свое мне­ние, может передаваться такими глаголами, как suppose, think, guess. Несколько раньше в той же сцене Стэнли спрашивает сына: You like the idea, I suppose? Иной, подбадривающий ха­рактер имеют коннотации в вопросах Луизы, она хочет пока­зать, что они с сыном хорошо понимают друг друга, они еди­номышленники. Отсюда — первый расчлененный, подсказываю­щий вопрос, побуждающий к поддержке и подтверждению: I always think he's best for these Greek things, don't you?, и вопрос о французском слове farouche. Луиза щеголяет французским язы­ком и подчеркивает, что и сын ее, подобно ей, принадлежит к элите — знает языки, разделяет ее восторги по поводу игры Лоренса Оливье. Такие вопросы, подбадривающие слушателя, ожидающие подтверждения его понимания, содержат обычно глаголы know, understand, see, get the point, perceive и т.д.

Обратимся теперь к транспозиции обратного направления, т.е. к превращению вопроса в эмфатическое утверждение. Это так называемый риторический вопрос — наиболее изученная в сти­листике форма транспозиции.

Риторический вопрос не предполагает ответа и ставится не для того, чтобы побудить слушателя сообщить нечто неизвест­ное говорящему. Функция риторического вопроса —- привлечь внимание, усилить впечатление, повысить эмоциональный тон, создать приподнятость. Ответ в нем уже подсказан, и ритори­ческий вопрос только вовлекает читателя в рассуждение или переживание, делая его более активным, якобы заставляя са­мого сделать вывод.

Риторический вопрос встречается во всех стилях речи, но имеет в каждом из них несколько специфическую функцию. LVII сонет Шекспира о беспредельной преданности возлюбленной начинается с эмоционального вопроса, который в действитель­ности является утверждением:

Being your slave, what should I do but tend Upon the hours and times of your desire?

С.Я. Маршак и переводит его утверждением:

Для верных слуг нет ничего другого, Как ожидать у двери госпожу.

Синтаксическая форма оригинала больше передает ирони­ческую грусть и нежность.

В известной парламентской речи Дж. Байрона против билля о смертной казни для разрушителей машин ораторское исполь­зование риторических вопросов выражает едкий сарказм, него­дование и вместе с тем соответствующую ситуации приподня­тость.

В пьесе «Святая Иоанна» Б. Шоу дает остросатирическую характеристику английскому лжепатриотизму, когда каноник «с бычьей шеей» восклицает: «How can what an Englishman believes be heresy? It is a contradiction in terms.» Эмфатическое утверж­дение в данном случае принадлежит не автору, а персонажу.

В разговорном стиле речи и соответственно в драматическом диалоге риторический вопрос передает иронию, насмешку, возмущение и осложняется расчлененной формой:

Gordon:                 Well, I don't see it. And I know Betty better than

you do. Fredda (bitterly):   You know everybody better than anybody else does,

don't you? Gordon:                 You would say that, wouldn't you? I can't help it if

Martin liked me better than he liked you.

(J.B. Priestley. Dangerous Corner)

Характер риторического вопроса здесь более сложный. Фре­да и Гордон ревнуют Мартина друг к другу. Фреда обижена утверждением Гордона, будто он лучше знал Мартина, чем она, и был к нему ближе; именно об этом говорит ее вопрос, под­черкивающий самообольщение Гордона. Его встречный вопрос парирует иронию Фреды. Реплика Гордона you would say that со­ответствует русскому это в твоем духе, это так на тебя похоже.

Использованный в расчлененном вопросе глагол имеет очень большое значение для характера передаваемой эмоции. Сравни­вая You do speak English, don't you? и You can speak English, can't you?, мы видим, что во втором случае не только выражается надежда, что спрашиваемый говорит по-английски, но и зара­нее неодобрительно оценивается случай отрицательного ответа. Введение вопроса союзом or говорит о неуверенности говоря­щего, о его сомнении в правильности предположения: You can speak English... or can't you?