Иди и смотри

Глупо, ужасно глупо... Лора поймала себя на том, что завидует одежде Анитаху, остаткам его одежды. Эти лохмотья хоть чуть-чуть сдерживают силу удара. Пусть немного, пусть самую малость. Но они могут, а она — нет.  

— Прости меня, Анитаху... Прости... — шептала она, кусая в кровь губы.  

Анитаху удивленно  повел бровью, словно спрашивал Лору: «За что? Ты ни в чем не виновата. Ни в чем».  

— Но я... Я струсила... — шептала Лора, утирая слезы. — Я боялась тебя. Я не верила, что ты — это ты. Что ты пришел за мной. Что ты любишь меня. Что ты можешь меня любить... Что я достойна твоей любви...  

Лора плакала  и боялась поднять на Анитаху  глаза, боялась увидеть в них  ответ. Узнать, что все ее страхи, все ее сомнения — правда. Что она никогда не будет счастлива. Что она недостойна такой любви, такого человека, такой жизни...  

И все же невероятным  усилием воли Лора заставила себя это сделать. Она заставила себя посмотреть на Анитаху. Пусть он скажет ей всю правду. О ее трусости и о ее малодушии, о ее слепоте и ущербности... Пусть. Пусть он это скажет. Только он.  

Она подняла  глаза.  

Анитаху смотрел  на нее с нежностью и любовью. В его глубоких, широко открытых глазах не было ничего, кроме теплоты и прекрасного света, идущего прямо к ней — от души к душе, от сердца к сердцу, в бесконечном пространстве духа.  

Он упрекал  Лору только в клевете, в клевете  на саму себя: «Я люблю тебя, Лора. Как  ты можешь так оговаривать себя?.. Я заглянул в твое сердце, и больше ничего мне не надо знать. Ты прекрасна. А я люблю тебя. Я люблю. Лора. Я люблю».  

— Ты будешь гореть в Аду! — заверещал Брэд, выхватил плеть у палача, и бич засвистел  в воздухе. — Как ты смеешь улыбаться?! Как ты смеешь, поганый маори?! Ты смеешься над нами?! Да?! Отвечай! Ты будешь гореть в Аду!  

— Брэд! — закричала  Лора и, хотя тот ее не услышал, бросилась  к мужу. — Брэд, нет! Я не допущу! Слышишь меня — я не допущу! Ты не посмеешь! Нет!  

Никогда еще  Лора не позволяла себе перечить мужу. Никогда еще она не говорила с ним таким тоном. Еще никогда в жизни она не говорила ему «нет». Потому в их с Брэдом браке у нее не было ничего своего — ни голоса, ни мнения, ни даже мысли. Но не теперь. Не теперь! Лора стояла между ним и Анитаху, закрывая маори всем своим телом. Она стояла как стена.  

Брэд ее не видел, и не мог видеть, и он не слышал ее слов. Но он обомлел. Он словно ощутил исходящую от Лоры силу. Он потерял  уверенность и запаниковал. Его  рука, отведенная назад для следующего удара, замерла в воздухе, отяжелела и бессильно повисла вдоль туловища. В испуганных глазах Брэда Лора прочла ужас — это Бог вмешался! Бог!  

«Нет, — подумала Лора. — Это не Бог, Брэд. Это я».  

И может быть, только в эту секунду, здесь, на этой заброшенной, забытой Богом, поросшей травой дороге, стоя между мужем и любимым, Лора впервые за долгие годы ощутила присутствие своей души. Словно она все это время была где-то не с ней. Словно ходила где-то — одна, неприкаянная, забытая, мертвая. А сейчас, в эту секунду, вернулась.  

— Рая нет, Брэд, — прозвучало у Лоры за спиной. —  Не старайся...  

Лора обернулась. Это говорил маори. Только что  бич прошелся по его груди, а концом рассек бровь. Кровь хлынула из раны, и теперь все его лицо стало  бордово-красным. Но Анитаху даже не дрогнул. Мотнув головой, лишь затем, чтобы смахнуть с век кровь, он смотрел на Брэда. Он смотрел сквозь Лору и говорил тихим, спокойным голосом, который звучал как набат.  

— Рая нет, Брэд, — самый пронзительный и самый  честный из всех голосов. — Тебе не к чему стремиться. И тебе не перед кем выслуживаться. Ты свободен. Рая нет.  

Мощный поток  подхватил Лору и понес прочь. Уже сверху, обозревая эту картину  издалека, Лора увидела, как на Анитаху  набросились другие. Она видела, как на его тело и голову сыплются удары. Она видела и ничего не могла поделать. Поток, которому она не в силах была сопротивляться, нес ее прочь — над холмами и равнинами, к океану, к дороге.  
 

Лора очнулась на земле. Открыла глаза и увидела  склонившегося над ней Дейвида.  

— Лора... Лора... — причитал он. — Господи, что  же мы будем делать?.. Надо вызвать  медицинскую помощь, а телефон  сел. И в полицию не сообщить. И  где Долли — неизвестно... Лора, что же нам делать?!  

— Нет, мы должны идти, — вымолвила Лора, пересиливая жуткую, парализующую ее слабость. — Надо идти.  

— Лора, ты же теряешь  сознание. У тебя было сотрясение мозга. Ты не можешь. Мы должны как-то вызвать  сюда врача...  

— Нет, Дейвид, —  решительно, хотя и все еще шепотом  ответила Лора. — У нас нет  времени. Мы должны идти.  

— Но куда, Лора? Куда?!  

— В Атуа-Тангиханга.  

— К алтарю «сверхъестественных  сил смерти»? — Дейвид обомлел  от ужаса.  

Сверхъестественные  силы смерти — так дословно переводится  с языка маори Атуа-Тангиханга. Никто из европейцев не решался ходить в этот лес. Никто, потому что за последнюю сотню лет, как говорят, еще ни один белый из него не возвращался.  

— Да, — ответила Лора. — В Атуа-Тангиханга.  

— Но это... Нельзя, — прошептал Дейвид. — Зачем?..  

— Мы должны, —  сказала Лора. — Я должна.  

Лора не знала, почему она должна идти в Атуа-Тангиханга. У нее не было никаких объяснений своему решению. Она просто чувствовала. Она понимала это как-то внутри. И  это была не интуиция. Это был  внутренний голос. Настоящий — ее собственный — внутренний голос.  

Лора ухватилась за крупную ветвь куста, встала.  

— Лора, подожди! — взмолился Дейвид. — Послушай меня! Это безумие!  

— Нет, Дейвид. Как  раз это не безумие, — ответила она и улыбнулась глазами, как  смогла, сочувствуя всей своей прежней  несчастной и бессмысленной жизни. — Я сейчас, знаешь, завидовала, стыдно сказать, одежде... Понимаешь? Глупо, но я завидовала тряпочке. Что она может помочь, а я — нет. Я ничем не могла помочь. Правда. Ничем. А потом я встала и сказала: «Нет!» Впервые. Первый раз за всю свою жизнь. Сказала — «Нет!». И случилось. Понимаешь? Подействовало. Я не завидовала. Я сделала. Я смогла.  

— Лора, ты бредишь! — замахал руками Дейвид. — Ты ничего не говорила и не вставала! Ты была без сознания! Это тебе все  привиделось! Это из-за травмы. Травмы головы! Это безумие — идти в Атуа-Тангиханга, Лора!

 Я сейчас, знаешь, завидовала, стыдно сказать,  одежде... Понимаешь? Глупо, но  я завидовала тряпочке. Что она  может помочь, а я — нет.  А я ничем не могла помочь, Ничем. А потом я встала и сказала: «Нет!» Впервые. Первый раз за всю свою жизнь. Сказала — «Нет!». И случилось. Понимаешь? Подействовало. Я не завидовала. Я сделала. Я смогла.  
 

— Белые люди умеют говорить о том, в чем  ничего не смыслят, — улыбнулась Лора и пошла на свет, раздвигая ветви кустарника. — Ты со мной?  Я сейчас, знаешь, завидовала, стыдно сказать, одежде... Понимаешь? Глупо, но я завидовала тряпочке. Что она может помочь, а я — нет. А я ничем не могла помочь, Ничем. А потом я встала и сказала: «Нет!» Впервые. Первый раз за всю свою жизнь. Сказала — «Нет!». И случилось. Понимаешь? Подействовало. Я не завидовала. Я сделала. Я смогла.  
 
 

Она обернулась и посмотрела на растерянного, раздавленного  случившимся Дейвида.  

— Я? — переспросил  он. — Я... Я не знаю.  

— Ты Долли любишь? — спросила вдруг Лора, с добротой, с нежностью.  

— Люблю, — ответил  Дейвид, и на глазах у него появились  слезы.  

— Тогда надо идти, Дейвид, — Лора слегка качнула  головой. — Если любишь...  
 

До Атуа-Тангиханга нужно было идти через холмы, по заросшим лесным тропинкам, перебираться вброд через мелкие речушки, обходить небольшие озера. И Лора, и Дейвид едва держались на ногах, каждое новое препятствие для них становилось настоящим испытанием. Но они спешили. Они шли так быстро, как могли. Шли молча. Каждый думал о чем-то своем.  

О чем думал  Дейвид, Лора не знала. Время от времени  она искоса поглядывала на него. Но он словно и не замечал этого. Запутавшийся, потерянный. Лора тоже бы запуталась, но она и до этого  была в тупике. Так что теперь, несмотря на всю нелепость, нелогичность, несуразицу происходящего, она, наоборот, испытывала какое-то странное облегчение. Словно нащупала долгожданный выход.  

События последней  ночи и этого утра складывались для  нее в единую картину. Голоса —  будто бы ангелы-хранители спустились к ней в самую страшную минуту и помогли понять что-то очень важное, ценное. Что-то, чего и не объяснишь словами, но ведь если сердцу понятно, то и объяснять не нужно. Потом воспоминание детства, как она впервые увидела Анитаху. И потом — как она защитила его от Брэда. Как сказала Брэду «нет».  

— Ты боишься  смерти, Дейвид? — спросила вдруг  Лора.  

— Смерти? —  переспросил он.  

— Да, смерти.  

— Я пытаюсь  о ней не думать, — серьезно ответил  Дейвид. — Зачем? Мне не по себе становится. Не нужно о ней думать.  

Дейвид посмотрел  вперед — еще вон тот холм, потом спуститься в долину — и  через полчаса хода Атуа-Тангиханга. Место, откуда живыми не возвращаются.  

— Боюсь, — сказал вдруг Дейвид.  

— А если я  скажу тебе, что Ада нет? — спросила Лора и внимательно посмотрела на спутника.  

— Если ты скажешь? — печально улыбнулся Дейвид. —  Если ты скажешь, не перестану бояться.  

— Ну, а если вот действительно ты будешь знать, что Ада нет — как тогда?  

Дейвид задумался.  

— Так, держись! — закричал он и подхватил Лору.  

Лора споткнулась  и чуть не упала с каменного  уступа.  

— Спасибо... —  поблагодарила Лора.  

— Знаешь, —  сказал Дейвид, держа Лору за руку. —  Я раньше верил в загробную  жизнь. А потом как-то перестал. В  Бога верю, даже в чудеса верю, а в культ, в религию, в то, что о Нем говорят — нет, не верю. Когда долго изучаешь культуру, науку, начинаешь понимать, что религия — это просто такая сфера жизни. Она не о Боге. Она о людях... Вот ты говоришь — «Ада нет». Это ведь не о религии речь, а о тебе.  

— И что это  обо мне говорит? — недоуменно улыбнулась Лора и поспешила вперед по тропинке.  

— Ну, это говорит, что ты добрая, — сказал Дейвид, глядя  ей в спину.  

Лора смутилась  и слегка закраснелась.  

— Добрая... —  протянула она.  

— Да, добрая. И поэтому я тобой восхищаюсь.  

— Восхищаешься? — не поняла Лора.  

— Да, восхищаюсь, — серьезного ответил Дейвид. —  Вот мы сейчас идем черт знает куда, на смерть, может быть. И я спрашиваю  себя — зачем я туда иду? Какого черта? Почему бы просто не вызвать полицию? Или не найти, например, где-нибудь ружье и не наведаться в Потуа, чтобы перестрелять там всех к чертям? «В пределах самообороны»... Но нет. Я иду в Атуа-Тангиханга, откуда еще никто живым не возвращался. И у меня нет ответа — зачем я туда иду. Просто иду, и все. Я иду. Понимаешь?  

— Нет, — честно призналась Лора.  

— Ну, просто я  смотрю на тебя — и не могу тебе не верить. Точнее, могу не верить... Даже не верю, что надо идти в этот дьявольский  лес. Но ты говоришь, что надо, и я  иду. Ведь убеждают не слова, а поступки. Человек может говорить умные вещи, но его никто не услышит. Доводы не убеждают, доказательства не убеждают. Поступки убеждают. Только они. И если человек так действует, что это восхищает людей, то скажи он им, что «Ада нет», и они ему поверят. А скажи он — «Ад есть», и ему тоже поверят. Все думают, что дело в религии, а это не так. Дело в людях...  

— Восхищение... — задумалась Лора. — А что  ты скажешь о человеке, который  говорит, что Рая нет?  

Дейвид рассмеялся.  

— Почему ты смеешься? — удивилась Лора.